32
Поле
К тому времени, как я прибыла в Курукшетру, армии уже заняли свои позиции, поскольку война должна была начаться на следующий день. Мои кости болели от тряски в повозке на протяжении всего пути из царства Матсья, и к этому моменту я впервые почувствовала всю тяжесть моих лет. Но никакая боль не могла погасить мое воодушевление. Кровь стучала у меня в венах. День, которого я страстно желала, лежа без сна на моей колючей постели в лесу и дробя сандаловое дерево, превращая его в пудру, в комнате Судешны — этот день отмщения наконец наступил.
Субхадре и Уттаре, которые приехали из далекой Дварки, было хуже, чем мне. Уттара была на третьем месяце тяжелой беременности. Несмотря на то что все мы упрашивали ее остаться дома, она отказалась. Ее несколько раз тошнило в повозке, и Субхадра заботилась о ней. Субхадра сказала мне по секрету, что она беспокоится за безопасность нерожденного ребенка Уттары. Но, глядя Уттаре в лицо, посеревшее, как сорванный лотос, никто не осмеливался бранить ее. Она так мало времени провела с Абхиманью и была так сильно влюблена в него. Приветствуя меня, она старательно прятала глаза. Когда она нечаянно их поднимала, вздрагивая от неожиданного звука, я видела, что они распухли оттого, что она долго плакала украдкой. Она знала, что ей не следует плакать: это было вредно для ее ребенка. Но что она могла поделать с ужасом, который рос внутри нее, до тех пор пока она не ощущала, что ее живот вот-вот взорвется? Ужас, о котором она не могла говорить, потому что это могло принести неудачу: что, если ее муж не выживет в войне?
Кунти прибыла последней. Она приехала из Хастинапура, и ей нужно было проехать наименьшее расстояние. Но она была такой изнуренной, что, выйдя из повозки, еле держалась на ногах. Я была поражена, увидев, как она состарилась. Ее волосы стали абсолютно седыми, лицо обрюзгло, и она шла, уныло сутулясь, опираясь на трость. В своем сне, который я видела всего несколько недель назад, она выглядела гораздо здоровее. Во время ее встречи с Карной произошло нечто, что довело ее до такого состояния. Я снова желала узнать, что это было и повлияло ли это на Карну таким же образом.
Несмотря на то что все мы устали, мы сразу же согласились осмотреть поле битвы, когда Пандавы спросили нас об этом. Даже Кунти собралась с духом и заявила, что, если мы увидим место действия, это поможет нам вернее направлять наши молитвы за их безопасность. Я не была уверена в этом, но мне было любопытно увидеть место великого события, которое скоро должно было произойти. Кроме того, я хотела провести как можно больше времени с мужьями, до того как они все свое внимание по праву отдадут войне.
Мы медленно взобрались на небольшой холмик. Юдхиштхира, все еще ревнующий меня к Арджуну, взял меня за руку, давая Арджуне возможность вести Субхадру. Абхиманью с нежностью помогал Уттаре идти по каменной дороге. Я увидела, как Гхатоткача, сын Бхимы от его первой жены Хидимби, поднял Кунти и понес ее. Несмотря на то что он вырос в лесу среди подданных своей матери, диких ракшасов, у него был милый и покладистый характер. По тому, как он смотрел на Бхиму сияющими глазами, я видела, что он его боготворил. Знак удачи выделялся красным пятнышком у него на лбу. Должно быть, его нарисовала его мать до того, как он ушел.
Когда я смотрела на Гхатоткачу, я не могла не вспомнить Хидимби. Даже после того, как я начала считаться с другими женами моих мужей, она никогда мне особенно не нравилась. Это была женщина с крутым нравом, которая жила своим умом, не обращая внимания на то, что могут подумать другие люди. Возможно, я ей завидовала из-за этого. Она встретила Бхиму в лесу, когда беспомощные Пандавы сбежали из дома ста тысяч рупий, и стала его женой против воли своего племени. Потом вскоре, когда Пандавы отправились в Кампилию, где Арджуна хотел принять участие в моей сваямваре, она решила остаться со своим народом. Неожиданная новость, что Бхима тоже на мне женился, должно быть, потрясла ее, но она спокойно приняла это. Если она и чувствовала, что ее предали, никто об этом не знал. Она посвятила жизнь заботе о своих подданных, управляя ими строго, но справедливо, и воспитанию своего сына. После того как мы получили свое собственное царство и построили свой дворец, Бхима пригласил ее жить с нами в Индрапрастхе, но она вежливо отвергла его предложение. Единственный раз, когда я встретила ее на празднике по случаю раджасуи, она разговаривала со мной вежливо, но очень холодно. Меня раздражало то, что она, хоть и была из бедного лесного племени, но при этом она казалась такой совершенной и равнодушной ко всему, что у меня было.
Перед войной, когда Бхима попросил Хидимби о помощи, я думала, что она откажется под каким-то предлогом или вышлет несколько жалких отрядов. У нее были на это все права. Бхима даже особенно и не пытался поддерживать с ней отношения, не то что Арджуна, который регулярно навещал других своих жен. (Бхима, с другой стороны, видел Гхатоткачу всего один раз за все эти годы.) Более того, ракшасы обычно держались в стороне от конфликтов городских неженок, как они называли нас. Но Хидимби удивила всех нас, отправив к нам своего единственного сына, своего дорогого друга, чтобы он сражался бок о бок со своим отцом. Она была не из тех, кто рыдает, когда уходит сын. Я представила себе, что потом она все же горько заплачет. Сожалела ли она в глубине своего материнского сердца о своем великодушии? Впервые в жизни я была восхищена ею и готова была склонить голову в знак уважения перед ее жертвой.
В нашей жизни наступила нелегкая пора. Нам, женщинам — так же, как и мужчинам — предстояло столкнуться с испытаниями, которые мы не могли себе представить. Мои мелкие обиды на Субхадру и Хидимби и враждебность, которую я питала по отношению к Кунти, больше не имели значения. То, что мы собой представляли как отдельные люди, отошло на второй план. Гораздо большее значение для нас имело то, что дорогие нам люди должны были подвергнуться опасности и воевать бок о бок на поле битвы. С этого момента мы были едины в нашем нетерпении, в наших колебаниях между гордостью и беспокойством, в наших молитвах за их безопасность.
Мое первое впечатление от Курукшетры было смутным и неопределенным, потому что солнце садилось как раз тогда, когда мы достигли вершины холма. На самом деле, то, что я сначала приняла за поле битвы, в действительности было озером Самантапанчака, у которого стояли палатки для женщин. В вечернем свете вода была похожа на кровь. Я убеждала себя, что это ничего не значит. Любое озеро могло бы показаться таким в солнечном свете. Но чувство беспокойства не покидало меня.
Задолго до того, как я увидела армию, на мои уши обрушилась какофония криков животных. Ржание лошадей и трубные звуки слонов создавали шум, даже когда животные отдыхали. Каким же оглушающим шум будет завтра в пылу битвы, когда к их воплям присоединятся боевые кличи, когда воины будут дуть в боевые раковины и выпускать астры!
Батальоны Пандавов заняли западную часть поля битвы. Они стояли лицом на восток — хороший знак, сказал Юдхиштхира. (Но не будет ли солдатам трудно начать битву, если солнце будет светить им в глаза?) Когда я посмотрела на это войско, меня испугали его размеры. Я знала, сколько их, но видеть их — это совсем другое. Палаток было так много, что их невозможно было охватить взглядом и бессмысленно было даже пытаться их сосчитать. Вокруг сновали крошечные фигурки, занятые самыми последними приготовлениями. Я не верила, что так много людей собралось, чтобы помочь нам!
И все же я не могла позволить себе ликовать. Я знала, что за нашими палатками, за туманами, что окутывали безлюдную землю, стояла армия Кауравов. Она была гораздо больше — одиннадцать акшаухини по сравнению с нашими семью — и вел их Бхишма, самый опытный воин наших времен, а его главным помощником был Дрона. Но опасными их делала не столько их отвага в бою, сколько любовь, которую к ним питали мои мужья. Эта любовь будет отклонять астры Пандавов и заставит их руки дрожать, когда они направят удары на своего деда, который спас их в детстве; на учителя, без которого они бы не смогли владеть этим оружием.
Я прищурилась и пристально вгляделась в завесу тумана, пытаясь мысленно представить себе Бхишму и Дрону, желая знать, ожидают ли они утра с сожалением или с покорностью следуют чувству долга. Но, пока я думала, коварные течения моего сознания изменили направление. Я обнаружила, что я представляю себе другое лицо, то, которое я считала самым опасным. В моем воображении он стоял в стороне от своей компании, глядя на лагерь Пандавов, зная, что я там. Но я не могла понять, каким было выражение его лица.
Маленькие огоньки испещряли военный лагерь, который выглядел обманчиво мирным. Повара готовили обед. Мой брат, которого выбрали главнокомандующим нашей армии, был где-то там внизу среди мужчин и говорил им подбадривающие слова. Мои сыновья шли в бой с ним. Мне не терпелось их увидеть, обнять их, если они мне позволят, узнать побольше о том, какими людьми они стали, что интересовало их, что они делали на досуге, были ли они намерены жениться. За последние двенадцать лет мы разговаривали только несколько раз и то недолго. Я хотела, чтобы они провели этот последний вечер со мной, а потом прогнала эту мысль. В годы нашей ссылки Дхри был единственным, кто всегда был рядом с ними, утешая их, когда они были одиноки или несчастны, хваля их за успехи. Он в большей степени был им родителем, чем мои мужья или я. Они нуждались в его обществе больше в эти нелегкие часы перед боем. И они действительно были нелегкими. Дхри признался мне, что ответственность за столько жизней легла на него тяжким грузом. Кроме того, хотя он и не говорил этого, он беспокоился о том, как исполнит то, ради чего ему суждено было родиться, потому что его занятия у Дроны показали, что как воин он никогда не сравнится с ним.
"Дворец иллюзий" отзывы
Отзывы читателей о книге "Дворец иллюзий". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Дворец иллюзий" друзьям в соцсетях.