Как только мы въехали в абсолютно темное помещение, кресла начали медленно подниматься, и в моей голове голове мелькнула мысль, что сейчас будет нечто непредсказуемое… Через пару секунд быстрого подъема мои опасения оправдались. Мы просто сорвались с огромной высоты вниз, визжа от ужаса, смешанного с восторгом. Это действо повторилось несколько раз, и, когда наконец лодка остановилась, меня слегка потряхивало от переизбытка адреналина в крови.

– Как ты? – улыбаясь во весь рот, спросил Клаус, подавая мне руку.

– В следующий раз уговори меня идти в тот ботанический сад, – усмехнулась я, чувствуя, как трясутся коленки.

– А я бы повторил, – с азартом заявил мой холодный немец, вызывая отчего-то в моей душе волну нежности.

– Возьмите на память, – вклинилась в наш диалог девушка, переодетая в Белоснежку. – Хорошего вам отдыха!

Мне в руки сунули фото из полароида, и я на миг замерла, после чего начала хохотать, как ненормальная, без слов передавая карточку удивленному спутнику. Оказывается, в самый первый момент, когда мы сорвались вниз, нас фотографировали. И физиономии на карточке были запечатлены абсолютно безумные. Так вот, там был совершенно необыкновенный Клаус: с вытянутым лицом, перекошенным ртом и волосами дыбом. Куда только порода девалась?

Я все смеялась и смеялась, пока он бурчал и, качая головой, прятал отныне мое любимое фото в нагрудный карман рубашки. А еще… А еще не могла отвести от него взгляда. Голос разума кричал откуда-то издалека: “Идиотка, не нужно привязываться к нему! Просто уходи!” Только я уже вложила ладонь в его руку, ощущая, как внизу живота зарождается совершенно новое чувство, словно скручивается от предвкушения чего-то волнующего и волшебного тугая пружина, и стоит дать ей немного времени, она развернется, заполняя меня всю счастьем. До краев. От корней волос до кончиков пальцев на ногах…

Прокатившись еще на нескольких аттракционах, мы вспомнили про время. При этом Клаус выглядел едва ли не более расстроенным, чем я. И все равно, уезжая из парка, мы улыбались, не в силах сдержать рвущееся наружу настроение. Проговорив о какой-то ерунде всю дорогу до Кельна, подъехали к небольшому кафе на окраине, и тогда вернулся прежний Клаус. Сдержанный и серьезный, он попросил меня подождать в авто буквально пару минут, после чего ушел. Вернулся немец действительно быстро, но стал совершенно хмурым и задумчивым. Разговор больше не клеился, хотя я очень старалась снова вывести его на эмоции. Пусть даже на негативные. Я, ухмыляясь, дразнила его эго и даже дошла до того, что, присев в наиболее выгодной позе, вслух размышляла о каких-то глупостях, словно по рассеянности проводя рукой по собственной груди.

Не знаю, что на меня нашло. Ведь я сама просила Клауса оставить меня в покое… Впрочем, все мои попытки привлечь его внимание остались незамеченными, поэтому, обидевшись, я тоже замкнулась в себе, решив поднять настроение примеркой обновок.

ГЛАВА 10

/Клаус/

Всю дорогу до квартиры я ловил себя на мысли, что до невыносимости хочу остановить машину, припарковаться у ближайшей обочины, заглушить мотор, а потом повернуться к Лене, встретиться с ней глазами, увидеть, как в них промелькнет недоумение, а эта ехидненькая улыбочка, что пляшет сейчас на ее губах, исчезнет, едва только я коснусь ее поцелуем.

А она точно исчезнет, потому что, я был уверен, Лена на ласку ответит. Потом, возможно, испугается, но вначале точно ответит. Страстно и трепетно.

При этом мне казалось, что кончу от одного лишь прикосновения к ней и воспоминаний вида ее раскинутых белых ног и гладких губ-створок, между которыми едва выглядывали розовые складочки…

Сейчас я уже ни капли не сомневался в том, что у девушки был какой-то очень негативный сексуальный опыт. Все ее реакции говорили именно об этом. Она тянулась ко мне, явно хотела ласк, а после тушевалась в одно мгновение, просила отсрочки…

Но я был готов стать для нее нежным и очень аккуратным.

Не знаю, откуда во мне это странное желание, но с этой невозможной русской мне хотелось сдувать пылинки.

“Это все инстинкт охотника, – утешал себя я. – Ты волк, Клаус, который выслеживает Красную Шапочку. Высматривает ее из-за кустов, ждет, когда она подойдет ближе. А потом… Хап! И съел.”

”Красная Шапочка” в этот момент поерзала, вытащила один из наушников из уха и спросила:

– У тебя в квартире есть стереосистема?

– Даже две. Одна в гостиной, вторая в спальне, – не задумываясь ответил я. – А что такое?

– Ничего особенного, просто интересуюсь, можно ли будет подключить свою музыку.

В ответ я пожал плечами.

– Конечно, – без сопротивлений разрешил. Хотя басы, доносящиеся иногда из ее наушников, пугали мой утонченный музыкальный вкус, а посему тут же добавил: – Только тихо.

Она согласилась и вновь отвернулась к окну.

Боковым зрением я видел, как она улыбается чему-то неизвестному, а иногда беззвучно напевает незнакомый мотив.

Мне тоже пришлось отвлечься на дорогу и мысли о расследовании. Встреча с Владом Раутом заставила меня насторожиться. Но все выводы я пока держал в себе, не желая волновать или расстраивать Лену раньше срока. Вначале нужно было все точно разузнать и допросить прислугу фрау Лихтенштейн, а уж потом… В общем, не нравилось мне происходящее. Ой, как не нравилось…

Мы подъехали к многоэтажному дому в одном из центральных районов Кельна, и я помог Лене выбраться из автомобиля, взял покупки, а после двинулся показывать свою “берлогу”.

Моя кельнская квартира была небольшой и являлась воплощением словосочетания “холостяцкое жилище”. Оно состояло из гостиной, отделенной от кухни лишь барной стойкой, небольшой прихожей, санузла и спальни. Последнюю я без мук совести отдал Елене и, тут же заметив испуг, мелькнувший в ее глазах, добавил, что посплю на диване в зале. Девушка удалилась в комнату вместе с покупками и весь следующий час, пока я готовил ужин, просидела там.

Я даже начал забывать, что нахожусь в квартире не один, когда из спальни раздался призывной звук трубы, и зазвучала звонкая песня на русском:

– Я четко! Очень четко! Я четко, очень четко – патриотка!!!

От неожиданности едва не обжегся о кастрюлю с закипающей водой. Выводы были просты: Лена добралась до стерео и теперь испытывала возможности пятиканального звука. Обещание слушать музыку тихо она или забыла, или проигнорировала.

Старый трек сменился следующим, и теперь я пытался перевести, о чем же поют в новой песне. Но неповторимая игра слов, вперемешку с русским отборным матом у солистки и вокалиста, делала это просто невозможным.

– На лабутенах… ах…

– Святой Никола, спаси нас от Рок-н-Ролла. Вся Святая свита, спаси нас от брейк бита.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что уже минут десять не готовлю, а полирую стекла очков, и принял решение, что пора с этим заканчивать. Двинулся в сторону спальни, предварительно выключив плиту.

– Ты просто космос, Стас… – завелся следующий трек, когда я с максимальным спокойствием медленно нажал на ручку и открыл дверь.

Лена стояла ко мне спиной, одетая лишь в черный лиф, короткую юбочку-клеш, из числа купленных сегодня, и в новых туфлях. Она аппетитно крутила попкой восьмерочки под музыку, не замечая меня, и со всем задором, присущим русской душе, пела в расческу.

– Ты просто космос, Клаус! Ты просто ко-о-осмос! Впадаю я в экстаз! Ты просто космос, Клаус!

Смысл слов этой песни я понимал, даже не напрягая извилины дословным переводом. Лена же голосила от души, явно не рассчитывая, что я могу войти и услышать.

– Изнывало мое тело, только не решалась. Я давно уже хотела маленькую шалость! – продолжала дразнить меня поганка, напевая и отстукивая каблучком ритм. – Клаус в костюме классика, а я вся теку-у-у! Получая Клауса энергетику-у-у!

Она немного фальшивила, но мне уже было плевать на все. Я услышал достаточно, а увидел тем более, чтобы окончательно потерять контроль.

Подошел сзади и опустил руки на ее тонкие плечи. Лена вздрогнула, и расческа выпала из ее рук.

– Ты просто космос, Стас! Ты просто ко-о-осмос, – разрывалась стереосистема на заднем фоне, когда я рывком развернул красноволосую малышку к себе лицом и без лишних сантиментов, пока не опомнилась, накрыл ее губы поцелуем. Максимально ласковым и напористым, таким, чтобы моя поганка не попыталась вывернуться и снова сбежать. Я лишь на секунду выпустил ее из плена своих губ, чтобы прошептать на самое ухо:

– Доверься мне. И я буду нежен настолько, что ты забудешь свое имя.

Она замерла, осмысливая мои слова, а я, как последний идиот, вдыхал запах ее волос, шампуня, водил носом по краю ушной раковины, борясь с желанием укусить “Красную Шапочку” за мочку.

Но нельзя. Она должна сама дать согласие, хотя бы кивнуть, позволяя мне продолжать дальше.

Музыка в очередной раз сменилась. Я боялся, что следующий трек нарушит момент, но мои опасения будто услышало провидение и смилостивилось.

Играл Heizer.

“I know who I am when I'm alone,

Я понимаю кто я, когда один,

Something else when I see you,

Но несколько другой, когда вижу тебя,

You don't understand, you should never know

Ты не понимаешь и не должна узнать,

How easy you are to need.

Как легко ты становишься нужной.”

Будто издеваясь, песня обнажала все то, что творилось у меня на душе, и раскрывала правду перед русской девчонкой. Взбалмошной, но такой хрупкой и едва дышащей в моих руках.

Мы замерли вдвоем, по-прежнему в обнимку, вслушиваясь в звуки фортепианных аккордов и текст стихов. Я гладил ее по невыносимо красным волосам и понимал, что никакой другой цвет не будет смотреться на ней так же красиво, как этот.