– Дитрих! Ты в своем уме? А если бы в доме кто-то был? – Кристина подбежала ко мне, размахивая руками. – Вернись, пожалуйста, на диван. Или иди в ваше имение, если силы вернулись!

– Я уйду, как только ты мне поможешь с одной загвоздкой, – сказал, по-прежнему изображая мученика. – Похоже, у меня воспалились глаза. Болят страшно. Нужно помочь вынуть линзы, сам я просто не смогу.

Проговаривая последнюю фразу, пришлось демонстративно прикрыть глаза и облокотиться на стену. Женщины, несмотря на свою слабость, просто обожают чувствовать себя нужными и невероятно сильными. А еще они способны забыть многое, стоит немного потянуть за ниточку жалости. Благо, мои принципы на этот счет молчали, да и член вел себя молодцом, особо не выдавая нашего общего ожидания и трепетного волнения.

Кристина, увидев, насколько мне плохо, тут же сменила гнев на милость и начала бегать вокруг, словно я умирал у нее на руках.

– Идем! Ложись, не дергайся. Ну же, дай я посмотрю. Подожди, принесу еще настольную лампу. И правда, глаза сильно покраснели и внутри, и снаружи! Болит? Бедняга… Давай вызовем доктора! Срочно!

– Пока он приедет, я умру, и смерть моя будет на твоей совести. Преступное бездействие. Знаешь такой термин?

– Нет, не знаю! И я не специалист в этой области…

– Ай, забудь, – ответил я, хватая ее за руку и не давая тем самым снова вскочить с дивана. – Просто достань линзы. Обычное дело. У меня уже было такое несколько раз, покраснение быстро пройдет, и я сразу покину твою обитель.

– Но ты ведь ничего не увидишь без линз, – сокрушалась Кристина, неосознанно сжимая мое плечо.

– На этот случай в машине есть очки, – успокоил ее я. – Главное, добраться до имения. И потом, не настолько я слеп.

– Хорошо. – Часто дыша, неосознанно нашептывая успокаивающие слова и страшно нервничая, она выполнила мою просьбу, едва не заплакав в конце от облегчения.

Конечно, и я нагнетал обстановку. Пару раз пришлось пошипеть “от боли”, помычать что-то бессвязное, а после попросить ее принести мою одежду, потому что я – гребаный джентльмен и не хочу быть обузой для дамы! Только так и никак иначе. Она, разумеется, уговорила меня остаться еще ненадолго. В этом была вся Кристина, и время ее тоже ничуть не изменило.

Спустя несколько минут, продолжая лежать на диване в гостиной, я снова был укутан в одеяло и получил примочки из настоя ромашки на глаза. На самом деле, у меня были прекрасные линзы, но даже их стоило менять раз в неделю. А я ходил в своих несколько дольше, совершенно позабыв о сроке их службы, плюс поплавал в грязном озере, не чищенном со времен бабушкиной молодости. Пара дней в очках вполне решала подобную проблему, да и ромашка работала – глаза практически сразу перестали болеть. Но в ситуации с Кристиной эта мнимая слабость была мне только на руку, и я не собирался признаваться в том, что вполне жизнеспособен.

– Мне жаль, что снова свалился тебе на голову, – заговорил я, повернув голову в сторону, где, как полагал, сидела Кристина. – Нелепо все получилось.

– Как всегда, – ровным голосом ответила она, приближаясь совсем с другого края – от окна. – И я чувствую, что в случившемся есть и моя вина, Дитрих. Не стоило быть столь резкой тогда… вчера. Зная твою импульсивность, я должна была предположить последствия и предотвратить…

Я понял – пора! Сел, скинув примочки в сторону, и, сощурившись на манер слепого крота, нашел ее взглядом:

– Твоей вины в произошедшем нет и никогда не было. Ни в чем. Это я придурок, вечно портящий всем жизнь.

– Не говори так, Дитрих, – она сжала мою ладонь. – Ты – замечательный адвокат. Недавно я читала о тебе очередную статью. Ты снова победил в деле, заведомо признанном проигрышным.

– Работа есть работа. А я говорю о нас с тобой. О личном. – Ее рука, накрывающая мою, дрогнула, но меня было уже не остановить. – Хотя, поверь, в последние годы я стал действовать гораздо более рационально, чем раньше. Но ты… твое появление сводит меня с ума. И это выше моих сил.

– Дитрих, – она попыталась встать, но я схватил ее за талию, потянул на себя и впился поцелуем в податливые, чуть приоткрытые губы.

Кристина дернулась, пытаясь вырваться, ударила по моему плечу кулаком, и я застонал от неожиданности. А она решила, что от боли. И тут же обмякла, нежно касаясь того же места ладонью, отвечая на поцелуй и окончательно сдаваясь ко мне в плен.

Я едва удержался, чтобы не разодрать на ней чертово платье в горох, схватил в охапку, подмял под себя и лег сверху, опираясь на локти. На пол полетело мешающее нам одеяло. Кристина обняла меня за шею и, прикрыв глаза, потянулась за очередной порцией поцелуев.

– Моя девочка, – прохрипел ей на ушко, прикусил мочку, проложил цепь поцелуев через шею к ключице и приник к груди, четко вписывающейся в мою руку. Идеально. Черт, как же я скучал по этому ощущению! Терзая сосок левой груди губами, я жадно пробежался рукой по правой и спустился ниже, к нетерпеливо раскрытым бедрам. О да, Кристина горела не меньше меня.

Моя птичка не осталась в долгу, щедро вознаграждая мой слух своими стонами. Горячая, страстная и податливая… Как долго я мечтал снова ощутить ее под собой и ворваться внутрь. Резко, до щемящей боли в паху, до ее проникновенного вскрика и хриплого: “Да-а…” в ответ, до податливого прогиба навстречу. Снова и снова, раз за разом, неистово желая приблизить общий оргазм и в то же время остановить мгновение и жить в нем вечность.

“Не отпущу больше”, – вот, о чем я думал, слушая, словно музыку, очередной стон и чувствуя, как конвульсивно сжимаются мышцы вокруг моего члена. Она металась подо мной, растрепав прическу, прикусив нижнюю губу и продолжая цепляться руками за мои плечи, словно тоже боялась нового расставания.

Впервые, наверное, за всю свою жизнь, я едва успел вынуть член, прежде чем излился на бархатистую кожу ее живота. Хотел продлить общий оргазм, не нарушая единения…

А после мы лежали в обнимку и молчали. Я думал о будущем, строя планы, в которых снова была моя Кристина. А она просто нежилась в моих объятиях, задумчиво глядя в потолок и иногда тихо вздыхая. Наверное, решала, как сообщит жениху о разрыве.

Весь следующий день мне казалось, что наши отношения вернулись на годы назад. В то время, когда она была официально моей невестой.

Вообще, между нами все складывалось подозрительно тихо и гладко, будто затишье перед бурей. Нам никто не мешал наслаждаться обществом друг друга, разве что смотритель поместья звонил с самого утра, и пришлось объяснять почему моя машина стоит у дома, а меня самого нет. В дополнении всего, в поместье не вернулись Клаус и Лена. Брат позвонил, коротко сообщив, что они задержатся еще минимум на день. Голос его был донельзя довольным, как у сытого кота.

И с чистой совестью я решил отступить и отдать этот “русский приз” братцу. Даже идиоту было понятно, что между им и Леной летали искры, и мне делать там нечего.

Так что черт с ними, с деньгами и титулом, пусть забирает. Первое я всегда смогу заработать, а второе на хрен не нужно. Для себя я выбрал новый приоритет и цель в жизни – вернуть Кристину.

Вечером мы жарили с ней мясо на углях, и я постарался впервые завести тему дальнейшего будущего. Мое рыжее солнце неловко ерзало и любыми способами переводило разговоры в другое русло. Наверное, ей нужно было время свыкнутся со всем произошедшим, и я решил не настаивать на разговоре. Главное, что она не уклонялась от моих поцелуев, подставляла шею под жаркие укусы, прикрывала глаза и горела вначале в объятиях рук, а затем и в сплетении тел.

А утром меня разбудили трели разрывающегося телефона. Нашарив аппарат, я вслепую ткнул на сенсорную кнопку и сонно пробормотал:

– Слушаю.

– Фрау Лихтенштайн исчезла, – не здороваясь сообщил с той стороны Дэвид

Сон с меня сняли в одно мгновение:

– Что? – я рывком поднялся с кровати.

– Ей позвонили. Я не слышал разговора, но после него она вела себя странно, а потом сбежала через черный ход гостиницы. Признаться, не ожидал такой прыти от семидесятилетней старушки.

– Когда это произошло?

– Три часа назад, – коротко и лаконично ответил мой “проверенный человек”. – Мне удалось выяснить, что она наняла такси и уехала в Кельн.

– Хорошо. Этого достаточно, я сейчас же позвоню Клаусу.

***

/Клаус/

Всю ночь не спал. И зачем, спрашивается, только диван расстелил? Я сознательно загружал себя работой и постоянно боролся с мысленными порывами пойти в спальню к Лене.

Но нет.

Если она считает, что у нас только секс, то я докажу, что и кроме него мы сможем найти что-то общее. Я могу быть сдержан, последователен и верен своему слову. Поэтому дал ей обещание, что сегодня она спит одна и никакого секса.

В итоге, до самого утра я сидел в гостиной за ноутбуком и изучал все сведения о Софи, последней жене покойного отца Елены. Взломал несколько почтовых ящиков француженки, в очередной раз поразившись глупости ставить вместо пароля дату своего рождения. После просматривал тонны писем переписки и все больше убеждался, что вдова абсолютно ни при чем.

Имея серьезные проблемы с женским здоровьем, из-за которых не сумела завести детей, Софи Лихтенштайн в течении многих лет проходила длительную терапию. Она обращалась к десяткам докторов по всему миру и даже подыскивала суррогатную мать для потенциального ребенка. Однако с этим возникли уже законодательные проблемы. Во Франции подобный вид вынашивания детей был полностью запрещен.

А в последние полгода что-то изменилось. На ящик мадам стали поступать счета из клиник уже не на лечение, а за “наблюдение беременности”. Судя по суммам и комментариям в бумагах, пациенткой была сама Софи, которая вот уже, я подсчитал в уме даты, семь с половиной месяцев лежала на сохранении и с постоянной угрозой выкидыша. Дальше больничного парка женщина не показывала даже носа, боясь повредить ребенку, о чем многократно писала многим знакомым.