А вот Клаус…

– У меня что-то не в порядке с костюмом? – осведомилось это воплощение педантизма через несколько минут.

Я вскинула бровь и более пристально оглядела его дорогой, хороший костюм стального цвета.

– Нет, все хорошо.

– Тогда чем обязан такому пристальному вниманию?

Я помедлила, а после повела плечами и совершенно честно ответила:

– Мне интересно на вас смотреть.

Выдав эту феноменальную пакость, я отвернулась к дороге, но краем глаза продолжала следить за блондином. Мерс чуть дернулся от неравномерной подачи газа, а изящные пальцы сильнее сжались на оплетке руля. И лишь эти мелочи показали, что блондин меня услышал и… удивился.

Но не стал развивать тему, вопреки моим ожиданиям, да и желанию, если быть до конца откровенной. Таких, как Клаус, хотелось дразнить, провоцировать на эмоции и с интересом наблюдать за взрывом заснеженного вулкана. Какой бы толщины лед не покрывал вершину, в глубине бурлит лава.

– Вам, наверное, любопытно, куда мы едем, – невозмутимо начал разговаривать на совершенно постороннюю тему “заснеженный вулкан” и, не дожидаясь ответа дамы, стал рассказывать: – Итак, это небольшая вилла, она находится неподалеку от Кельна и некогда принадлежала нашим предкам, а если конкретно, то бабушке и дедушке. После их трагической смерти в автокатастрофе, она перешла нам с Дитрихом в совместное владение. Если учесть, что мы пока еще не решили, кому из нас вы станете принадлежать, то поселиться на время выяснения именно там показалось хорошей идеей. Дом станет приятным бонусом для победителя.

Сволочь! Педантичная немецкая сволочь! Или не понимает, что подобные слова меня оскорбляют?

– Значит, вы еще не оставили идиотскую идею на мне жениться?

Слова “жениться” и “Клаус” по-прежнему очень оригинально соседствовали в моей голове. Буйное воображение мигом нарядило атлетически сложенного блондина в длинную сорочку – последний писк моды восемнадцатого века, на золотистые волосы фантазия нахлобучила колпак, а в руки сунула книгу с религиозными псалмами. Оные полагалось петь во время исполнения супружеского долга.

Чего мне стоило не заржать в голос, знал только Господь Бог!

– Идея может и идиотская, а вот титул, дом и семейное дело – это вполне достойный стимул, – ровно ответил Клаус, возвращая меня с небес на землю. – Поверьте, фройляйн, я тоже не в восторге от такого креативного хода со стороны родителей, но не могу позволить, чтобы все достояние семейства Сайн-Витгенштайнов отошло Дитриху.

– У вас совсем не братские отношения. А как же легендарная привязанность близнецов?

– Скончалась в жутких муках еще в подростковом возрасте.

Лаконично. Как понимаю, причинами интересоваться глупо, так как, судя по окаменевшему лицу Клауса, он вполне может поступиться своим воспитанием и послать меня далеко и надолго.

Так что я поступила как умная женщина. Предпочла промолчать. Пока.

Спустя несколько минут в салоне зазвучала классическая музыка. Если бы я была утонченным идеалом этого немца, то, несомненно, не только узнала бы исполнителя, но и с наслаждением зажмурилась, разделяя восторг спутника. Но увы, с большей вероятностью я бы смогла процитировать некоторые куплеты песен Rammstein…

Вот так мы и ехали.

Клаус раздражал меня заумной мордой, на которой по-прежнему светилась надпись “смерть несовершенству”, и с удовольствием слушал музыку, а я мучалась, продумывая пути побега, ибо мне было скучно. Но отвлекать водителя разговорами не хотелось – не та кандидатура. Потому я порылась в сумке, нашла в недрах этого параллельного мира для женщин наушники и закрыла глаза.

На ушко вкрадчиво мурлыкал на немецком солист замечательной группы Унхайлинг, а я… я, к своему стыду, поймала себя на мысли, что немецкий рок это дико, просто невероятно сексуально.

Я даже почти задремала, когда авто совершенно неожиданно свернуло с основной трассы в сторону огромного мегамаркета. Даже со стороны дороги он поражал своими исполинскими размерами. Казалось, поставь рядом знакомые “Ашан” или “Ленту”, и они нервно закурят, стушевавшись перед размерами “большого брата”.

– Нам нужно купить продукты. В доме никто не жил долгое время, потому необходимо запастись всем необходимым, – деловито пояснил Клаус, загоняя авто на подземную парковку. – На все покупки у нас полчаса.

Я удивленно вскинула брови. Полчаса? Он серьезно? Да за это время никто даже быстрым шагом не сумеет обойти и меньший супермаркет!

Но уже через пять минут я поняла, что ошибалась как никогда.

Деловито взяв самую большую тележку, Клаус поправил очки и покатил ее между бесконечных прилавков и полок. С точностью снайпера, выцеливающего жертву, он издалека примечал нужный товар, целенаправленно приближался к нему и складировал к остальным покупкам.

Все это происходило настолько быстро, что я едва успевала следить за действиями мужчины. Быстрыми, собранными, четкими.

– И кофе нужно не забыть, – почему-то напомнила я, и тут же мысленно стукнула себя ладошкой по губам, потому что заработала тако-о-ой пронизывающий взгляд…

– Я помню, – сухо отбросил Клаус и взял с полки пачку моего любимого зернового кофе.

“Сыщик проклятый! – выругалась я мысленно. – Интересно, марку прокладок и дату моих критических дней он тоже знает?”

С Клауса вполне бы сталось и “Олвейс” купить для меня. Мне кажется, не смутился бы! Но отдел женской гигиены он миновал, словно скорый поезд, на всех парах, даже не замедлившись.

Я же поблагодарила Бога за то, что женские дни у меня прошли как раз накануне отъезда в Германию, а значит, новые предвидятся еще не скоро, и я успею купить все необходимое позже. Без лишних соглядатаев.

Когда мы вновь вышли на парковку, Клаус весьма быстро погрузил в багажник с десяток, как мне показалось, огромных пакетов, и только усевшись за руль, недовольно цокнул языком:

– Сорок минут. Непорядок!

– И как теперь жить, – не удержалась и притворно ужаснулась я. – Боюсь, теперь ваш мир уже никогда не будет прежним!

Ответом мне послужил очередной гневный взгляд и излишне резко вдавленная педаль.

***

/Дитрих/

– Вы слушаете меня, молодой человек? – фрау Лихтенштайн сидела в одном из многочисленных кресел в зале ожидания и умудрялась смотреть на меня сверху-вниз даже притом, что я изрядно возвышался над старой леди. – Я, конечно понимаю, вы человек занятой, обремененный множеством дел, но уделить время пожилой женщине вполне вам по силам. Так ведь? И выслушать меня – не так уж тяжело.

Я выругался. Про себя, разумеется. Снова посмотрел на таблоид и, сцепив зубы, уставился на бабушку Елены.

– Давайте повторим правила, – проговорил, нацепив на лицо рабочую улыбку.

Клиент всегда прав, это я уяснил давно. И хотя эта фрау пока не заплатила мне ни цента, я понимал, какой куш получу впоследствии, заполучив ее внучку. Терпение будет вознаграждено по заслугам.

– Правила, – она изящно передернула плечами. – Прекратите повторять мне о них! Важно другое – слышали ли вы, что я говорила про Елену?

Как я мог не слышать, если она говорит об одном и том же уже несколько часов к ряду? Но честное мнение пришлось высказывать про себя, а вслух как обычно вежливое:

– Да, конечно. Мы не станем на нее давить, не станем добиваться расположения силой и постараемся не доводить ее до необдуманных поступков. Как видите, я все уяснил. А теперь вы. Повторите, будьте так любезны, правила.

– Не покидать оговоренной территории, не исчезать из вида. О любых странностях предупреждать этого странного мужчину.

Она покосилась в сторону Дэвида. Тот сидел неподалеку и делал вид, что уснул.

– По-моему, вы хотите моей смерти, Дитрих, – покачала головой старушка. – Он ведь за собственными вещами не способен уследить.

– Поверьте, Дэвид – тот, кто нам нужен. От него не укроется никто и ничто. И вы забыли упомянуть важную вещь…

– Никаких звонков подружкам, – закатила глаза старушка. – Я не хочу уезжать.

– Это вы тоже уже говорили. Раз десять, не меньше.

Поднявшись, я в тысячный раз глянул на табло и тихо сказал:

– Пора.

Дэвид тут же встал со своего места и подошел к нам.

– Как долетите – сообщи, – велел ему, пожимая крепкую загорелую руку.

– Сделаем, – белозубо улыбнулся мужчина и перевел взгляд на фрау Хильду. – Мадам, позвольте помочь.

Она поджала губы и, покачав головой, двинулась к выходу из зала, бросив мне на прощание:

– Обидите мою девочку – пожалеете, так и знайте!

Дэвид двинулся следом, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало. Хорошо бы его оптимизм не иссяк в течение всей этой недели, ибо мне даже пару часов общения со старухой с лихвой хватило. Вдруг подумалось, а может ну ее, эту Елену? Уступлю даму Клаусу. Нахера мне эта железная леди в родне? Полагаю, у нее есть на все собственное мнение и наверняка даже на то, в какой позе рекомендуется делать правнуков, чтобы мальчиками родились.

Вспомнилось вдруг, как сотрудник медицинской компании взял пробы у Елены прямо перед нашим расставанием. Клаус настоял. И когда только вызвать их успел? Иногда поражаюсь его способности продумывать все наперед. По мне, схожесть между предполагаемыми бабушкой и внучкой – лучшее подтверждение любого ДНК-теста, но правила требовали довести дело до конца. Как только придет заключение экспертов, фрау Лихенштайн перепишет завещание на единственную внучку. Тогда-то наш с Клаусом поединок перейдет в новую фазу – нет любым правилам.

Перед уходом из зала ожидания вновь посмотрел на табло, отмечая изменения в расписании двух рейсов на Испанию и Францию. И вдруг застыл на месте, остановленный картинкой из прошлого. Дежавю, так это называется. Сколько прошло? Лет семь? Впрочем, кого я обманываю, точно знаю, сколько. Семь лет и шесть месяцев. Тогда я стоял точно также, как сегодня, и смотрел, как ее рейс задерживается. А она мяла в руках ветровку, делая вид, что совсем не нервничает.