Уже находясь на грани паники, Расти облизнула пересохшие губы:

— Значит, ты собираешься разрекламировать тот факт, что я пережила авиакатастрофу, чтобы продвинуть бизнес?

— А что в этом плохого?

— Ты, должно быть, шутишь!

Но отец говорил вполне серьезно. Ничего в выражении лица и поведении мистера Карлсона не указывало на то, что ему вздумалось подурачиться.

Расти покачала головой:

— Нет, отец. Совершенно точно — нет. Меня эта идея совсем не привлекает.

— Не торопись отказываться, — снисходительно бросил Карлсон. — Я поручу нашему рекламному агентству проработать несколько идей. И обещаю, что не воплощу ни одной из них, пока не посоветуюсь с тобой и не получу от тебя добро.

Отец неожиданно показался Расти чужим, совершенно посторонним. Голос, лицо, безупречные манеры — все это было, конечно, знакомым. Но сердце этого человека, его душа — какие они на самом деле? Девушка действительно не знала, что прячется за внешним лоском, это оставалось для нее неразрешимой загадкой.

— Я никогда не соглашусь на нечто подобное. Та авиакатастрофа унесла жизни пяти человек. Пяти мужчин, отец. Я встречалась с их семьями — убитыми горем вдовами, детьми, родителями… Я говорила с ними, приносила свои самые искренние соболезнования. И после всего этого использовать их несчастье себе во благо… — Расти с отвращением передернула плечами. — Нет, отец. Я не смогу этого сделать.

Билл Карлсон закусил нижнюю губу, как делал всегда, когда находился в состоянии глубокой задумчивости.

— Ладно, посмотрим. Отложим эту идею в долгий ящик. Сейчас меня больше занимает другое.

Он сжал руки Расти. Девушке показалось, что этим жестом предосторожности отец пытался удержать ее от новой вспышки гнева.

— Я уже говорил тебе, что вчера мы выяснили всю подноготную мистера Лэндри. Оказывается, у него есть большое ранчо в очень красивом месте Сьерры.

— Да, он говорил об этом.

— В этот регион еще никто не вкладывал средства, а ведь землю можно использовать с умом.

— Там такая красота! Эту область не затронуло строительство. И я не думаю, что нам стоит туда вторгаться.

— Да что с тобой, Расти? Или после двух недель, проведенных в лесу, ты записалась в защитники окружающей среды? Ты ведь не собираешься выступать с осуждающими петициями всякий раз, когда застройщики насилуют землю, готовя ее под новое жилищное строительство?

— Конечно нет, отец.

Подшучивания мистера Карлсона напоминали критику, в его улыбке таился упрек. Расти не хотелось разочаровывать отца, но она спешила убедить того отказаться от всех планов, которые касаются Купера и его среды обитания.

— Надеюсь, ты не собираешься рассматривать идеи коммерческого развития региона, в котором живет мистер Лэндри. Могу поклясться, он будет не в восторге. Возможно, даже станет активно протестовать и бороться против тебя.

— Ты уверена? Почему тебе так не нравится эта идея о сотрудничестве?

Расти с недоверием уставилась на отца:

— Каком еще сотрудничестве? Между Купером и мной?

Карлсон кивнул:

— Он ведь ветеран войны, на этом можно сделать неплохую рекламу. Вы вместе выжили в авиакатастрофе и до того, как вас спасли, перенесли невиданные тяготы в канадской глуши, среди дикой природы. Это так драматически, увлекательно — и, главное, будет хорошо продаваться. Публика съест это за здорово живешь — и еще добавки попросит!

Да что же это такое! Все, включая ее собственного отца, похоже, рассматривали эту авиакатастрофу и последующие за ней чрезвычайно опасные для жизни события как захватывающее дух приключение. Мелодраму с участием Купера и приглашенной звезды Расти Карлсон — вторую «Африканскую королеву», только в другом месте и другом времени.

Но отец был слишком увлечен своими планами, чтобы заметить негативную реакцию Расти на них.

— Всего несколько звонков — и еще до темноты, прямо сегодня, соберется целая группа инвесторов, которых привлечет строительство жилья в этом регионе. Оказывается, в Роджере — Гэп есть подъемник для горнолыжников, но он плохо используется. Мы бы могли его модернизировать, развить инфраструктуру, построить вокруг дома. Разумеется, мы бы пустили в оборот и Лэндри, его участие в проекте помогло бы уладить дело с остальными местными жителями. Лэндри, конечно, не душа тамошнего общества, но, как отрапортовали мои люди, он обладает весомым влиянием. Одно его имя многое значит в тех краях. Как только дома начнут строиться, мы можем поспешить с продажами. У нас есть все шансы сделать на этом миллионы.

У Расти было так много возражений на амбициозные планы отца, что она даже не стала пытаться озвучивать их все. Но девушка твердо знала: эту идею нужно подавить в зародыше прямо сейчас, пока мистер Карлсон не начал действовать.

— Отец, на тот случай, если ты не осознал того, что произошло несколько минут назад… Мистера Лэндри не интересуют деньги. — Расти подобрала две половинки чека и тряхнула перед его лицом, напоминая об этом. — Делать деньги на продаже недвижимости в родных краях — да он предаст нас анафеме! Мистер Лэндри так любит свою местность и не хочет слышать о девелоперах, которые могут испортить эту землю. Ему нравится первозданная, не тронутая человеком природа.

— Похоже, этот Лэндри основательно запудрил тебе мозги всей этой своей философией Уолденского пруда, — скептически заметил отец. — Но у каждого человека своя цена, Расти.

— Только не у Купера Лэндри!

Карлсон погладил дочь по щеке:

— Твоя наивность бесподобна, моя девочка.

Этот блеск в глазах отца был ей хорошо знаком — и не сулил ничего хорошего. Похоже, мистер Карлсон почуял, что здесь пахнет крупной сделкой. Что и говорить, в сообществе акул капитализма у него были прямо-таки смертоносные челюсти. Расти схватила руку отца и с силой сжала:

— Пожалуйста, пообещай мне, что не сделаешь этого. Ты его не знаешь.

— А ты знаешь? — Искорки в глазах мистера Карлсона потухли, веки сузились.

Расти выронила его руку. Полный подозрений, отец отошел от больничной кровати на почтительное расстояние, словно только что узнал, что может заразиться от девушки опасной инфекцией.

— Я не задавал никаких вопросов, которые могли бы поставить тебя в неловкое положение, Расти. Я хотел избавить нас обоих от смущения. Но я ведь не слепой. Этот Лэндри — просто мачо во плоти. Он из тех воинствующих холостяков, при виде которых женщины хлопаются в обморок, а потом воображают, что могут их приручить.

Отец снова взял Расти за подбородок, чтобы поглубже заглянуть в ее глаза:

— Конечно, ты слишком умна, чтобы потерять голову от пары широких плеч и задумчивого взора. Надеюсь, у тебя не осталось никакой эмоциональной привязанности к этому человеку. Это было бы весьма не кстати.

Сам того не желая, отец почти слово в слово повторил теорию Купера о том, что возникшим чувством они обязаны в большей степени зависимости друг от друга, а не искренней симпатии.

— То, что в таких сложных обстоятельствах эта привязанность формируется сама собой, естественно, не так ли? — спросила Расти.

— Да. Но обстоятельства изменились. Ты уже не изолирована в той дикой местности вместе с Лэндри, ты дома. Твоя жизнь здесь, нельзя рисковать всем ради безрассудного увлечения молодости. Независимо от того, что случилось там, — добавил мистер Карлсон, поворачивая свою безупречно подстриженную голову к окну, — это закончено, это нужно забыть.

Купер сказал то же самое. Но ничего не было закончено. Отнюдь. И это нельзя было забыть. То, что Расти чувствовала к Куперу, не могло раствориться, умереть от недостатка его внимания и заботы. Определенно, речь шла не о психологической зависимости — иначе это ощущение исчезло бы, как только девушка вернулась к прежней жизни.

Она полюбила. Купер уже не был кормильцем и защитником Расти, он стал чем-то намного большим. Мужчиной, которого она любила. И независимо от того, будут они вместе или нет, это никогда уже не изменится.

— Не волнуйся, отец. Я знаю точно, что чувствую к мистеру Лэндри.

Это была чистая правда, пусть Расти и предоставила отцу возможность сделать из ее слов свои собственные выводы.

— Хорошая девочка, — сказал мистер Карлсон, нежно поглаживая плечо дочери. — Я знал, что всегда могу рассчитывать на то, что ты достойно выйдешь из этого испытания. Станешь еще сильнее и лучше, чем когда-либо. Будешь держать голову прямо, совсем как твой брат.


Расти была дома уже неделю, после того как провела почти столько же в больнице, приходя в себя после первой операции на голени. Шрам выглядел не намного лучше, чем перед хирургическим вмешательством, но врач заверил девушку, что после нескольких операций рубец станет незаметным.

Если не считать небольшой боли в ноге, самочувствие Расти было прекрасным. Все бинты сняли, но хирург строго наказал пациентке делать перевязки и по-прежнему передвигаться с помощью костылей.

Расти набрала несколько фунтов, которые потеряла после авиакатастрофы. Каждый день примерно по полчаса она нежилась на настиле из красного дерева у своего бассейна, восстанавливая легкий загар под ласковым калифорнийским солнцем. Подружки сдержали свое обещание: узнав, что Расти нелегко добраться до салона красоты, они перевезли этот салон к ней домой. Парикмахер поработал над волосами, подрезав засохшие кончики и вернув густым прядям их обычный глянцевый блеск. Маникюрша снова нарастила ногти, а заодно втерла в сухую, загрубевшую кожу рук фунт мягкого крема.

Рассеянно наблюдая за специалисткой по маникюру, разглаживающей ее покрытые чешуиками красноватые кисти, Расти вспоминала котел, в котором вот этими самыми руками стирала белье. Потом она еще развешивала мокрые вещи на грубой веревке во дворе, прямо на холоде. А ведь забавно было тогда следить, успеет ли одежда высохнуть до того, как замерзнет! И это было не так уж и плохо. Даже наоборот. Или просто память предательски делала вещи лучше, чем они были на самом деле?..