Даже для одного из самых дорогих районов Лондона кофейня оказалась вызывающе, прямо-таки непристойно роскошной. Глянув на цифры в меню, Егор сглотнул, лихорадочно соображая, хватит ли у него денег хотя бы на чашку пустого чая. К счастью, Смайл уже сидел у окна и снисходительно втолковывал что-то почтительно склонившемуся официанту. Даже в поклоне официант возвышался над парнишкой на две головы, но почему-то казалось, что именно Смайл глядит на того сверху вниз. Должно быть, тут вообще к посетителям не привыкли, подумал Егор, окидывая взглядом совершенно пустой зал.

– То ли это персональная закусочная какого-нибудь из ваших олигархов, – дернул бровью ничуть не подавленный ни окружающей роскошью, ни ценами Смайл, – то ли они тут в подвале фасуют героин особо высокой очистки для особо важных клиентов.

– Шутки шутишь? – Егор готов был не то кинуться в драку, не то разрыдаться, не то все это одновременно. – Ты уже что-то узнал? Где она живет?

– Джорджи, – лениво протянул Смайл, – ты только давай с кулаками на меня не бросайся и в истерики тоже не впадай, договорились? Попробуй немножечко – just a bit[5] – подержать себя в руках. Полезный навык. Пригодится. Жизнь большая. Да не бледней ты так, – он не то восхищенно, не то укоризненно покрутил головой, – все хорошо. Докладываю по порядку. Звезду твоих небесных грез зовут простым русским именем Полина. Ну или французским, если тебе приятнее так думать. Фамилия у нее действительно Грейс, даже в паспорте так стоит. Хотя это не совсем фамилия, а журналистский псевдоним ее матери, Ирен. Которая, кстати сказать, именуется «мисс», а не «миссис», это в ателье, видать, от избытка почтительности, ее в «миссис» перекрестили. Эта самая матушка-журналистка – крупный специалист по скандалам. Сплетни, компромат, грязные истории, желтая пресса в глянцевых блестках, миллионы читателей-почитателей, все как полагается. При этом госпожа Грейс тщательно скрывает от всех наличие дочери. То ли потому, что выглядит сама не старше тридцати, а взрослая дочь в имидж молодой успешной леди как-то не вписывается. То ли просто остерегается на всякий случай. Когда зарабатываешь на жизнь тем, что перетряхиваешь чужое белье, о собственном белье имеет смысл заботиться особенно тщательно. Впрочем, я ее резонов не знаю, дама, мягко сказать, неглупая. В общем, дочку скрывает. Это она только тут, в Лондоне, посвободнее себя ведет.

– Если скрывает, как ты сумел это раскопать? – изумился Егор.

– Я ничего не раскапывал, – фыркнул верный друг. – Я тебе что, крот, что ли? Попросил навести справки. Поскольку госпожа Грейс – фигура публичная, да еще и с тройным гражданством, результаты мне прислали буквально сразу же. А то боюсь представить, в какую сумму это могло бы вылиться.

– Сколько? – Егор замялся. Вообще-то родители никогда его не ограничивали в финансовых вопросах, но следили строго, все расходы нужно было «декларировать».

– Забудь, – отмахнулся Смайл, забавляясь его смущением. Самого его смутить было невозможно в принципе. – Я ж говорю, справочка самая что ни на есть простенькая, жалкая сотня фунтов, говорить не о чем. Тем более что не из моего же кармана. Британский королевский дом заплатит. У меня по чистой случайности есть доступ к одному из их представительских счетов. Там такой бардак, что сотней больше, сотней меньше, никому и в голову не придет обратить внимание. В общем, это пустяки. В истории этих милых дам есть куда более интересные моменты.

– Где Полина учится? – Егор, кажется, был готов вскочить и бежать сию секунду… осталось лишь выяснить – куда.

Но Смайл не торопился:

– Везде. Или нигде, если угодно. Матушка таскает ее туда-сюда. Это тоже не важно. Сказал же, слушай по порядку. Зря, что ли, я…

– Да слушаю, слушаю. – Кресла в этой чертовой кофейне оказались совершенно неприспособленными для нетерпеливого подпрыгивания, слишком мягкие, просто ужас.

Смайл, привлекая внимание вновь ударившегося в эмоции друга, легонько постучал пальцем по столу:

– Итак. Госпожа Грейс-старшая оказалась – та-да-да-дам! – старинной приятельницей твоего отца. Практически, как это у вас называется, его близкой подружкой. Girl-friend, понятно?

Егор опешил:

– Не может быть… Отец с мамой вместе еще с института, потом я родился… Никогда там не было никаких проблем, насколько мне известно…

– Во-первых, тебе может быть не все известно, мой добрый друг. Во-вторых, я вовсе не говорил, что их… близкая дружба – это проблема. Твоя мама, насколько я успел понять, – дама весьма прогрессивных взглядов. Как говорят англичане, обручальное кольцо – на пальце, а не в носу. Поэтому твой папа вполне мог – и может, кстати, – вести достаточно свободную жизнь.

– Да он работает всегда как сумасшедший! Какая там свободная жизнь!

– Одно другому не мешает. И я же не говорю, что у него целый гарем. Я говорю – мог бы. Секретарши, переводчицы, референты, адвокаты… журналистки, в конце концов. Это все возможности. Если твой безмерно работящий отец за прошедшие почти два десятка лет воспользовался хотя бы тремя-четырьмя из этих возможностей, это не превращает его в аморального типа. Это всего лишь означает, что ты чего-то не знаешь. Да и не нужно тебе знать. Этот ваш Тургенев очень правильно смотрел на вещи: у отцов и у детей – разные дороги.

– Ну и зачем тогда ты мне рассказываешь про то, что папа когда-то с этой…

– С Ирен Грейс, – сухо подсказал Смайл. – И не когда-то, а, видишь ли, незадолго до появления на свет Грейс-младшей.

– Что?! – Егор резко прекратил попытки нетерпеливо прыгать в кресле.

– Что слышал. Видишь ли, Джорджи, есть некоторая вероятность, что Грейс-младшая… что… ну что ты – не Ромео, а Лаэрт, понимаешь?

– Ничего не понимаю, – честно признался Егор, чувствуя, что голова словно заполнена туманом.

Смайл вздохнул:

– Не исключено, Джорджи, что твои страдания юного Вертера – вовсе не любовная горячка, а всего лишь голос крови. Я посмотрел в словаре. По-русски дети одной матери от разных отцов называются е-ди-но-ут-роб-ны-е, а от одного отца и разных женщин – е-ди-но-кров-ны-е. Понимаешь?

Егор выразил свое «понимание ситуации» вполне исчерпывающе:

– Э-э…

– Полина вполне может оказаться твоей е-ди-но-кров-ной сестричкой, – терпеливо повторил Смайл. – Вы, кстати, даже похожи. Особенно уши.

– Ты с ума сошел!

– Вовсе нет, – пожал друг плечами. – А вот ты – вполне можешь, если не постараешься взять себя в руки. Ничего ужасного ведь не произошло. Начнем с того, что, может, вы еще и не родственники. Выяснить это можно или у Грейс-старшей или через генетическую экспертизу. Не в девятнадцатом веке живем. Ну и добыть образец девичьей слюны не кажется мне такой уж неразрешимой задачей. Но учитывать нужно все возможности. К примеру, покопавшись в себе, ты можешь осознать, что твои чувства – скорее братские, чем… небратские. Не надо на меня кидаться, договорились? Все претензии – к судьбе, она такая шутница. Если же твоя буйная страсть все-таки не слишком братская, тоже ничего страшного. Да не бледней ты так. Как девчонка, честное слово. Ну да, близкородственные связи в человеческом обществе обычно не поощрялись. Хотя тоже не всегда. Египетские фараоны вообще исключительно на родных сестрах женились. В моей Индии двоюродные жених-невеста – самое обычное дело. Я тебе скажу как сын доктора, то есть как человек, пропитанный всевозможной медицинской информацией. Близкородственные связи – не очень хорошо, если повторяются из поколения в поколение. Ну и вообще – увеличивается риск наследственных заболеваний у потомства. Но во-первых, ты пока вроде не собрался жениться на своей Полине. А только влюблен. В нашем возрасте это дело такое: сегодня люблю, завтра и не вспомнишь. «Ромео и Джульетта» с чего начинаются?

Егор задумался лишь на мгновение:

– Ромео чахнет от любви… к Розалинде.

– Вот-вот. Но предположим, что Грейс-младшая – твоя единственная и неповторимая на всю жизнь. И даже предположим, что она ответит на твою пылкость взаимностью. Ну, всякое бывает. Но и тут ничего страшного. Уж чего-чего, а генетические анализы современная медицина делать вполне научилась. Нет ничего проще, чем выяснить, не родится ли у двух влюбленных какой-нибудь уродец.

– Ты так спокойно обо всем этом говоришь…

– Джорджи, я вырос в медицинской среде, я не привык беспокоиться из-за того… из-за чего беспокоиться не имеет смысла. А уж тем более сейчас-то, сегодня, сию минуту эти вопросы вообще не стоят. Знать тебе обо всем этом, конечно, нужно, но пока у тебя первым в очереди стоит знакомство. Что там дальше, никто не знает и знать не может. Вдруг твоя Полина вообще свой пол предпочитает?

– Прекрати! – Предположение друга привело Егора в ужас.

– Все бывает, – философски заметил Смайл. – Нынче это как-то модно стало. – Он смотрел куда-то мимо плеча Егора. – Тс-с. Не оборачивайся. Точнее, обернись, но медленно. Дамы семейства Грейс выходят из дома.

Егор обернулся так стремительно, словно внутри него сорвалась какая-то пружина.

К дому напротив кофейни подъехал кэб. Полина с матерью уже стояли на крыльце, одетые «на выход».

– Не суетись. – Смайл придержал дернувшегося и готового было вскочить и бежать приятеля за рукав. – Они всего лишь собрались в театр. Хотя вполне могли бы и пешком. Погода не по-лондонски прекрасная, а идти им всего три квартала.

– Ты знаешь, куда они собрались? – Егор опять начал нетерпеливо подпрыгивать в неприспособленном для этого кресле.

– Конечно. – Улыбку Смайла можно было бы назвать самодовольной – если бы в юноше вообще была хоть капля самодовольства. – Я думаю, это мамашина инициатива. Подозреваю, что Грейс-старшая в театре назначает деловые встречи. И таскает с собой дочь. Хотя младшая предпочитает рок-концерты и прочий шум. Ну как, двинемся и мы?

– Куда? На концерт?

– В театр, балбес. Вот билеты, – на стол легли две броские глянцевые «книжечки».