— Мимо. Ещё попытка? — она наклоняет голову, опаляя саркастичным взглядом повлажневших глаз.

— Мам, мама, — врывается в наш словесный поединок мелкий мальчишка. — Я кепку в машине оставил.

Я перевожу взгляд на метр вниз, встречаясь с ярко-голубыми глазами, смотрящими на меня с интересом. Прохожусь по его веснушистому лицу, облаку белоснежных волос и застываю. Сквозь толщу участившегося сердцебиения мозг застревает на повторе: мама, мама, мама…

Возвращаю взгляд к той, кому адресовано обращение, и вижу страх в ее глазах. Неподдельный, глубинный, почти животный. Отступаю на шаг назад и осматриваю теперь этих двоих вместе. Ничего общего. Но тревожное чувство внутри разрастается все сильнее. Это какая-то шутка? Она решила свести меня с ума, подсунув кудрявого мальчишку, так похожего на… И запонки. Чертовы запонки.

Кажется, я ошибся в мотивах.

Я, мать твою, ошибся во всем.

Глава 49. Алиса

— Машина уже уехала, кепку не вернуть, — я выдавливаю из себя улыбку и дарю ее сыну. Провожу ладонью по белоснежной головке, силясь унять дрожь в руках. — Где дедушка?

Оборачиваюсь, но позади никого.

— Ну, в доме. Я сам к тебе пришел, — Матюша улыбается, гордый своей самостоятельностью.

— Милый, — я приседаю на корточки рядом с ним. — Это большой город, и здесь так делать нельзя. Это не безопасно. Один никуда не ходи, договорились?

— Ладно, — тянет он снисходительно и смотрит так пронзительно, словно делает мне одолжение.

— Пойдем, я отведу тебя к деду, — встаю и беру его за маленькую ладошку.

Мы делаем один шаг в направлении подъезда, прежде чем на моем предплечье с силой сжимаются мужские пальцы.

— Ты никуда не пойдешь, — тихо шипит он.

— Я отведу сына и вернусь, — гневно выплевываю я.

Неужели он подумал, что я забыла о нем? Как это вообще возможно, когда пять лет я каждый чертов день думала только о нем?

Он выпускает мою руку, и я продолжаю путь. Когда мы подходим к подъезду, дверь открывается, и появляется обеспокоенный отец. Он хмурит брови, смотря на Матвея, и разражается поучительной тирадой.

— Вот скажите мне, мистер, разве я позволил уходить без разрешения, м? Что-то я такого не припомню.

— Дедушка, я уже не маленький и даже знаю, как правильно переходить дорогу! — сын топает ногой, устраивая мини-бунт.

Последнее время он все чаще заявляет себя взрослым и не терпит, когда с ним обращаются, как с малышом.

— Вот и пойдем, буду экзамен у тебя принимать, — насмешливо говорит отец.

— Что? — тут же с интересом спрашивает Матвей.

— Сейчас узнаешь! — хитрая улыбка расплывается под густой бородой, но тут же меркнет, когда его взгляд переходит мне за спину.

Отец тут же выпрямляется, его брови снова сходятся на переносице, а кулаки сжимаются до побелевших пальцев.

— Я разберусь, — едва слышно шепчу ему. — Матюша, иди с дедушкой, я скоро, — уже громче добавляю я.

— Пошли, одуванчик, — вздыхает отец.

Он не хотел, я знаю, не хотел, но сказал это очень громко. Непозволительно громко. И теперь, даже когда подъездная дверь захлопнулась за двумя самыми дорогими мне людьми, я не могу повернуться. Просто не могу встретиться взглядом с Александром, боюсь того, что теперь, все, кажется, стало совершенно прозрачно. Легко быть против него в личине Алисы, выстоять же против в облике Леи — невозможно.

Но один глубокий вдох и неспешный выдох позволяют собраться с мыслями и вернуть маску на лицо. Я оборачиваюсь и встречаюсь с ошалевшим взглядом голубых глаз. Точь-в-точь, как у сына.

Александр замер на месте и смотрит на только что закрывшуюся дверь. Он часто моргает, словно его веки отяжелели, и ему приходится сражаться с ними. Затем он отмирает и тянется в карман кожаной куртки. Выуживает оттуда пачку сигарет, выбивает одну и подносит к лицу. Дальше те же манипуляции ждут зажигалку: карман, лицо, щелчок. Ещё один и ещё.

— Сука, — зло рычит он и предпринимает еще одну попытку на этот раз успешную.

Я, как завороженная, смотрю на тлеющий кончик сигареты, на то, как вздымается грудь мужчины, когда он делает глубокую затяжку и на то, как он запускает руку в волосы, нервно их теребя.

— Не знала, что ты куришь, — прерываю я тишину.

— С тобой, блять, закуришь, — выплевывает он, делая шаг ко мне.

Его взгляд почти безумен. Только сейчас я замечаю, что одежда на нем не первой свежести, как и его неаккуратная щетина. Волосы в беспорядке, хотя возможно это оттого, что часто он запускает в них пальцы, нервно взъерошивая. Его руки немного дрожат, когда он придерживает сигарету и делает очередную затяжку.

— Что это за концерт? — он тычет пальцами с зажатым окурком мне за спину.

— Понравился?

— Не зли меня, блять, — его глаза лихорадочно блестят. — Что это, мать твою, за представление?

Он снова подносит сигарету ко рту и судорожно вдыхает. Его начинает колотить сильнее. Эта дрожь передается ко мне и мне сложно понять, то пронизывающий сентябрьский ветер, забравшийся под легкое платье, или сумасшествие в глазах мужчины.

Я молчу, наблюдая за Александром. Он затягивается в последний раз, отбрасывает окурок и в считанные секунды оказывается возле меня. Я испуганно делаю шаг назад, но крепкие руки мужчины вновь впиваются в мои плечи. Его захват сильный и болезненный, но это не самое страшное. То, как по телу пробегает горячая волна — гораздо хуже. Он заглядывает мне в глаза, опускает взгляд на лицо, изучает каждую черточку, каждую веснушку на загорелой коже. Меня бьёт сильная дрожь, я боюсь его, я боюсь себя.

— Я повторю свой вопрос и хочу услышать на него ответ: зачем, Алиса? — тихо говорит он.

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю. Мне кажется, я схожу с ума. Это твоя цель? Сделать из меня чертова психа? Как ты узнала про запонки?

Он стоит совсем близко, я чувствую жар, который исходит от него. Он окутывает меня и страх куда-то отступает.

— Подумай, у тебя есть все подсказки, — я нервно сглатываю, когда одна его рука забирается мне в волосы и оттягивает их, запрокидывая голову назад.

— У меня ни хрена нет. По твоей же милости. А скоро не будет и рассудка. Что это за мальчишка? Взяла его где-то напрокат? Знала, что я приду?

— Это мой сын.

— Чушь, вы совсем не похожи. А он точная копия… Как ты о ней узнала?

— О ком?

— Не притворяйся. С тех пор как ты появилась, я постоянно вижу ее. Она не оставляет меня ни на секунду, пробирается в каждое воспоминание, в каждую мысль, — лицо Александра кривится, словно в агонии. — Это твоя конечная цель? Свести меня с ума?

— Я просто хотела, чтобы ты заплатил за то, что сделал, — выдыхаю я.

Меня снова трясет. Он пытается меня обмануть, запутать, ввести в заблуждение. Понял, кто я и снова играется. Искусно манипулирует, говорит то, что я хочу услышать: что он помнил обо мне, что я что-то значила. Но будь это так, он бы не сделал того, что сделал.

— Ты отвратителен, — выплевываю я. — Я годами мечтала, чтоб ты сдох, но карма коварная штука и без вмешательства отказывалась воздать тебе по заслугам.

Он выпускает меня из рук и делает несколько неуверенных шагов назад. Снова пристально осматривает меня. Его глаза лихорадочно блестят, словно он теряет рассудок. И это был бы идеальный финал — мягкие стены и белая рубашка, лишенный всего, даже разума.

— Кто ты, Алиса? — снова этот вопрос.

— Ты уже знаешь ответ, — жестко говорю я.

Он сжигает меня своим взглядом. Не двигается, ничего не говорит, только смотрит.

— Этого не может быть, — наконец отмирает он. Его руки снова в волосах, он отходит еще дальше, смотрит на меня обезумевшим взглядом. Мечется, меряет шагами небольшое пространство перед подъездом. — Не может быть, — как заведенный повторяет он.

Затем останавливается и произносит только одно слово. Это слово выбивает из меня весь дух, потому что за столько лет я так и не смогла забыть то, как он его произносит. Так умел только он.

— Лея?



Глава 50. Александр

Звенья цепи не вставали на место. Они плясали перед глазами, мерцали зудящей мыслью, запутывали все больше. То сжимали в тиски, то ускользали сквозь пальцы. Я все пытался ухватиться за них, заставить застыть, хоть на мгновение, чтобы просто взглянуть на них тщательнее, найти им место в череде хаоса, но все было тщетно.

А потом…

— Лея? — скорее выдох, чем звук.

Неверие. Страх. Боль.

Мозг начертил карту по подсказкам и показал, где зарыт клад — в прошлом. Отметил все, что уже лежало на подкорке: реакция тела, мозга, ее слова, чертовы запонки, "одуванчик" и… эти веснушки. Под слоем грима, что день ото дня скрывал от меня истину их было не разглядеть, но сейчас, стоило только коснуться взглядом ее кожи, проскользить от переносицы к щекам и обратно, очередной тупой спазм скрутил все внутренности.

Маскарад. Она уже говорила это однажды, а я понял совсем не так. Взгляд, жесты, волосы… все было другим. Но за всем этим скрывалась она.

Единственная, кому я позволил пробраться в сердце.

Единственная, кто посмела его задеть.

И как я не увидел этого раньше?

В груди что-то жжется, скачет, требует моего внимания. Сердце словно рвется вперед, к тому, что так долго ждало, жаждало, искало, но на смену этому странному, иррациональному чувству радости приходит другое, не менее сильное: ярость. Она вскипает в крови, отдается гулом в ушах, сводит кости и мышцы. Какого хрена она это сделала?!

Мы стоим напротив друг друга, должно быть, уже целую вечность. Наши взгляды скрещиваются в безмолвном поединке, накаляют воздух, требуют оппонента сложить оружие. Но я не сдамся. Не сегодня.