Гаспар оставил Лоретту, чтобы сыграть в карты, и она на какое-то время оказалась одна. Барон д’Оллери станцевал с нею сарабанду, куранту и даже «веселый бранль», поэтому следовало немного перевести дух. Лоретта отошла в сторону, к окну, и, обмахиваясь веером, попробовала успокоиться. Близость барона и его подчеркнутая внимательность к ней не давали покоя. Неужели именно Гаспару предстоит стать ее супругом? Неужели с ним она проведет многие годы в довольстве и радости, и у них будут дети – с ее волосами и его глазами? Или наоборот…

Лоретта попробовала вообразить пухлощеких ангелочков и покачала головой. Интересно, те комплименты, что говорит ей Гаспар, искренны или это всего лишь дань галантности? Вот Вилмарт, которого, к счастью, не заметно на празднике (не произошло ли с ним чего?), чистосердечен и прям, несмотря на косноязычие и отвратительные вирши. Он так по-щенячьи в нее влюблен… Лоретта не чувствовала себя вправе давать ему ложные надежды. Во-первых, он ей не нравился, а во-вторых, вряд ли дедушка и Арсен одобрят этот союз. Шевалье де Вилмарт – не из тех мужчин, которые могут составить партию блистательной мадемуазель де Мелиньи. Арсен так часто говорит о ее незаурядности, что Лоретта ему почти верит. Что, разумеется, не значит, будто она на всех обязана смотреть свысока.

Пока Лоретта размышляла обо всем этом, к ней подошла Бланш де Лавуйе. Девушки нравились друг другу, однако разница в возрасте и замужество Бланш не позволяли им общаться часто. Теперь же Лоретта с удовольствием приняла приглашение мадам де Лавуйе примкнуть к компании других фрейлин.

Они мило щебетали о бале и общих знакомых, когда появился Седрик де Кератри, брат Бланш – на взгляд Лоретты, весьма достойный шевалье. Он уважительно поздоровался с дамами и представил им своего старинного приятеля – виконта Дориана де Бланко.

Виконт оказался удивительным человеком. Во-первых, придворный костюм цвета весенней травы ему не подходил, и это было видно; чувствовалось, что он привык носить другую одежду. Щеголь удавился бы за эти изящные бантики тонкой работы, однако мсье де Бланко они, по-видимому, повергали то ли в замешательство, то ли в крайнюю степень недовольства. Во всяком случае, он был неулыбчив и угрюм, хотя и достойно отвечал на подначки Бланш. Во-вторых, он был рыжий. Лоретта с изумлением рассматривала этого человека – она еще ни разу ни у одного мужчины не видела таких волос оттенка пламенеющих осенних листьев, чуть вьющихся, небрежно увязанных лентой в хвост. В-третьих, у него было странное, но определенно интересное лицо: немного резкие черты, аристократический нос, золотистые брови с изломом, и глаза как у тигра – медовые, со смоляным зрачком. Когда виконт наклонился к руке Лоретты, чтобы поцеловать ее, девушка поняла, что его пальцы твердые и сильные – не то что у придворных щеголей. Впрочем, и у Гаспара были похожие пальцы…

Лоретта вздрогнула и отняла у Дориана руку.

– Я рада знакомству с вами, виконт, – произнесла девушка как можно более приветливо.

Мужчина ответил полуулыбкой, которую при желании можно было посчитать ответной любезностью. Интересно, ему в самом деле так тоскливо на балу, как кажется на первый взгляд, или у него просто имеются срочные дела? Виконт, похоже, мечтал отсюда сбежать.

– Моя радость также не знает пределов, прекрасная мадемуазель, – тем не менее куртуазно высказался он.

– Вы слишком долго не появлялись при дворе, виконт, – заметила мадам де Лавуйе, – сейчас в моде более пикантные комплименты. Почему бы вам…

– Бланш! – прервал сестру Седрик, видя, как Лоретта порозовела. – Матушка была права, ты ведешь тут бесстыдные разговоры!

– Прости, дорогой брат, но тема розовых кустов в саду Жируара себя исчерпала, – не осталась в долгу Бланш. Виконт де Бланко широко улыбнулся, и Лоретта с удивлением увидела, как преобразилось его лицо. На сей раз это была искренняя, а не дежурная улыбка, и девушке отчего-то стало досадно, что она адресована не ей.

– А вы уверяете, что я многое пропустил, удалившись от двора на столь долгий срок, – Дориан откровенно поддразнивал Бланш. – Я слышу все те же речи, что и несколько лет назад.

– Кое-какие вещи не изменяются, – вздохнула мадам де Лавуйе. – В частности, наши с Седриком пикировки вечны.

– Пусть так, – согласился виконт, – я с наслаждением послушаю их и лет через пятьдесят.

– Я надеюсь, что к тому времени его величество не развяжет никакую войну, на которой Седрик бесславно погибнет, – почти серьезно сказала Бланш. – Ты ведь не содеешь такой глупости, а, Седрик?

– Отнюдь, – отозвался тот. – Луиза обещала собственноручно убить меня серебряным подносом, если я не вернусь с войны. А так как я жуткий скряга и поднос мне жалко, я буду жить долго.

– Это меня полностью устраивает.

Лоретту веселила эта пикировка, хотя она и не принимала в ней участия. Ей всегда нравились люди с отличным чувством юмора и «чутьем уместности», как она это именовала. Умение останавливаться там, где нужна остановка, умение хорошо пошутить, когда в шутке есть нужда, и вовремя предложить увлекательную тему – все это было основными признаками интересного человека в понимании мадемуазель де Мелиньи.

– Начинается менуэт, – произнесла Анна д’Арбе, складывая усеянный крохотными жемчужинами веер. – Шевалье де Кератри, не окажете ли вы мне честь…

– Окажу, – поклонился Седрик, – с превеликим удовольствием.

– Вот это правильно, – одобрила Бланш, – и мораль останется на высоте, если уж тебя и матушку это так заботит. Я не танцую, у мадемуазель де Леон следующий танец занят, а вот мадемуазель де Мелиньи, если я ничего не путаю, свободна. – Бланш улыбнулась. – Лоретта, ты же осчастливишь виконта одним-единственным танцем?

– С превеликим удовольствием, – повторила девушка вслед за Седриком.

– Но я не танцую, Бланш, что вы, – запротестовал виконт.

– Хватит уже вам, хватит! – прикрикнула мадам де Лавуйе. – Вы танцуете, потому что я этого хочу! Не заставляйте даму дожидаться вас, Лоретта очень любит танцы.

Виконт де Бланко смирился и протянул мадемуазель де Мелиньи руку, та осторожно положила пальцы на его рукав и проследовала за кавалером туда, где уже выстраивались пары.

– Вы знаете, что в Бретани менуэт танцуют вовсе не так, как мы с вами? – внезапно спросил виконт.

– О? – Лоретта вежливо улыбнулась. – В самом деле?

– Да, там он по-прежнему сохраняет народный характер, – продолжил шевалье де Бланко. – Он гораздо стремительнее и живее. На крестьянских празднованиях его все еще называют бранлем, и он непосредственен и легок.

– А вы видели, как танцуют бретонские крестьяне? – не то удивилась, не то заинтересовалась Лоретта.

– Да. Мой дом в Бретани.

Вот, значит, откуда он и вот почему так не похож на местных. Бретань, край свободных людей, которые любят море, – так, во всяком случае, высказывался о бретонцах Арсен. Брату всегда нравилось море. Лоретте тоже – но не настолько, чтобы влюбиться в него. Она отдавала предпочтение большим открытым пространствам, по которым можно пройти ногами, а не плыть на ненадежном корабле.

– Ваш дом у моря? – спросила она.

– Не все владения в Бретани находятся у моря, – улыбнулся Дориан. – Мое затеряно в лесах, и там вполне можно одичать, как утверждает Седрик.

Лоретта подняла глаза на виконта – и ей показалось, что у него взгляд не закоснелого землевладельца, а хищника.

Глава 6

Дориан давно не танцевал, однако страх осрамиться прошел с первыми тактами музыки: оказывается, за миновавшие годы он абсолютно ничего не забыл. Придворная жизнь оставила в нем более значительный след, чем он полагал. Все сложные фигуры танца он выполнял, абсолютно не задумываясь, не сбиваясь с ритма и не путаясь. Многие кавалеры не были способны на такой подвиг, несмотря на оживленную светскую жизнь. Когда нужно было обменяться партнершами, сосед, молодящийся щеголь с сильно нарумяненными щеками, шагнул не в ту сторону, запнулся и едва не упал. Устоял лишь благодаря тому, что ухватился за юбку своей дамы. Дориан попытался не слишком уж веселиться по этому поводу. Не хватало еще нарваться на дуэль в первый же день в Версале. Партнерша его не была скована такими условностями, ей никакая дуэль не грозила, и она улыбалась.

«Какая милая девушка, – рассеянно думал Дориан, выполняя фигуры. – Лоретта… Само имя – как музыка. И до чего чудесна: хрупкая, невысокая, с густыми каштановыми волосами и карими глазами, с красивым лицом и тонкими пальчиками». Дориан ощутил волнение, которого давно не испытывал. Этого он и страшился, когда ехал сюда: что придворная жизнь захватит его, он окунется в нее, как в темную воду торфяного озера; церемонии и увеселения, словно водоросли, оплетут ему ноги, и он никогда не вынырнет, никогда. Превратится во второго Жан-Люка. Дориан вздрогнул и чуть не сбился, но тут же выровнял гладкий танцевальный шаг. Он не допустит того, чтобы стать таким, как Жан-Люк. Для чего еще существует самодисциплина?

Лоретта де Мелиньи волновала его вне зависимости от этих опасений. Хотя засматриваться на девушку опасно: Дориан ведь ничего не ведал о ней, возможно, она уже с кем-то обручена, или ее родители подыскивают более достойного жениха, чем разорившийся виконт из Бретани. Наследство дядюшки де Франсиллона – это еще бабушка надвое сказала, а пока Дориану приходится надеяться на успех у женщин исключительно за счет личного обаяния. Рискуя, опять же, нарваться на вызов. Впрочем, дать сатисфакцию он всегда готов.

Так почему бы не попробовать обворожить мадемуазель де Мелиньи?

Воистину, версальский двор кружит голову легкомыслием. Всего незначительный кусочек вечера – и уже такие исполинские планы. Однако бесенок внутри, который долго дремал, придавленный грузом проблем и ответственности, теперь кружился и щекотал: почему бы нет? Почему бы не поухаживать за красивой девушкой с чарующей улыбкой?

Дориан бросил взгляд на Лоретту: та раскраснелась, глаза ее сияли. Бланш не покривила душой – мадемуазель де Мелиньи любит танцы. Что же она любит еще? Галантных кавалеров – наверняка. Дориану вдруг стало интересно: если его умение танцевать вернулось столь легко, вспомнится ли и все остальное, что составляло значительную часть его беспечной юности? Мадемуазель де Мелиньи, безусловно, ни в чем не повинна, и вряд ли ей будет неприятно, если за ней поухаживают. Женщины любят внимание.