Амалия Март - Двойной босс, пожалуйста!

В кармане платья, небрежно сброшенного позади, идёт запись всего, что здесь происходит.

Ловушка захлопнулась.

Пульс отсчитывает секунды в моем горле. Я вижу, как шикарная брюнетка стягивает платье и в одном белье и туфлях — дико сексуальных туфлях — приземляется у моих ног.

Сейчас мне плевать, зачем она забрала мои запонки, хотя все утро только об этом и размышлял. Мне плевать на все теории заговора и промышленного шпионажа, которые я состроил у себя в голове, складывая все факторы странного поведения девчонки за время нашего короткого знакомства. Мне плевать даже на то, что все не по плану и стандартному сценарию, которого я придерживаюсь вот уже не первый год для поддержания душевного спокойствия.

Она нужна мне сейчас!

Её аккуратные пальчики ложатся на вздыбленный пах и мягко поглаживают через ткань восставшую плоть. Я рвано выпускаю воздух из лёгких, которые грозят взорваться от перенапряжения вместе с сердечной мышцей, ускорившей свою работу в сто крат. Девчонка не сводит своих холодных глаз с меня, цепляет взглядом и не отпускает из плена. Я протягиваю руку и касаюсь пальцами ее щеки. Очерчиваю скулу, спускаюсь к подбородку и поражаюсь отклику своего тела на эту простую манипуляцию. Оно словно знает то, что не известно мне. Оно хочет девчонку во всех смыслах: физически, морально, ментально.

Кожу пальцев опаляет тесный контакт. Из головы выветривается любая здравая мысль, исчезает сгустившийся недавно туман самобичевания, остаётся только дикая потребность в моем лекарстве от тоски.

Мне хочется растянуть мгновение этого зрительного контакта, хочется запомнить каждую деталь того, что будет дальше происходить, но когда рот девчонки опускается на меня, я могу лишь сдавленно мычать, уносясь в эйфорию.

Её рот горячий и влажный, и она точно знает, что нужно делать. Тело будто настроено на нее локаторами, словно давно знакомо с ней и откликается каждой клеточкой на этот контакт. Ощущения такие острые, что мне хватает пары минут, чтобы оказаться на грани. Отрываю девчонку от своего паха и ставлю на ноги.

Её взгляд затуманен тем же голодным желанием, что и мой. Кожа под моими руками холодная и влажная, что удивляет меня, я думал, она горит так же, как я. Вытягиваюсь рядом с ней в полный рост и, наконец, впиваюсь в её рот. Он — мой личный фетиш, мое незыблемое наваждение, моя пропасть, в которую я падаю, теряя реальность. Мы сцепляем языки в бешеном танце, сжигая друг друга учащенным дыханием, нетерпеливым касанием рук, непроизвольными стонами.

Я так хочу ее всеми немыслимыми способами, что теряю связь с реальностью. В одно мгновение мы стоим у стола, а в другое, уже лежим на диване в другом конце кабинета. Он очень мал и совсем не предназначен для таких вот игрищ, а ещё совсем новый и издает странные звуки при трении с нашими влажными телами, но я кайфую каждую секунду, что ощущаю Алису под собой.

Я стягиваю с нее трусики, восхищаясь ее гладкостью там, внизу. Приспускаю бюстгальтер, впиваюсь ртом в маленькие розовые соски. Чувствую, как ее ногти царапают мои плечи через плотную ткань рубашки и отрываюсь от ее восхитительного тела, чтобы снять эту ненужную преграду. Пока я расправляюсь с мелкими пуговицами непослушными пальцами, девчонка играет с собой. Она обводит пальцами свои соски, зажимает их, оттягивает и мне окончательно сносит крышу.

Тянусь к презервативу в кармане брюк, восхищаюсь собственной предусмотрительностью и скидываю оставшиеся вещи с несвойственной мне скоростью. Накрываю ее тело своим и медленно вхожу в нее. Черт, какая же она узкая, какая горячая.

Алиса выгибается подо мной, стонет так, что уши закладывает. Я снова накрываю ее безумный рот, ловлю каждый ее звук, каждую дрожь. В ее распахнутых глазах вижу неподдельную отдачу и желание. Впиваюсь пальцами в ее бедро и приподнимаюсь на одном локте, чтобы видеть, как она дышит, как собираются капли пота на ее ключицах, как губы беззвучно нашептывают: ещё.

Первая бешенная потребность в контакте сменяется желанием растянуть удовольствие. Я замедляюсь, почти полностью выхожу из нее, а потом с мучительной для нас обоих медлительностью снова вхожу до конца. Задерживаюсь в ее тепле на пару секунд и снова возобновляю это неторопливое движение. Хорошо известное мне напряжение рождается сначала в затылке, проходит горячей волной по позвонкам и скапливается в паху.

Я оттягиваю финал, но то, как сжимаются ее мышцы вокруг меня, как она горит подо мной, как едва слышно нашептывает "боже, боже, боже" — не способствует этому. Я опускаю голову ей на плечо, прохожусь языком по соленой коже, втягиваю сумасшедший клубничный запах и, эгоистично, не думая о ее удовольствии, кончаю.

На этом все должно завершиться, самое время встать, выпроводить девицу и спокойно продолжить работу с опустевшими, наконец, яйцами и мозгами. Но член даже не думает опадать. Он словно живет отдельной от разума жизнью, пульсирует в девчонке, не желая расставаться с так полюбившейся ему вагиной. И перетягивает на свою сторону все рецепторы, каждую нервную клетку, душу, если она все еще у меня есть.

Запускаю руку в волосы Алисы и крепко их сжимаю, проверяя свои ощущения. Да, тело по-прежнему горит огнем, желая не только продлить свое удовольствие, но и подарить его девчонке. Выхожу из нее с громким хлопком и поднимаюсь на ноги. Иду к столу.

— Лежать, — приказываю, едва вижу, что она зашевелилась и пытается встать. — Мы еще не закончили.

Сменяю презерватив и возвращаюсь к дивану. Спускаю ее ноги на пол, сажусь рядом и тяну ее на себя. Алиса с готовностью впускает меня в себя и начинает двигаться, все набирая и набирая темп. Она прикрывает глаза и откидывает голову, издавая приглушенные стоны. Я веду руками по ее тонкой талии, очерчиваю красивую грудь и запускаю палец ей в рот. Она с готовностью втягивает его в себя. Голова снова пустеет от накрывающего экстаза. Девчонка совсем не такая, как я себе представлял, такая холодная внешне и так пылает в моих руках. Мне снова рвет крышу от запредельных ощущений, я не могу определить, что это за чувство разрастается внутри комом вместе с возбуждением. Мне не понятна его природа и значение, я только знаю, что очень давно не испытывал такого накрывающего лавиной удовольствия.

Возобновляю путешествие своих ладоней по ее мягкой коже, девчонка дрожит под моими руками и такую реакцию невозможно подделать. Она вся — один сплошной оголенный нерв, одно прикосновение в правильном месте и она взрывается в моих руках. Красиво и феерично. С громким протяжным стоном, ногтями в моей коже, лихорадкой в моих объятиях. Я даю время немного прийти ей в себя и покрываю шею и плечи невесомыми поцелуями. Так я удовлетворяю свою собственную потребность в близости, которой лишён. Неспешно возобновляю движение внутри нее, кладу руки на ее бедра и сам направляю ее вверх и вниз. Алиса вновь оживает в моих руках, тянется к моим губам и оставляет на них такой жадный поцелуй, что сердце внутри устраивает бешеные скачки, пытаясь что-то мне сказать, кажется, это азбука Морзе, но я ни хрена не понимаю.

Тело в сговоре с мозгом и отключило все функции кроме "трахаться". Хватаю девчонку за волосы, и насаживаю на себя с остервенением. Хочу продлить этот кайф, хочу ещё и ещё, и ещё. Больше ее запаха, больше жара, стонов. Пусть проникнет под кожу и останется там навсегда. Никакого "после" не существует. Только необходимая жизненная потребность в ней здесь и сейчас.

По кабинету распространяются громкие шлепки наших тел и гортанные стоны. Это праздник для моих ушей, он затмевает все мысли, все прочие ощущения и установки. Когда меня накрывает второй раз, мы кончаем вместе с девчонкой и валимся грудой слипшихся тел на диван. Мне требуются минуты, чтобы вспомнить, как дышать, и где я нахожусь. Грудь распирает от стука сердца, непонятный узел в животе скручивает от потребности все повторить, но я их игнорирую. Встаю и, не глядя на девчонку, одеваюсь.

Мне не нравится то, как я потерял контроль, мне не нравится то, что все вышло за привычные рамки, мне не нравится то, что я хочу запереться здесь с девчонкой и повторять все снова и снова, а потом увезти ее домой и пустить дальше, чем любую за последние годы. Все это не нормально. И очевидно, вызвано накатывающей последнее время депрессией. Опускаюсь в кресло и прикрываю глаза, пытаясь совладать с внутренним диссонансом. Тело и мозг не могут договориться, вступают в непонятную мне схватку, наперебой пытаясь что-то друг другу доказать.

Из раздумий меня вырывает громкий хлопок двери. Ушла. Это к лучшему. Никаких драм и последствий. Все как я и хотел.

Ведь так?

Я не помню дорогу. Не помню, как мелькала дорожная разметка, и как наступил рассвет. Помню только приглушенное в трубке: инфаркт, умер.

Останавливаюсь у порога родного дома, в котором был всего два дня назад, и не могу заставить себя переступить его порог. Оцепенение не проходит. Я не верю, что его больше нет, и страшусь убедиться в этом, открыв входную дверь.

Каждый шаг даётся с трудом, словно все кости налились свинцом и тянут к земле. Я вступаю в темный холл родительского дома и сразу понимаю: все правда. Это что-то в воздухе: тяжёлое, тягостное. Давит. Тишина кажется неестественной, траурной, выбивающей воздух из лёгких.

Меня встречает брат отца. По его лицу легко можно прочесть горе и боль, которые пока не коснулись меня, потому что я все еще в ступоре.

— Где? — пересохшим ртом выдавливаю я.

— Уже увезли, — приглушенно говорит дядя.

— Как… — я опускаюсь на диван в гостиной и сжимаю голову руками. — Как?

— Я нашел его в мастерской. Уже… уже ничего нельзя было сделать.

Он опускается рядом со мной и кладет руку мне на плечо, безмолвно поддерживая. Я не сразу понимаю, отчего так жжет глаза и почему все тело трясет.