– Простите, Павел Андреевич, – покаянно вздохнула я. – Но я все-таки предприму попытки и некие шаги, чтобы добиться своего. Уж извините, характер такой. А что касается секретности, то я прошла специальное собеседование и проверку, подписалась под целой кипой запрещающих бумаг и получила этот гадский допуск. Меня заранее о нем предупредили. Кстати, и все остальные необходимые документы у меня в порядке. В том числе и все медицинские справки. – И уже в порядочном раздражении я рывком достала из сумки папку с документами и положила перед собой на стол, больше себе, чем ему, подтверждая свои слова и серьезность намерений.

Краснин оторвался от созерцания чего-то сильно заинтересовавшего его на экране, снова удостоил меня задумчивым взглядом и неожиданно сказал:

– А у вас интересные работы, – и указал на монитор.

– Что вы там смотрите? – потребовала я разъяснения раздосадованным тоном и придвинулась к столу, пытаясь заглянуть в экран.

– Здесь написано, что это снимки из вашего альбома «Неизвестный Урал», – ответил он и развернул ноутбук ко мне экраном. Снова напустив на себя снисходительный тон и улыбочку, спросил: – Вы и по Уралу так же настойчиво путешествовали?

– Вообще-то да, – честно призналась я и неожиданно разулыбалась.

Так вдруг без причины изменилось мое настроение, став чуточку бесшабашным, словно я уже точно знала, что все будет хорошо, все разрешилось и остается только посмеяться с облегчением.

– Там тоже пришлось измором брать нескольких важных дядек, не пускавших меня в разные экспедиции, и доказывать, что я что-то все-таки могу.

– Красивые фотографии, сильные, – похвалил искренне он, пролистывая на компе те снимки, которые были там выложены.

Далеко не все и, с моей точки зрения, не самые лучшие, но я размещением своих работ в Сети не занимаюсь, а плачу за это специальным ребяткам, которые ведают моим сайтом и размещением фотографий и необходимых данных обо мне в других информационных проектах и рекламах.

– Тут сказано, что вы получили несколько призов за ваши работы, – развернув назад к себе ноутбук, продолжил он изучение моей странички, – и участвовали в международных выставках в Европе.

– Не я участвовала, а всего несколько моих работ, – скромно уточнила я.

– Увы! – почти радостно произнес Краснин, оторвался от экрана и повернулся ко мне. – Вы очень целеустремленная девушка, но фотографы, даже такие талантливые и симпатичные, как вы, Павла Александровна, нам в экспедиции не понадобятся.

– А кто вам понадобится? – живенько ухватилась я за его легкую оговорку.

– Уже никто, – сочувственно развел он руками. – Повторюсь в который раз, группа полностью укомплектована. Обратитесь к начальнику отдела ВАЭ, они обязательно зачислят вас в следующую экспедицию. Тем более у вас есть все сопроводительные документы.

– А все-таки какие специалисты вам нужны? – повторила я свой вопрос, сама не знаю почему.

– Я же уже объяснил, что никакие, – заметно напрягся он от моей бесцеремонной настойчивости, но снизошел до разъяснения: – Возможно, понадобится замена в младшем научном составе. Но на эту возможность в очередь стоят десятки студентов-старшекурсников и несколько аспирантов, то есть специалистов, умеющих выполнять научные лабораторные исследования.

– Так, может, я смогу выполнять научные лабораторные исследования? – весело предложила я в очередной раз свои услуги, так сказать, теперь в другом амплуа.

– Не можете, – как-то резко сник он, и заметно стало, что устал. – Для этого надо иметь специальное образование и допуски, только теперь иного рода. Образование фотографа, извините, к лабораторным исследованиям не имеет никакого отношения, даже умозрительного.

– Ну, я не всегда была фотографом, – разъяснила я предложение моей кандидатуры для временного трудоустройства. – Окончательно и полностью я поменяла профессию и стала заниматься фотографией только последние пять лет. А до этого я была биохимиком.

– Ке-ем? – совершенно обалдев, посмотрел на меня Краснин с большим недоверием.

– Биохимиком, – повторила я и даже немного оскорбилась. – Кстати, хорошим биохимиком. Я универ закончила с красным дипломом и аспирантуру, только защищаться не стала. И работала в лаборатории одной очень известной фирмы. Так что проводить лабораторные исследования я могу за милую душу и допуски имею по всем препаратам и категориям.

– Вы полны сюрпризов, госпожа Шротт, – покрутив удивленно головой из стороны в сторону, заметил Краснин.

– Да уж, – подтвердила я, как мне искренне казалось, очевидный факт и бодряком предложила: – Пал Андреич, а давайте сделаем и вашим и нашим, и споем и спляшем. Возьмите меня лаборантом, все необходимые документы я привезу. Вы получите классного лаборанта, вашему Трофимову не придется переживать, что он отказал Минобразования, тем паче там сейчас такой «веселый» министр, только шорох стоит на всю страну, а я сделаю свои снимки. А? И все довольны.

– Кроме человек двадцати, которые надеялись попасть на это место, – проворчал Краснин, открыл ящик, достал оттуда чистый лист бумаги, протянул мне через стол и огласил свое решение: – Вот что, Павла Александровна, сейчас вы напишете, когда и что закончили, и данные лаборатории той самой известной фирмы, где вы работали. И придете завтра часам к девяти утра. К тому времени я точно решу, что с вами делать. – И предупредил: – Но не советую питать больших надежд. Лучше вообще никаких надежд не питать, ни больших, ни малых. Я за то, чтобы вам отказать.

– А кто за то, чтобы не отказать? – спросила я максимально осторожненько.

– Тоже я, – усмехнулся Краснин.


Первым делом, выйдя из кабинета Краснина, я позвонила домой.

– Лидочка, как там у вас дела? – с замиранием сердца поинтересовалась я.

– Ну что ты переживаешь, Павлуша? – принялась в который раз активно успокаивать меня Лидочка. – Все у нас в порядке, дети играют, через час спать уложим. Не беспокойся ты так, делай свои дела.

– Он обо мне спрашивал? – чуть придушенным голосом спросила я.

– Да раз сто, если не больше! – хохотнула Лида и передразнила: – «Де мама? А засем в дугой голод? Мама кода венеся?» Хорошо хоть они с Нюшей, это вы, девчонки, правильно придумали – им вместе веселее, играют хорошо так, да и он отвлекается от твоих поисков.

– Да, это мы хорошо придумали, – согласилась я, чувствуя, как немного отпускает внутреннее напряжение. – Дай ему трубочку.

Лидуша хмыкнула явственно неодобрительно, но вслух свои умозаключения произносить не стала, в трубке что-то зашуршало, послышался неразборчивый шепоток, а потом деловой и серьезный голосочек главного мужчины моей жизни, моего двухгодовалого сыночка:

– Але.

– Привет, солнышко, – улыбнулась я, чувствуя комок в горле.

– Мама, ты де? – с намеком на обиду и готовность заплакать спросил сынок.

– Я в другом городе, Архипчик, у меня здесь работа.

– Отоглафия? – спросил Архип.

– Да, сынок, фотография.

– Про лес?

Архипке очень нравится альбом моих фотографий «Неизвестный Урал», упомянутый сегодня Красниным, он его часто рассматривает и расспрашивает взрослых по сотне раз: «А это те? А это те, такое делево?» И из наших рассказов он четко усвоил, что мама надолго и далеко уезжала, чтобы сделать эти фотографии, и теперь в его памяти сложилась ассоциация: если мама куда-то уезжает работать, значит, снимает фотографии про лес или про горы и реки, ах да, еще и про камни и цветы.

– Нет, солнышко, не про лес, про другое.

– Кода ты пиедешь? – снова напомнил о готовности заплакать сынок.

– Наверное, завтра или через денек, – пообещала я не очень твердо.

– Завтла, – потребовал мой серьезный сын.

– Я постараюсь.

Я поговорила еще с Лидочкой, позвонила Ольге, рассказала о своих новостях и планах и побрела в гостиницу, решив пройтись немного, чтобы упорядочить мысли.

На фига я полезла в эту аферу?! Ну вот зачем мне какая-то там далекая Арктика у черта на куличках, на нулевой широте, вся во льдах и проблемах?

А?! Ну на черта?!

И оставить сына больше чем на месяц?! Да я никогда еще не расставалась с ним так надолго, да какое надолго!! Один раз по работе на два дня уехала, и все! Я даже представить себе не могу, как я проживу это время без него, я ж с ума сойду!

И ведь уперлась – вот надо мне, и все! Вот же зараза! Может, отступиться? Ну действительно, ну на фига мне это? Что я, других цивилизованных мест не найду, куда можно с сыном поехать, если уж снимать приспичит? Да еще с этим Красниным зацепилась, мы же явно с ним диалог провели в русле «кто кого переиграет». И зачем мне все это? И Краснин этот… Ну посмотрела ты на него, послушала, оценила – и хватит! Домой, к сыну и своим ВИП-клиентам!

Я не могу… отступить не могу. Твою ж дивизию!!


Я сидела с ногами на широком подоконнике высокого окна в гостиничном номере, привалившись к стенке спиной, обхватив руками коленки, смотрела на поток машин на набережной, на Неву и, разумеется, крутила в голове, как заезженную пластинку, сомнения-размышления.

Гостиница располагалась в старинном здании на набережной, и номера в ней были стилизованы под позапрошлый век, немного вычурно, но лично для меня любой стиль, который бы они ни придумали и ни наворотили, компенсировали высоченные потолки, большие высокие окна и вид на Неву. Я люблю высокие потолки, чем выше, тем лучше, у меня создается впечатление воздуха, свободы дыхания и какого-то умиротворения от отсутствия сжатости пространства. А еще я люблю размышлять, стоя у окна или сидя на подоконнике и глядя на улицу.

Я поеду в эту замороченную экспедицию!

Я уже поняла, что поеду. Я бы все равно поехала, пусть не в эту, а в другую, в которую так настойчиво и радостно предлагал мне отправиться господин Краснин.

Но мне припекло именно в эту!

Может, потому, что она такая важная, долгая, интересная и труднодоступная? А может, из-за него… из-за Краснина? А вот о нем я сейчас думать не буду, у меня есть проблемы поважней.