Тропа беспорядочно петляла по равнине на обычный манер козьих троп, и Аш прошел по ней почти милю, прежде чем свернул в сторону и поднялся на вершину маленького холма, где нашел удобный для сидения плоский камень, укрытый в тени высокой травы и нагромождения валунов. Холм едва ли превосходил размерами курган, но, когда Аш, устроившись на плоском камне и привалившись спиной к валуну, посмотрел на залитые лунным светом открытые пространства, у него возникло впечатление, будто он находится высоко над равниной – высоко и далеко от всех, как на уединенном Королевском балконе Павлиньей башни.

Накануне прошел дождик, и в прозрачном холодном воздухе далекие горные вершины казались совсем рядом – самое большее, на расстоянии дня пути, а то и часа. Глядя на них, Аш оставил мысли о Белинде и Джордже и стал думать о других вещах – о далекой лунной ночи, когда он шел через такую же равнину к чинаровой роще близ Гулкотской дороги. Интересно, как сложилась судьба Хира Лала? Хорошо бы встретиться с ним снова и частично вернуть долг благодарности за лошадь и деньги. В ближайшие дни Аш возьмет отпуск и… Внезапно он отвлекся от мыслей о прошлом и прищурил глаза, напрягая зрение.

По равнине двигались какие-то тени – явно не домашние животные, ибо поблизости не было деревень. Может, какие-нибудь олени, например чинкара? Трудно сказать, ведь лунный свет часто играет шутки со зрением. Но поскольку неясные фигуры направляются в его сторону и сейчас нет ветра, который донес бы до них его запах, он скоро узнает. Надо только сидеть неподвижно, и они пройдут совсем рядом. Одежда у него одного цвета с камнями, и, если затаиться в тени, он останется почти невидимым даже для зоркого глаза дикого животного.

Сначала Аш испытывал лишь праздный интерес, который в мгновение ока сменился настороженностью, когда лунный свет блеснул на чем-то, что было не оленьим рогом, но неким металлическим предметом. Он видел на равнине людей, а не диких животных, – людей, вооруженных мушкетами.

Когда они приблизились, Аш рассмотрел, что мужчин всего трое, и нервное напряжение разом отпустило. Поначалу он решил, что это налетчики из-за границы, собирающиеся напасть на какую-нибудь спящую деревню и угнать с собой скот и женщин. Но три человека не представляют особой угрозы, и, возможно, это всего лишь повиндахи – представители кочевого племени вроде цыган, обитающие в палатках и ведущие бродячий образ жизни. Хотя вряд ли, ведь сейчас, когда дни снова стали приятно прохладными, мало кто предпочел бы путешествовать пешком ночью. Но кем бы они ни были, Аш не испытывал ни малейшего желания встречаться с ними: причины, побудившие незнакомцев разгуливать по равнине в такой час, почти наверняка неблаговидны, а угонщики скота и разбойники обычно сначала стреляют, а потом задают вопросы. Посему он сохранял неподвижность и радовался тому факту, что тени удлинились, а луна теперь находится за его спиной и светит прямо в глаза приближающимся мужчинам.

Уверенный, что он останется незамеченным, если не пошевелится, Аш расслабился и стал наблюдать за ними с любопытством, смешанным с легким нетерпением. Он начинал замерзать и хотел, чтобы незнакомцы ускорили шаг: пока они не пройдут мимо и не удалятся на приличное расстояние, сам он не сможет покинуть свое укрытие. Аш зевнул, но в следующий миг встрепенулся.

Донесшийся до него едва уловимый звук произвели не мужчины, двигавшиеся к нему по равнине. Он раздался гораздо ближе, где-то позади него, предположительно ярдах в двадцати – тридцати, хотя в такой безветренной тишине любые звуки разносятся на значительное расстояние. Это был всего лишь стук камешка, сдвинувшегося с места, однако, если не считать холма, на котором сидел Аш, равнина на несколько сотен ярдов окрест была совершенно плоской, и никакой камешек не мог сдвинуться с места или столкнуться с другим без посторонней помощи. Аш затаил дыхание, напряг слух и услышал следующий звук, столь же легко узнаваемый, – стук подкованной железом чапли о камень. По меньшей мере еще один человек приближался к холму с противоположной стороны.

Несколько разных предположений молнией пронеслись в голове у Аша, все одинаково неприятные. На границе процветал обычай кровной мести, и, возможно, этот человек собирался напасть из засады на приближающихся мужчин. Или же намеченной жертвой являлся сам Аш – может статься, кто-то, у кого имелись причины ненавидеть разведчиков, заметил его и последовал за ним по пятам. Напрасно он не взял с собой оружия. Но было слишком поздно сожалеть об этом, ибо позади снова раздался стук металла о камень, и Аш осторожно повернул голову и замер в ожидании, напрягшись всем телом, готовый к нападению.

Совсем рядом раздался шорох, словно кто-то задел терновый куст у подножия холма, а несколько мгновений спустя одинокий мужчина стремительно прошагал мимо, не обернувшись. Он прошел слишком быстро, чтобы Аш успел толком разглядеть что-нибудь, кроме высокой фигуры, закутанной в грубое шерстяное одеяло и вдобавок защищенной от ночной прохлады отрезом ткани, намотанным на голову и вокруг шеи. В следующий миг человек превратился в черный силуэт на фоне залитой лунным светом равнины. Если он и был вооружен, то всяко не мушкетом, хотя, возможно, под одеялом скрывался патханский нож. Он явно не заметил Аша и не заподозрил его присутствия. Однако в нем смутно чувствовалась некая вороватая настороженность: он втягивал голову в плечи и постоянно поглядывал направо-налево, словно нервничая и опасаясь погони.

Четверо мужчин встретились ярдах в пятидесяти от холма, остановились и несколько минут разговаривали. Потом они присели на корточки, дабы продолжить беседу в более удобном положении, и Аш увидел вспышку трута, когда они зажгли кальян, чубук которого стали передавать по кругу. Мужчины находились слишком далеко, чтобы он мог услышать что-нибудь, кроме невнятного бормотания и изредка смеха, но он понимал, что, если попытается покинуть свое укрытие, они сразу его заметят и едва ли придут в восторг от присутствия постороннего человека, следившего за ними. Сам факт, что они сочли нужным встретиться в такое время и в таком месте, свидетельствовал об их нежелании афишировать свои дела, и при данных обстоятельствах Ашу представлялось разумным терпеливо сидеть и ждать.

Он ждал почти целый час, с каждой минутой все сильнее замерзая и проклиная себя, дурака, за пристрастие к ночным прогулкам. Но наконец долгое ожидание закончилось. Четверо мужчин поднялись на ноги и двинулись в разные стороны: трое направились обратно к горам, а четвертый вернулся тем же путем, каким пришел. Он снова прошагал всего в нескольких ярдах от холма, и на сей раз луна светила ему в лицо, но он прикрывал рот и подбородок свободным концом тюрбана, так что видными оставались только ястребиный нос и глубоко посаженные глаза. Тем не менее лицо показалось Ашу знакомым. Он явно встречал этого мужчину прежде – он был уверен, хотя сам не знал, откуда такая уверенность. Однако, прежде чем он успел собраться с мыслями, мужчина прошел мимо и исчез за холмом.

Выждав с минуту, Аш осторожно выглянул из-за валунов. Он смотрел вслед высокой фигуре, торопливо шагавшей в направлении Мардана, пока она не скрылась из виду, и лишь потом поднялся на затекшие, замерзшие ноги и пустился в долгий обратный путь к крепости, напрочь забыв про Белинду.

На следующее утро, в ослепительном сиянии сине-золотого осеннего дня, ночное происшествие утратило зловещий оттенок, сообщенный ему призрачным лунным светом, и стало казаться совершенно безобидным. Вероятно, эти четверо мужчин встретились, чтобы обсудить какой-нибудь срочный вопрос, касающийся сугубо племенных интересов, а если они предпочли увидеться ночью, то это их дело. Аш выбросил происшествие из головы и, наверное, никогда больше не вспомнил бы о нем, если бы не случайная встреча в сумерках, состоявшаяся примерно шестью днями позже.

В тот вечер в поло не играли, и потому Аш взял ружье и отправился стрелять куропаток в лесочке у реки, а возвращаясь обратно вскоре после заката, встретил на дороге неподалеку от расположения кавалерийских частей одного человека, совара из своего собственного эскадрона. Последний свет дня быстро мерк, и Аш узнал солдата, только поравнявшись с ним. Ответив на воинское приветствие, он прошел мимо, а потом резко остановился и повернулся, вдруг вспомнив этого мужчину. Он опознал его отчасти по походке – по манере слегка вздергивать одно плечо в такт шагам. Но было еще одно: старый шрам, рассекавший пополам правую бровь, который Аш, сам того не сознавая, успел заметить на лице, мельком увиденном в ярком лунном свете.

– Дилазах-хан…

– Сахиб?

Мужчина повернулся и подошел к нему. Он был патханом из афридиев, и его племя являлось одним из многих, формально подчинявшихся власти эмира Афганистана, но на практике не признававших никаких законов, кроме своих собственных. Ашу пришло в голову, что ночью на равнине Дилазах-хан почти наверняка встречался со своими родственниками, которые принесли ему новости из родной деревни, скорее всего касавшиеся родовой вражды с каким-нибудь соседним племенем, один или несколько представителей которого могли служить вместе с ним в корпусе разведчиков.

Британская территория считалась нейтральной, и кровная месть на ней находилась под запретом. Но по ту сторону границы дела обстояли иначе, и соплеменники Дилазаха, по-видимому, не хотели привлекать к себе внимание. В любом случае он не нарушил никаких законов, подумал Аш, а потому едва ли справедливо выпытывать у него вещи, которые он явно желает сохранить в тайне. В свое время Аш сам страдал и бесился от подобного вмешательства в свои дела, поэтому он не сказал того, что собирался сказать, и, наверное, напрасно: если бы Дилазах испугался, возможно, он изменил бы свои намерения и планы, а тем самым, помимо всего прочего, спас бы свою жизнь. Хотя, воспитанный своей верой в твердом убеждении, что от судьбы не уйдешь, он вряд ли поверил бы, что любые его или еще чьи-то поступки в силах изменить предначертанный ход событий.