Когда наступил сокровенный час встречи, Лоретта с помощью горничной закрепила на волосах маленькую треуголку с пушистыми белыми перьями, приколотыми брошью с крупным сапфиром (уж этот-то камень кавалер сумеет защитить!), и спустилась на улицу, где уже стояла оседланная лошадь. Виконт де Бланко поджидал девушку, и, взобравшись на коня с помощью слуги, Лоретта, смущенно улыбаясь, протянула руку для поцелуя. Дориан легонько коснулся губами тыльной стороны ее ладони.

– Доброе утро. Я счастлив видеть вас, прелестная мадемуазель де Мелиньи. – Это прозвучало удивительно чистосердечно.

– Доброе утро, виконт, – ответила девушка. – Как ваша рана?

– Благодарю, она заживает и ничуть не воспрепятствует мне насладиться вашим обществом. – На его губах снова появился легкий намек на улыбку. – Надеюсь, вы хорошо спали?

– О да, – не задумываясь, сказала Лоретта. В этот момент она была уверена, что спала превосходно. И что все вообще будет превосходно. Всегда.


«Ну хорошо, – думал Дориан, следуя за Лореттой по улицам Парижа, – вчерашнее умопомрачение можно списать на вино и рану. Но отчего сегодняшняя прогулка доставляет мне такую радость?»

Однако его тревожили и другие мысли. Поутру он задумался над тем, что за грабители набросились на него вчера и почему они выбрали именно его? Собираясь в трактир с Николя, Дориан оделся неброско и не слишком богато, так что не его состоятельность стала причиной нападения. Тогда что же?..

Утром он съездил за ответом для маркиза и после прогулки намеревался отправиться прямиком в замок Франсиллон. Письмо он все же оставил в особняке на улице Фран-Буржуа, чтобы не обронить случайно, тем более что заехать за ним было делом нескольких минут.

Из города всадники выбрались, как ни странно, без приключений, ухитрившись не задавить ни единого прохожего, не перепачкаться и не угодить под чей-нибудь экипаж. За заставой сразу стало вольготнее. Дориан даже слегка приотстал от мадемуазель де Мелиньи, в десятый раз проверяя, хорошо ли вынимается из ножен новая шпага. Ныне он не имел права на беспечность. Лоретта, заприметив его манипуляции, рассмеялась.

– Шевалье, вам повсюду чудятся убийцы! Невозможно быть таким мнительным! Вчерашние нападающие были просто разбойниками со Двора Чудес, привыкшими действовать под покровом ночи. Днем мы их не встретим.

– Я не могу допустить, чтобы с вами что-то произошло, мадемуазель, а Париж вчера напомнил мне, как он опасен, – возразил Дориан. – Я без сомнений отдам свою жизнь, если в этом возникнет необходимость, но рисковать понапрасну…

– Да, я знаю, – мягко сказала Лоретта. Какая же она милая, когда смущается! – И я признательна, что вы не намереваетесь рисковать попусту! Вчера я благодарила брата за то, что он привел вас к нам в гости. Пусть этому и посодействовали невеселые обстоятельства…

– Ваши слова – самая большая драгоценность на земле, мадемуазель де Мелиньи.

Лоретта снова смутилась, хотя привыкла и к гораздо более изящным комплиментам, бессчетно сыпавшимся на нее при дворе. Но, может статься, большинству из них просто не хватало искренности? Дориан же был искренен, как никогда.

– Вы так это говорите… – едва слышно прошептала она.

– Как? – удивился де Бланко.

– Что мне хочется вам верить. Действительно верить.

– Верьте. Я вас не обманываю. Я в самом деле так думаю. – Дориан взглянул на нее медовыми глазами.

Лоретта взволнованно задержала дыхание.

– Я верю, – проговорила она. – И даже без малейших колебаний. Я чувствую…

– Что? – выдохнул Дориан.

Сердце пропустило удар. Почему виконту хотелось узнать, что она чувствует? Что думает. Во что верит.

– Что вы очень открытый и правдивый человек. Таких мало при дворе. – Лоретта смотрела ему в лицо, не отводя взгляда.

– Я не привык кривить душой, – ответил Дориан. – Правда делает человека сильнее, а ложь – отравляет. Зачем лгать? Зачем лицемерить?

– Вам, наверное, нелегко среди придворных, – чуть улыбнулась Лоретта.

– Когда я был в свете несколько лет назад, трудностей не заметил. Просто, будучи честным, ты отталкиваешь от себя дурных людей. Остаются только хорошие. Такие, как Седрик де Кератри, например. – Дориан придержал коня, подлаживаясь к смирному шагу лошадки Лоретты.

– Сейчас стало намного хуже, – вздохнула девушка. – Льстецы и лицемеры повсюду. Интриганы. Одно дело отравителей чего стоит. В свите короля одни скорпионы, а уж о прихлебателях Месье вообще никто слова хорошего не скажет.

– Неужели все так скверно? – поразился Дориан. – Мне не показалось…

– Вы еще слишком недолго здесь, – рассмеялась Лоретта. – Пара деньков – и вы начнете смотреть на честных людей, как на бриллианты чистой воды.

– Вы – несомненный бриллиант. – Дориан прижал руку к сердцу.

Следовало признаться себе: ему доставляло удовольствие ехать рядом с этой обворожительной женщиной. День выдался солнечный, в воздухе пахло скошенной травой. Лошади теперь шли энергичной рысью, но Лоретта, казалось, специально придерживала свою белую лошадку, чтобы сполна насладиться прогулкой.

– Так чудесно вокруг… – сказала Лоретта, заметив, что Дориан умолк после своего признания. – Ну, шевалье, неужели вам уже прискучило мое общество? Вы все время помалкиваете. Назвали меня драгоценностью – и словно в рот воды набрали.

– Это невозможно, мадемуазель, с вами мне не скучно. – Виконт склонил голову. – Я подозреваю, с вами никому не может быть скучно. Скорее вам со мной.

– Тогда не перечьте мне, – велела она.

– Разве я успел вам возразить? Мы еще не начали спорить! – изумленно моргнул де Бланко.

– А вы любите спорить, виконт? – лукаво прищурилась Лоретта.

Дориан покачал головой:

– Отнюдь.

Жан-Люк – вот тот был мастер плести словеса. В детстве Дориан заслушивался историями, которые рассказывал старший брат, и верил в них беспрекословно, пока Жан-Люка пару раз не подвергли наказанию за вранье. Однако Дориан продолжал выслушивать его россказни. Может быть, потому, что в них всегда было много волшебства…

Жан-Люк, Жан-Люк, Жан-Люк… Дориан все время вспоминал брата. Когда уже он, виконт де Бланко, перестанет оглядываться? Юноша тряхнул головой. Сейчас он на прогулке вместе с прелестной молодой женщиной, которая ему нравится. И следует забыть всех призраков. Оставить прошлое прошлому.

Перед всадниками лежала широкая равнина. Дорога полого спускалась к мосту, перекинутому через узкую, но стремительную и глубокую речку. Лошадь под Лореттой игриво приплясывала, просясь в галоп. Кажется, даже на эту смирную лошадку повлияло слепящее солнышко и летнее тепло. Великолепное утро плавно превращалось в волшебный день.

– Шевалье, я вас заклинаю, давайте поедем быстрее! – Девушка повернула к Дориану раскрасневшееся лицо. – Я так давно не чувствовала настоящий ветер! Пожалуйста, здесь безопасно и никого нет.

– Мадемуазель, я боюсь, дорога скверная… – Дориан с сомнением посмотрел на разбитую колею. Хоть и сухо, а все равно – выбоина на выбоине.

– Мы справимся! Вы же обещали исполнять все мои желания.

– Но я считаю своей обязанностью напоминать вам о благоразумии, мадемуазель, – нахмурился виконт.

– Верно, – вздохнула Лоретта. – Но мне так хочется!

Дориан понимал, что держать темп с больным плечом ему окажется трудновато. Но и отказать мадемуазель де Мелиньи было абсолютно невозможно – с такой просьбой смотрели на него ее огромные глаза! Виконт чувствовал себя снегом, тающим под весенним солнцем, – и это ощущение стало для него новым. Оно дезориентировало, а галоп мог хоть немного развеять туман в голове.

– Хорошо, мадемуазель, только недолго. Я обещал вашему брату не позволять вам делать глупости, – скрепя сердце согласился он.

– Благодарю вас! – звонко крикнула она и хлестнула лошадку.

Та, ликующе заржав, устремилась с места в карьер. Дориан дал шпоры своему скакуну и стиснул зубы покрепче – ничего, они проедут так минуты две, а потом перейдут на мирный шаг. Перед возвращением во Франсиллон можно будет отдохнуть… Ветер, знойный и сухой, хлестнул Дориана по лицу, его конь захрапел – он тоже застоялся в городе. До виконта донесся безоблачный смех Лоретты.

Так прошла минута, две. Дориан почти догнал девушку, отстав на полкорпуса, чтобы та ощутила себя победительницей в скачке.

– Хватит, мадемуазель! – крикнул он. – Пора останавливаться!

Она покорно натянула поводья, и… ничего не случилось. Белая лошадка замотала головой и увеличила скорость. Дорога вильнула, лошадь неслась дальше по полю, по траве, чудом пока не попав ногой в кроличью нору, коих здесь было видимо-невидимо. Лоретта испуганно вскрикнула.

Дориан увидел, что лошадь понесла, и, выругавшись сквозь зубы, подхлестнул своего коня. Тот всхрапнул – такая скачка была ему по душе. Де Бланко поравнялся с лошадью Лоретты, догнав ее слева, и потянулся к поводьям правой рукой… Черт, ошибка! В глазах незамедлительно потемнело, Дориан едва не вывалился из седла. Он ослабил поводья, конь тут же сбавил ход. Лоретта оказалась далеко впереди. Виконт распрямился в седле и снова дал шпоры коню, теперь догоняя Лоретту справа, но непоправимо отставая… А белая лошадь, словно взбесившись, несла хозяйку к реке. Конь Дориана летел птицей, но всадник все равно не поспевал. В висках пульсировала одна мысль: если женщина в тяжелом платье попадет в воду, то не выплывет…

Лошадь мадемуазель де Мелиньи, вылетев на берег, коснулась воды, в смятении попыталась уменьшить ход… Но поздно. Она запнулась – то ли на дне была коряга, то ли сразу начиналась глубина – и почти скрылась из виду, однако тут же вынырнула. Лоретта снова вскрикнула, но уже тонко и жалобно.

Вовремя смекнув, что от его лошади в реке будет мало толку, Дориан соскочил с коня, отбросил поводья и, не разбирая дороги, устремился на помощь, на ходу стараясь стянуть с себя хотя бы что-то из одежды.

Не думая о последствиях, он прыгнул в воду. Темная масса сошлась над головой. Дориан взглядом попытался определить, куда течение относит белую лошадь. Он скорее угадал, чем увидел направление и вместе с тем понял, что следует поспешить. У несчастного животного, по всей вероятности, свело судорогой задние ноги, и теперь оно силилось выплыть из водяной ловушки, окончательно позабыв, что на его спине находится человек. Дориан вынырнул на поверхность в нескольких метрах от бьющейся лошади, в секунды оказался рядом и, схватившись за упряжь, попытался приподнять голову животного над поверхностью воды. Лошадь всхрапнула и покорилась властному движению руки. Шевалье старался одновременно направлять животное в сторону от стремнины, к берегу, и поддерживать на плаву порядочно наглотавшуюся воды и почти лишившуюся сознания Лоретту. Впрочем, сейчас он не мог ей помочь. Попытка изменить положение тела девушки ни к чему не привела. Видимо, ее ноги запутались в промокших юбках или застряли в стременах. Что ж, и то хорошо: она хотя бы не соскользнет со спины своей кобылки.