Мне казалось, что в груди начинает расцветать огненный цветок. Он ласково ласкал меня и заставлял сердце слегка пошаливать, отбивая внутри неровный ритм.

- Я не знаю, что ты со мной делаешь, - прошептал Рома очень близко. Я чувствовала на губах его теплое дыхание. – Никогда не испытывал ничего подобного.

- Да, я тоже, - отозвалась я, потеревшись щекой о его руку, которая покинула мои влажные от дождя волосы и спустила к скуле.

- Ты заставляешь меня сомневаться. Во всем. В своих принципах. В стиле жизни, который я веду, - продолжал шептать он. А мне хотелось одного – чтобы он поцеловал меня как тогда, возле моего дома. Обжигающе горячо. – Но весь смысл в том, что мне это нравится. Ты даришь мне вдохновение.

Услышать подобные слова для человека, имеющего отношение к творчеству – самое лучшее признание, если не в любви, то в сильной симпатии.

Я распахнула глаза, чтобы видеть, как светятся его глаза. В тот день, когда мы встретились впервые, они совершенно точно не были такими, хотя уже тогда они действовали на меня гипнотическим образом, согревая своим теплом, тщательно прикрытым образом плохого парня.

- А ты даешь мне быть собой, - шепнула я ему в ответ, сокращая расстояние между нами до минимума. И на этот раз я не собиралась останавливаться. Даже если все телефоны мира зазвонят в один момент.

Я хотела сказать что-то еще, но он не дал мне этого сделать.

Говорят, что в отношениях между людьми каждый из них должен делать равное количество шагов навстречу. И он сделал следующий – подался вперед и коснулся моих холодных губ своими, моментально согревая нас обоих изнутри.

Честно говоря, мне никогда не хватало слов, чтобы описать чувства. Они – такая сложная субстанция, которая просто не поддается объяснению и сравнению. Они – словно сносящий с ног ураган. И если один раз его почувствуешь, то никогда больше не станешь сомневаться, что это именно оно. То, что тебе нужно. То, что дает тебе тот самый глоток жизни, которого так не хватало раньше.

Рома определенно был моим ураганом. И мне хотелось, чтобы распустившийся цветок никогда больше не смог завять или потухнуть, потому что стоило этому произойти, я знала бы почти наверняка, что больше не смогу заставить его расцвести вновь.

Казалось, наши руки были везде: в волосах, на лицах, на плечах. Всюду. И их все равно было мало.

Если раньше я думала, что между людьми, которые испытывают друг к другу влечение, проскакивают искры, то между нами зарождался целый бенгальский огонь, который однажды, я уверена, мог бы перерасти в фейерверк. Мне сносило крышу от этого поцелуя. Совсем не романтичного и нежного. Другого. Страстного. Под стать той мне, что всегда жила внутри и ждала своего часа. Под стать моему Дракону, который потирал лапки и готовил хвалебные оды Аморскому за то, что смог выпустить наружу это сжигающее меня пламя, что горело внутри, и однажды готовилось взорваться и разнести весь этот мир на части.

Мне никогда в жизни еще не хотелось быть с человеком настолько сильно. И не важно, что за окном: ночь или день, лето или зима. Просто быть рядом и касаться, касаться, касаться бесконечное количество раз. И ощущать его руки на себе ровно столько же.

Решение прервать поцелуй принял он, в одно мгновение отстранившись и убрав руки с моей щеки и бедра, откуда она уже стала медленно пробираться ко мне под футболку.

- Стоп, - тяжело дыша, произнес он, закрывая ладонями лицо и отворачиваясь от меня. – Мне надо прийти в себя. Я… не готов был к подобному. Просто когда ты так близко я теряю контроль над собой.

- Я тоже, - выдохнула я и счастливо улыбнулась.

Как все-таки мало нужно женщине для счастья. Порой и одного по-настоящему хорошего поцелуя бывает достаточно.

- Откуда ты только взялась такая, - усмехнулся парень, вновь поворачиваясь лицом ко мне и заглядывая в глаза. Они вновь блестели. Это было заметно даже при таком ужасном освещении подъезда. Уверена, что и мои блестели тем же блеском. Это опьяняло.

Я пожала плечами и тоже опустила вниз голову, запуская руки в свои волосы.

- Надеюсь, завтра ты не сляжешь с ангиной, - негромко произнес Рома, пытаясь отвлечься от внезапного всплеска эмоций между нами.

- Почему слечь должна именно я? Ты тоже был под дождем, - пробурчала я в ответ.

- У меня иммунитет теперь хороший. В школе это стало зваться конским здоровьем, - усмехнулся он. - Мне, правда, в то время подобное не нравилось. Когда все одноклассники лежали дома на больничном, мне приходилось сидеть в школе и зубрить этапы фотосинтеза, а также рассуждать об образе Чацкого.

Мысленно я перенеслась в свои школьные годы. Со мной все было более эпично. Мама предпочитала закрывать глаза на мои болезни и отправляла в школу даже при температуре, аргументируя это тем, что в университете и на работе никого мое состояние волновать не будет, а результативность всегда зачтется. Сейчас я могла воспринимать это как некоторую стадию воспитания во мне твердости духа и подготовки ко взрослой жизни, но в то время я очень злилась. И эта злоба кипела внутри, накапливаясь как снежный ком.


- Ты ведь говорил, что много болел в детстве, - припомнила я наш недавний разговор.

- Все изменилось, когда я пошел в школу. Возможно, болел я именно из-за того, что редко общался со сверстниками. Можно сказать, что рос в стерильных условиях, где любой микроб мог пошатнуть мое здоровье. С первого класса вообще все изменилось. Развернулось на девяносто градусов и свернуло в ином направлении.

- Превратился из милого мальчика в хулигана? – задала вопрос, вновь поднимая голову и глядя на него.

Удивительно, что наши миры совершили кульбит и поменялись местами практически в одном и том же возрасте.

- Да, я рос на окраине города вместе с детьми воров, убийц и наркоторговцев, которые не всегда имели представления о добропорядочности.

Я уже знала, что Рома родом из Восточного района города, где не желала появляться ни одна живая душа. Так уж повелось, что там действительно обитало много неблагополучных семей, в связи с дешевизной жилых помещений и близости районной тюрьмы, откуда каждый год выходило несколько заключенных. Дети, живущие там, считались такими же пропащими, как и их родители. И по большей части это было именно так. Среди подростков этот район негласно звался местным гетто и если кто-то рассказывал о том, что когда-то побывал там, то это обязательно приукрашивалось и историями о том, как его едва не пристрелили или не зарезали. На деле же я была уверена, что все было не так плохо и хорошие люди там тоже встречались.

- А твоя школа? Там хорошо учили?

Рома закатил глаза, чуть развернулся и облокотился на стену, находящуюся позади него. Теперь мы могли смотреть друг другу в глаза.

- Конечно нет. Учили отвратительно. Но это было и не важно. Я учился самостоятельно. Не мог себе позволить расстраивать мать. Я и так слишком сильно стал косячить, когда связался со своими одноклассниками.

- И ты закончил с золотой медалью?

- Номинально. Мне ее не дали. Сказали забрать позже, а я и не пришел. Знал, что не отдадут. Заберут себе. Да и какой был в этом смысл, если стоило мне назвать номер моей школы, у людей сразу появлялся в глазах скепсис и недоверие.

Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы в мои труды и заслуженную золотую медаль стали оспаривать и сомневаться в ее честном получении.

- И все равно я поступил куда хотел. Безо всяких подачек и одобрения. Они мне были не нужны. Научился справляться со всем самостоятельно.

- А одноклассники? Не завидовали тебе?

Я не заметила, как за разговором подалась вперед и теперь сидела ближе, слегка касаясь пальцами своей руки его костяшек. Меня все время неосознанно тянуло к нему, заставляя хотя бы немного, но касаться его.

Будто почувствовав то же самое, парень раскрыл свою ладонь и взял в нее мою, проводя пальцами по тыльной стороне и оставляя после себя теплые искрящие линии.

- Я умел ставить их на место. Мне не требовалось много времени, чтобы понять в какой мир я попал. Все же я всегда был сообразительным мальчиком.

- Ты изменился ради них? – спросила я приглушенно, следя за тем, как его пальцы аккуратно играют с моей кистью.

- Из-за них мне пришлось перевоспитать себя. Не «ради» - «из-за». Это называется адаптацией и методами выживания. Это была игра, где для меня были выставлены определенные правила.

- И у тебя никогда не было друзей, с которыми не нужно было бы играть в эту игру?

- Ну почему? – задумчиво спросил он, переплетая наши пальцы в своеобразный замок и глядя на них. – Был. Это был мой сосед Марк. Мы предпочитали играть вместе. Но ему пришлось намного тяжелее, чем мне. Даже не знаю, где он сейчас. От мамы слышал, что с ним что-то страшное приключилось.

Рома тяжело вздохнул, мотнув головой.

- Я понимаю, почему твои близкие не хотят видеть тебя рядом со мной, - грустно улыбнулся он, не поднимая глаз. – Такое происходит постоянно. Твой отец наверно считает меня дьяволом во плоти. В тот день, в его отделе, он сказал мне, чтобы я не засматривался на тебя. Вроде как это было слишком заметно.

- Ему в принципе не нравятся любые парни, что находятся рядом со мной.

Аморский лукаво взглянул мне в глаза.

- А их много? Мне стоит начинать ревновать?

- Конечно. За мной ведь толпами бегают. Не замечал? – саркастично ответила я, театрально завертев головой по сторонам, изображая поиск той самой толпы.

- Впредь буду внимательнее. Не люблю, когда посягают на мое.

Это его «на мое» прозвучало как непреложный факт, не требующий от меня какого-либо ответа. А мне и не хотелось ничего говорить. Ни подкалывать, ни спрашивать о том, не забыл ли он узнать моего мнения по этому поводу.