– Очевидно, все не совсем так.

Она заметила круги у него под глазами. Андре сказал, что они восемнадцать часов искали для нее безопасное место. И теперь, вместо того чтобы спать, Скотт изучал материалы дела. Челси, к собственной тревоге, почувствовала к нему симпатию, но подавила это чувство.

– Может, твои геометрические построения неверны.

Скотт покачал головой, но выглядел не рассерженным, а просто усталым.

– Точно такие же расчеты я делаю, когда готовлюсь открыть огонь из винтовки. Если ошибусь, застрелю заложника вместо террориста. Знаю все это наизусть. Поверь мне. Я не ошибаюсь.

– Почему же все это не выяснили раньше?

– Если смотреть на здание на уровне земли, покажется, что он не мог в тебя прицелиться. Даже с нижних трибун, кажется, не мог попасть. Но это обман зрения, за которым последовал ложный вывод, что он не застрелил тебя, не имея возможности взять на мушку. Однако все было по-другому.

– Что же было у него на уме? – прошептала она, отодвигаясь от Скотта. Но места на кровати не осталось, и ей пришлось снова к нему прижаться.

Никакой ясности. Клейтон Коннорс страдал психическим расстройством после того, как его товарищи погибли от самодельного взрывного устройства, подложенного под их автомобиль. Он уволился из армии и получал помощь, прежде всего в виде обезболивающих препаратов. Однажды наглотался таблеток, взял винтовку и направился на вербовочный пункт.

Обвинение на судебном процессе утверждало, что в тот день Коннорс убивал бы всех подряд, планировал перебраться в другое место и продолжить стрельбу, но его остановили. Поднять винтовку на глазах полицейских он не решился из чувства самосохранения. Благодаря внезапному страху оказался в тюрьме, а не в морге.

Челси отбросила одеяло, встала и прошла в угол комнаты, глядя сверху вниз на лежащего Скотта.

– Этот парень сумасшедший. Какая разница, почему он меня не застрелил?

Тем не менее она понимала, что Коннорс руководствовался мотивами, с которыми она никогда прежде не сталкивалась. И вообще, зачем ему охотиться за ней сейчас, если не застрелил ее раньше, имея для этого все возможности? Чего он от нее хочет? По спине пробежал холодок, она постаралась взять себя в руки, чтобы Скотт ничего не заметил.

Он поставил ноутбук на кровать и остановился так близко от Челси, что она могла наклониться и положить голову ему на грудь.

– Ты умеешь читать чужие мысли. А это немаловажно.

– Лучше бы этим занялась Элла. Настоящий специалист-криминалист.

Скотт смерил ее недоверчивым взглядом.

– Ну-ну. Ты была отличной переговорщицей, потому что понимаешь, чего человек хочет. Как бы ты могла это узнать, если бы не читала чужие мысли?

– В одном случае я потерпела поражение.

– Ничего подобного. Коннорс просто свихнулся. Ты и за тридцать дней бы его не уговорила, не то что за тридцать секунд, которые были в твоем распоряжении.

– Ты пару минут назад утверждал, что Коннорс не свихнулся, а сознательно в меня не стрелял, им не владела слепая ярость.

Скотт замолчал. На долю секунды, которая показалась им очень долгой.

– Не хочу говорить о прежней работе. Это ты решил, что он мог меня застрелить. Конечно, у тебя больше опыта в таких делах. Что еще скажешь?

Скотт нахмурился:

– Не надо тебя будить, пока ты как следует не выспишься. Без чашки кофе сама не своя.

Челси опустила плечи, и ярость прошла. Он внимательно изучал материалы дела, на которые она отказалась даже взглянуть. И он взялся ее защищать, а мог заняться и кто-то другой. И не его вина, что ее раздражают любые разговоры о том дне.

Став официально переговорщицей ФБР, она решила, что нашла наконец свое место. А теперь ее выводил из себя любой, кто напоминал о недолгой работе в этом качестве. Даже Скотт. Едва подумав о нем, она сразу вспоминала о стрельбе, когда ее постигло такое разочарование. Весь последний год она старалась выкинуть из памяти те события, включая Скотта.

Она почувствовала его взгляд, он словно пытался понять, что творится в ее голове.

– Извини. Давай обсудим все утром после кофе.

Он изумленно уставился на нее:

– Челси, которую я запомнил, не заставляла себя ждать.

Да, не заставляла, когда легла в его койку. Это он точно запомнил. Челси скривилась, скрывая смущение.

– Не обманывайся, Скотт. Ты никогда меня не знал.

Он поймал ее взгляд и долго смотрел, пока она не забеспокоилась.

– Может, и не знал, но не думаю, что только сейчас обманываюсь.

Не успела она ответить, как он вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Челси упала на кровать, чувствуя злость, досаду и стыд. Что он имел в виду? Разве она обманывала саму себя?

Его ноутбук стоял рядом. Она взглянула на дисплей, на котором все еще оставалась схема стоянки перед общинным центром.

Если Скотт прав – а он опытный снайпер и не мог ошибаться, – почему она год назад не погибла вместе с другими? И если Коннорс тогда оставил ее в живых, зачем ему охотиться за ней сейчас?


– Извини.

Скотт заморгал от света из коридора, хотя проснулся, едва услышав шаги Челси. Она с ноутбуком в руках стояла в дверном проеме его спальни, выглядела виноватой. И смущалась. То ли потому, что не любила извиняться, то ли потому, что на нем были одни трусы.

Выйдя из ее комнаты, он попросил Андре заступить на дежурство, а сам решил поспать. Утром подумал, что его аргументы показались ей достойными внимания. И она стала не такой колючей.

Скотт протер глаза и зевнул. Ей захотелось извиниться еще раз. Но только до того, как она взглянула на его обнаженную грудь и быстро отвела взгляд.

– Все в порядке.

Он ждал, что она уйдет, но она вошла в комнату. Села на край кровати, поставила ноутбук между ними, словно некий барьер.

– Прошел год. Зачем ему охотиться за мной? Вряд ли на него так подействовали мои свидетельские показания.

Скотт сел в кровати. Наверное, стоит все это обсудить именно сейчас.

– Ты была единственной свидетельницей стрельбы, но…

– Но я его там не видела! И не могла идентифицировать стрелка.

– Нельзя с тобой не согласиться. На суде ты ему особо не навредила. Его бы приговорили и с тобой, и без тебя.

Коннорс выехал со стоянки на «форде-таурусе» с номером, который запомнил один из спецназовцев, другим доказательством стала винтовка при нем. Этого было вполне достаточно для обвинительного вердикта.

Общественный защитник ничего толком не сказал, Коннорс ни слова не добавил в свое оправдание. Выступления родственников погибших тоже сыграли свою роль, и его отправили за решетку. Свидетельство еще одной женщины ничего в его судьбе изменить не могло.

Челси скрестила руки на груди, словно защищаясь от Коннорса и от того, что случилось в тот день. Скотт забеспокоился. Что с ней, с этой уверенной в себе, решительной переговорщицей, которая приехала к нему домой из кафе? Не верилось, что Клейтон Коннорс настолько выбил ее из колеи. Но спорить не решился, лишь сказал:

– Надо узнать, почему он за тобой охотится. Тогда мы наверняка его поймаем.

– Какой смысл ему сейчас меня убивать?

– Не знаю, Челси. – Скотт положил ладонь на ее руку, и она вздрогнула. Чтобы успокоить ее, он сказал: – Но здесь ты в безопасности.

– Я и не боюсь.

Однако по ее взгляду он понял, у нее на душе кошки скребут. Она верила, что он и Андре ее защитят. Лучше чем ничего, но он хотел больше. Намного больше.

– Отчего, по-твоему, на суде он ни слова не сказал в свою защиту? – Челси прервала размышления Скотта об их отношениях.

Он постарался поймать нить разговора. Сейчас не важно, окажется ли снова в его постели женщина, о которой он мечтал весь прошедший год. Он здесь на службе. И не вправе отвлекаться на что-то личное.

– А на какую защиту он мог рассчитывать? Кого-то разжалобить своим психическим расстройством, чтобы его признали душевнобольным?

– Не знаю. Мог хотя бы посетовать на превратности судьбы. Наверняка вызвал бы хоть какую-то симпатию. Кроме того, он отважно воевал. Товарищи погибали на его глазах. Адвокат говорил о психическом расстройстве, а он молчал.

– Я был только на части судебного процесса, – напомнил он Челси. Коннорсу следовало рассказать о своей роли в событиях того дня. Он не слушал адвоката, который говорил о его нездоровье и жизненных трудностях. Скотт заподозрил неладное. Кто-то что-то недоговаривал. – И видел, что глаза Коннорса словно остекленели. Он был явно не в себе. Может, адвокат не хотел давать ему слово, чтобы он не наговорил лишнего себе во вред.

– Тем не менее.

– Нам необходимо узнать, что им движет сейчас. – Не так уж важно, почему Коннорс молчал год назад, надо понять, почему теперь ищет Челси.

– Может, ему хочется еще кого-то во всем обвинить. Год назад он ополчился на военных. А теперь моя очередь.

По мнению Скотта, это абсурд, но он не был переговорщиком или специалистом-криминалистом.

– Завтра позвоню Элле. Может, у нее появятся какие-то идеи.

– Хорошая мысль. А почему не позвонить сейчас?

– Челси, – Скотт посмотрел на часы, – уже за полночь.

– Элла – сова, разве нет? В любом случае она сейчас в Академии.

– Позвоню ей завтра.

Челси его ответ не очень понравился, но она кивнула и встала.

– О'кей.

Когда она повернулась к двери, Скотт ее остановил.

– Если уж мы заговорили о его мотивах, позволь кое о чем спросить. – Он понимал, что не следует об этом говорить, но очень хотел все узнать. – Почему тебе не удалось вовлечь Коннорса в переговоры?

Она резко обернулась; он, вдруг осознав свою бестактность, восхитился ее огненным взглядом. В гневе она была намного красивее себя потухшей и разочарованной.

– Еще одна загадка. Не в твоих правилах так быстро сдаваться.

– Ты меня не знаешь. – Сжав зубы, она шагнула к нему, на ее тонких руках напряглись мускулы.