Ольга Адилова - Двойная сплошная

- В каком ты виде? Где твоя обувь?

- На помойке, - так же односложно произнесла я. – Привет, пап, - кивнула, уперевшему руки в бока отцу.

- На какой еще помойке? – все больше злилась мать.

- На обычной, мам. Той, куда мусор выбрасывают.

- Нелли, ты как разговариваешь с матерью? Она всю ночь не спала. Ждала тебя.

Зато папочка спал как сурок. Просто уверена в этом на двести пятьдесят процентов. И если бы я заявилась чуть раньше, смогла бы подтвердить этот факт. Хотя по его мятому лицу это и так заметно.

Отвечать я не стала. Открыла дверь в свою комнату и прошла в нее.

- А это еще что такое на тебе? – не отставала мама. – Мужская толстовка? Виталя! Она опять была с ним!

Господи, Господи, заставь их замолчать. Иначе я не ручаюсь за себя.

- С этим отморозком? Он что, совсем бесстрашный? Да я… да я его…

- Что ты его, папа? – взорвалась я. – Что? Побьешь? Штраф выпишешь? Посадишь? Хватит! Ты ничего не знаешь о нем. Так что не смей упрекать меня в том, что я с ним вижусь.

- Посмотри на кого ты стала похожа, - провела мать рукой вдоль всего моего туловища. – Где та девочка, что была здесь еще месяц назад?

Спрыгнула с крыши и разбилась из-за осознания собственной ничтожности.

- Ты портишься на наших глазах. Не смей больше с ним общаться, - поддакнул папа.

Один только виляющий хвостом Джефри был рад мне. Наверно думал, что я поведу его гулять.

- Не вам решать, с кем мне общаться и что делать. Мне двадцать один год. Я скоро оканчиваю универ, а вы все еще считаете, что я маленькая девочка, которая не может сказать и слова против.

Я наскоро открыла дверцы шкафа с одеждой и выудила оттуда домашний костюм.

- Пока ты живешь в моем доме, будешь подчиняться моим правилам, - все больше воспламенялась мама. Мне был прекрасно знаком этот огонь. Во мне он тоже был. И я не боялась его. Мать просто не умела с ним справляться и точно так же прятала его изо дня в день, надевая свою маску, выходя на работу с утра. А когда возвращалась, не видела ничего проще, как выпустить его именно в мою сторону. Потому что она видела, что я подчинилась. Мой огонь подчинился ее огню. Однако теперь все выходило из-под ее контроля.

- Это и мой дом тоже, - возразила я. – Хочешь ты того или нет, впредь я буду жить так, как хочу сама. И не нужно мне указывать. Иначе можете потерять дочь. А вопреки всему мне не хотелось бы этого.

- Мы уже тебя теряем, - обреченно произнес папа.

- Нет, па, вы не теряете. Вы отталкиваете. Своими же собственными руками.

И не слушая дальнейших доводов, я все же сбежала, скрывшись за дверью ванной комнаты и перекрывая все голоса шумом воды, падающей из душа.

Говорят, время расставляет все по своим местам. И, по всей видимости, мое место в собственной семье теперь находилось где-то по другую сторону глубокого внушительного раскола. А что самое удивительное, мостиком через него оказался никто иной, как мой пакостник-брат, который неожиданно занял мою позицию в вопросе понимания между мной и родителями. Правда, сделал он это по-своему. Как и всегда. Сначала раскритиковал, назвал придурком Рому, который отчего-то вызывал в нем не самые теплые чувства с того самого вечера, как они повстречались, а затем заступился, сказав, что его сеструха уже взрослая и слишком занудная, чтобы продолжать губить свою молодость, сидя дома на диване. Еще он добавил, что-то про мой бунтарский дух, который запоздало выходит из меня после пережитого подросткового возраста, но я его уже не слышала, в недоумении глядя на искреннее выражение лица Артура, лежащего на больничной койке и отстаивающего мою честь.

Произошло это спустя несколько дней после моего возвращения домой под утро, когда мы решили все вместе навестить его в больнице. За это время я успела еще пару раз поругаться с мамой, выпить три чашки чая за серьезными разговорами с папой, выступить на двух концертах и дважды встретиться с Ромой, который, кажется, начал все-таки спать по ночам, а днем занимался чем-то дома и исследовал своего коня в гараже, увлеченно ковыряясь у него под капотом.

В один из дней, когда он занимался этим, я и пришла. Тогда он сказал, что вместе со мной заниматься починкой машины просто невозможно, потому что я либо много говорю, либо пытаюсь всучить ему в руки гитару, либо сую свой нос, туда, куда, по его мнению, не должна его совать девушка, особенно такая миленькая. Он все еще не мог признать, что я тоже на что-то способна, просто пока недостаточно обучена, хотя и очень этого хочу. Взамен изучению устройства автомобиля он предложил мне пойти к нему домой и начать влюбляться в кулинарию, так как он, видите ли, очень любит покушать домашнюю стряпню, а мне это только пойдет на пользу.

И, конечно, главным отвлекающим фактором оставались поцелуи и прочие мои заигрывания, без которых я уже просто не могла обойтись. Естественно, что это отбирало наибольшее количество времени. А еще порой мне казалось, что совсем немного, и я перейду черту, которую успела и сама прочертить между нами.

Артур, узнавший из-за кого в нашей семье начался разлад, первым делом многозначительно фыркнул и заявил, что «этот тип на дорогой тачиле» ему не нравится. Он, по его мнению, субъект, не вызывающий доверия. Правда, когда часы посещения закончились, и нам пришлось уходить, он остановил меня и сказал: «Если у вас там все получится с этим чуваком, уговоришь его дать мне покататься?»

На этот вопрос я не ответила, а только потрепала брата по изрядно отросшей шевелюре и рассмеялась.

Мальчишки всегда остаются мальчишками.

В один из последующих дней ко мне пришла Леся, и на лице ее было застывшее выражение умиротворенности. Она больше не плакала, как в прошлый раз, когда приходила ко мне. Она улыбалась. Неестественно, но моментами очень правдоподобно, так что я стала верить, что теперь с ней все будет в порядке и придурок Инчин однажды покинет ее светлую голову.

Мы долго общались, сидя за столом в моей кухне и попивая чай с вкусностями, которые подруга принесла с собой. Все было, как и прежде. Смех, сплетни, разговоры о парнях и новых фильмах, вышедших не так давно. Только не хватало одной детали, без которой все эти разговоры были какими-то неполноценными.

Этой деталью была Вилена, которая по словам Олеси до сих пор общалась с идиотом Захаровым, возвращалась домой поздно вечером и становилась все мрачнее. Почему она продолжает общаться с Елагиной, при этом не отвечая на сообщения мне, я не знала, а подруга не считала нужным рассказывать.

- Мы с ней тоже редко общаемся, - произнесла Леся. - Как в детстве, помнишь? В школьные годы мы ведь могли и целый месяц друг друга не видеть и не общаться. И ничего в этом странного не было, хоть и жили мы в соседних домах.

- Помню, - кивнула я, ставя свою чашку на стол и глядя в окно.

Как же не помнить. Они-то все равно нет-нет, да и пересекались в подъезде или шли гулять во двор. Я же сидела дома и занималась с мамой или бабушкой уроками на следующий учебный год, чтобы быть во всеоружии.

Насколько же пустая это была трата времени и моих сил. Я все равно тогда думала не о том. Сидела, смотрела в окно на искрящееся в лучах солнца лето и мечтала о том, что скоро выйду к своим друзьям. Но этого не происходило. Затем меня увозили в деревню, а иногда еще и на море, а потому своих подруг я могла не видеть все три летних месяца, в то время как они действительно могли не общаться от силы один, когда их тоже развозили по родственникам.

Сейчас мое лето, к счастью, проходило иначе. Хотя я была бы не прочь уехать на пару дней в деревню. Бабушка Варя всегда отличалась от той родни, с которой я привыкла находиться постоянно. Скорее всего, это потому, что она была матерью моего порой отрешенного от мира отца. Она отпускала меня с приятелями на речку, не заставляла убирать свой уголок в ее доме и часто-часто спрашивала о том, как я себя чувствую и не нужно ли мне чего-нибудь. Она не была требовательной и немного жесткой бабушкой-педагогом, коей являлась бабушка со стороны матери. Баба Варя была просто женщиной, которая любит своих внуков и не требует ничего взамен.

И почему раньше я ее не ценила так сильно?

Вот глупая.

- Ты знала, что Виля работает? – спросила я Лесю, выныривая из своих воспоминаний о детстве.

- Угу, - нерешительно промычала она в ответ.

- Давно?

- Давно ли работает не знаю.

- Давно тебе это известно? – слегка раздраженно поинтересовалась я. Снова я осталась за бортом в море недоговоренностей.

- Ну… да, - понурила подруга голову и быстро хлебнула жидкость из своей чашки.

- Как узнала?

Чтобы не распаляться попусту и не пугать своим новым поведением Елагину, потянулась за конфетой в блестящей на солнце упаковке.

- Была однажды в клубе с Владом. Нас туда позвали его друзья. Пройти туда не так уж просто, фейсконтроль слишком требовательный. И случайно увидела ее там, - Олеся отодвинула кружку в сторону и сцепила руки в замок перед собой. – Думала, она пришла с кем-то знакомым, но никого из находящихся рядом с ней парней, не узнавала. А еще наряд ее…

- Что с ним? – нетерпеливо прошамкала я, жуя шоколадную конфету.

- Выглядела она как дорогая проститутка.

Конфета чуть не встала у меня поперек горла.

- Чего? – удивилась я.

Рома, конечно, говорил, что встретил ее в каком-то заведении, откуда она ушла с Захаровым, но он не уточнял, что это мог быть бордель. Он вообще отказывался развивать эту тему и что-либо мне рассказывать о вечере их знакомства.

- Я серьезно, Нелл. Она купила себе какой-то коктейль, за который заплатил кто-то из тех мужчин, что были с ней, и пошла наверх. Влад сказал, что там есть еще помещения. Только для избранных ценителей с толстыми кошельками.