– Я так рада вернуться в Лондон, – неожиданно произнесла Офелия. – Но, полагаю, мой отец будет крайне недоволен, когда узнает, что маркиз не станет его зятем.

– Это еще мягко сказано, дорогая. Когда лорд Теккерей поговорил с ним о брачном контракте, во всей Англии не было человека счастливее. Он так громогласно радовался, что его было слышно на другом конце квартала.

Презрительный тон горничной ничуть не удивил Офелию. Сэди не питала к графу особой любви. Впрочем, как и его собственная дочь.

Офелия поморщилась, вспомнив, как бушевал отец, когда их выкинули из Саммерс-Глейд. Помолвка, которой он так гордился, была разорвана. И тогда он впервые в жизни ударил дочь, поскольку именно ее считал виноватой во всем.

– Послушай он меня с самого начала или хотя бы удели внимание распущенным мной слухам, сам бы не допустил этого брака, и тогда всех неприятностей можно было избежать. Совершенно ни к чему было принимать первое же предложение, которое он посчитал достойным. Я сама нашла бы ему замечательного зятя, по собственному выбору, но он не дал мне ни единого шанса.

– Неприятно говорить это, но вы знаете, почему он был так твердо уверен, что вы сами никогда не найдете подходящую партию.

– Да, – с горечью согласилась Офелия. – Целых три года он перебирал мужчин, выставляя меня напоказ, как дорогую безделушку. Господи Боже, я еще не покинула школьную скамью и была слишком юна, чтобы думать о замужестве! А он уже требовал, чтобы я благосклонно улыбалась мужчинам, которые нисколько меня не интересуют.

– Полагаю, нетерпеливость – ваша фамильная черта.

Офелия непонимающе уставилась на Сэди, прежде чем рассмеяться.

– Ты действительно считаешь, что я унаследовала это от него?

– Во всяком случае, не от своей матери. Леди Мэри, благослови ее Господь, потребовалось бы не менее года, чтобы принять решение, особенно если некому ее подтолкнуть.

Офелия вздохнула. Она любила мать, хотя та никогда не умела настоять на своем, особенно в спорах с мужем, даже если речь шла о единственной дочери. Но той следовало помнить, что разговоры с родителями ни к чему не приведут. Отец мгновенно выйдет из себя. Для него дочь – нечто вроде украшения, полезное орудие для удовлетворения своих амбиций. Ее чувства здесь в расчет не шли.

– Он, вероятно, даже не знает о повторной помолвке с Дунканом, – задумчиво заметила Офелия. – Этот трус-кучер скорее всего сообщил только о том, что я уехала в Йоркшир навестить Ламбертов. Собственно говоря, так оно и было, до того как меня снова пригласили в Саммерс-Глейд.

– Но лорд Теккерей наверняка написал ему, – резонно возразила Сэди.

– Да, но сомневаюсь, что он вообще распечатал письмо маркиза, после того как нас выставили из Саммерс-Глейд.

– Считаете, что возвращение домой пройдет гладко и без скандала?

– По крайней мере пока отец не узнал обо всем. Признаться, я хочу, чтобы он услышал эту историю из моих уст.

– Но почему?

– Если бы он с самого начала послушал меня, ничего бы не случилось.

– Лично я не стала бы рисковать еще одной пощечиной, чтобы сказать ему «я тебе говорила».

– А вот я рискнула бы.

Сэди покачала головой и, в свою очередь, уставилась в окно, на заходящее солнце, проглядывавшее сквозь темные тучи. Офелия, в полной уверенности, что она успешно избежала темы, которую не желала обсуждать, поудобнее устроилась на сиденье, исполненная решимости оставить позади печальное происшествие в Саммерс-Глейд. Но ей следовало бы лучше знать Сэди, которая при необходимости могла быть весьма настойчивой.

Вот и сейчас, словно забыв, о чем они говорили, Сэди вновь взялась за свое:

– Мейвис не настолько великодушна, чтобы вам помочь. Я давно предупреждала, что не стоит подпускать ее близко. Слишком уж она ожесточилась в последнее время, особенно после того, как вы обличили ее во лжи.

– Она сама напросилась, – спокойно ответила Офелия. – Я бы промолчала, не доведи она меня своим постоянным ехидством.

– Можете не объяснять, дорогая. Теперь я прекрасно понимаю, что она собой представляет. Вспомните, именно я твердила, что та злоба, которую она копит в душе, обязательно вырвется на волю и обожжет вас. Слишком долго ради этой дружбы вы страдали от ее уколов!

Эмоции так душили Офелию, что голос ее был едва слышен:

– Она была моей единственной настоящей подругой. Я любила ее. И так надеялась, что Мейвис непременно простит меня за те беды, которые, как она считала, претерпела по моей вине. А ведь я всего лишь старалась защитить ее.

– Знаю, – кивнула Сэди, поглаживая муфту, гревшую тонкие руки Офелии. – Тот мужчина, в которого она влюбилась, был распутным глупцом, настоящим негодяем. Он использовал ее, чтобы подобраться к вам. Вы постоянно пытались предостеречь ее. Она и слушать не желала. Возможно, в подобных обстоятельствах я поступила бы точно так же. Ей требовались веские доказательства, и вы их дали.

– И потеряла подругу.

– Но сегодня она, надеюсь, пришла в себя? И поэтому спасла вас?

– О нет, – с горечью призналась Офелия. – Она сделала это только ради Дункана и очернила меня в присутствии его, Сабрины и Рейфела Лока. Сказала, что под моей красивой маской нет ничего, кроме черного, леденящего кровь льда.

Сэди громко ахнула, в точности как Офелия, когда впервые услышала бывшую подругу.

– И это еще не самое плохое, – продолжала Офелия и наконец поведала обо всем, вновь воскресив мучительные воспоминания.

Когда Мейвис высказала Офелии все, что хотела, при этом обидев и даже оскорбив ее, а потом еще и заверила, что у той нет ни единого друга в мире, Офелия ускользнула незамеченной, не в силах скрывать разрывавшую сердце боль. И сейчас, рассказав все Сэди, почувствовала, что жалость к себе вновь душит ее. Подумать только, она плакала! До чего же отвратительно терять самообладание до такой степени. Подобного с ней не случалось с самого детства. Но она не станет думать об этом. Всю свою жизнь Офелия делала все, чтобы избежать душевных мук.

И это ей удавалось. До сегодняшнего дня.

Но Сэди, милая Сэди все поняла. И слушала, не прерывая Офелию ни единым словом. А теперь просто распахнула объятия. И плотину снова прорвало.

Глава 4

Рейфел щелкнул поводьями, чтобы подстегнуть лошадей, запряженных в модную карету. Он искренне наслаждался новыми впечатлениями. Он и раньше правил экипажами, точнее сказать – фаэтонами, в которые запрягалась одна лошадь, но никогда не пытался сесть на козлы больших карет и обычно предпочитал сидеть внутри, как эти две пассажирки.

Господи, как же холодно!

Ветер развевал его светлые волосы, напоминая о том, что ему давно пора подстричься. Правда, там, куда он направляется, цирюльников нет.

Он до сих пор не был уверен, сработает ли его план или с треском провалится. А вдруг он отчаянно сглупил и теперь ему придется расплачиваться за свою ошибку?! Но уж очень хотелось выиграть пари у Дункана. Оставалось только надеяться, что он не пожалеет о содеянном. Еще есть время передумать. Офелия слишком поглощена жалостью к себе, чтобы заметить, куда направляется. Ей и в голову не пришло взглянуть в лицо кучера. Так что он вполне может свернуть на лондонскую дорогу. Только вот дело в том, что ему этого не хочется. И менять решение – тоже.

Рейфела заинтриговала реакция Офелии на обличения Мейвис. Слезы Снежной королевы превращали прозвище в бессмыслицу. Неужели ее так ранили язвительные речи? Или в ней просто говорит оскорбленное самолюбие?

А потом эта поразительная метаморфоза при разговоре с Мейвис в гостиной! Офелия снова стала надменной и спесивой. Ни малейшего сходства с женщиной, рыдавшей в его объятиях. Он, заодно с окружающими, не щадил эпитетов, чтобы обличить ее. И все же в этой второй беседе проскользнуло нечто новое. Он вдруг осознал, что эта женщина – вовсе не такая ведьма, каковой ее считают. Но Рейфел очень не любил ошибаться. И поэтому решил сам найти все ответы.

Правда, это была лишь одна из нескольких причин, по которым он так импульсивно решил осуществить свою идею. Если его план удастся, он не только выиграет пари с Дунканом, но и получит другие преимущества. Совершит чудо и превратит Офелию Рид в нового человека. В располагающую к себе женщину. И таким образом сделает одолжение всему обществу. Эта затея ему нравилась. Иногда так легко разыгрывать героя!

Но на осуществление замысла его подвигло даже не это! Если верить всему, что наговорила про Офелию ее бывшая подруга Мейвис, – а у него не было оснований ей не верить, – Снежную королеву, несмотря на неземную красоту, презирали все, за исключением влюбленных глупцов, которые ничего не желали замечать, кроме ее лица и фигуры, а подобные дураки не в счет. Как ни странно, именно речи Мейвис выставляли Офелию жертвой несправедливости. А Рейфелу не впервые приходилось вставать на защиту подобных жертв.

Конечно, кроме того, он еще и желал выиграть пари. И Дункан прав: в Лондоне Рейфелу не удастся убедить Офелию изменить свои привычки. Конечно, он мог сопровождать ее на все балы, но чего бы этим добился? Офелия знала, что Лок терпеть ее не может и не раз давал ей это понять. Не может же он притвориться, что воспылал к ней внезапной симпатией! Она ни за что не поверит. Да и ему притворство претит. Кроме того, стоит Рейфелу взглянуть на женщину дважды, и лондонские сплетники немедленно объявят о состоявшейся помолвке. Из-за этого он так и не смог насладиться первым выходом в общество и чередой светских развлечений. Собственно говоря, именно поэтому он отправился за границу. В общем, лучше, чтобы его пореже видели рядом с Офелией.

Но сейчас Рейфел успел все обдумать.

К добру или к худу, но он сделает все, чтобы помочь Офелии не только понять, что она избрала гибельный путь, но и измениться к лучшему. В этом случае даже она сможет со временем сделать хорошую партию и обрести счастье. Задача не из легких. Но Рейфел любил трудные задачи. И если ему удастся ее решить, все будут рады, даже она.