Когда она проходила через холл, за цветным стеклом двери, увидела незнакомый силуэт. Энни открыла дверь. У порога стоял Стив.

В ту же секунду ей показалось, что померкли все краски мира, и в нем остались только они вдвоем, лицом к лицу среди черно-белого пейзажа городской улицы. Дыхание двух людей, и больше ни звука. Стив нарушил молчание первым:

– Мне можно войти? – улыбнулся он.

Энни в смятении посмотрела на пустую улицу и окна в домах напротив, на переднюю калитку, которую Стив закрыл за собой, крокусы вдоль садовой дорожки и негнущейся рукой приоткрыл дверь пошире.

Когда Стив шагнул через порог и вошел в дом, Энни увидела, что его костылей с ним нет. Теперь он тяжело опирался на трость.

Закрыв дверь от любопытных глаз улицы, они стояли, глядя друг на друга в полутемной прихожей. У их ног валялся брошенный трехколесный велосипед Бенджамина.

– Как ты нашел меня? – наконец, изумленно спросила Энни.

– Ты собиралась скрываться?

– Но я никак не ожидала увидеть тебя здесь в своем доме.

Стив улыбнулся, но Энни прочитала на его лице беспокойство. Он, конечно, рисковал, придя сюда, но, видимо, слишком велико было его желание увидеть ее.

– Видишь ли, – напомнил он ей, – существуют телефонные справочники… Я отыскал твой адрес там. Ну, так можно мне пройти?

– О, Боже, да, да… Конечно, проходи. Вот сюда, пожалуйста. Посиди, а я пока приготовлю тебе чашечку кофе.

«Так нельзя, – подумала Энни, – я разговариваю с ним, как со страховым агентом или с одним из клиентов Мартина». Она подняла велосипед Бена и отставила в сторону, чтобы дать Стиву дорогу. Потом они вместе пошли в кухню. Свою неловкость и чувство растерянности Энни постаралась скрыть, сразу занявшись приготовлением кофе. Она принялась расставлять на подносе посуду. Руки у нее дрожали: ей было страшно, что близость Стива нарушит размеренный порядок ее ежедневных дел и еще ей очень хотелось, чтобы он прикоснулся к ней, и в то же время она ужасно боялась этого.

– Когда тебя выписали? Ты мне не говорил, что покидаешь больницу, – голос ее прерывался от еле сдерживаемого волнения.

– Я сам себя выписал. Прыг, и я свободен! – Наконец, они улыбнулись друг другу, и Энни быстро отвернулась к кофейнику.

– Налить молока?

– Да, пожалуйста…

– Хочешь чего-нибудь сладкого?

– Нет, спасибо…

Стив, не отрываясь, смотрел как она неторопливо, без суеты двигается по кухне от мойки к буфету и потом к плите. Именно такой он часто себе и представлял ее раньше, а сейчас, когда был здесь, с нею, уже ничего не видел, кроме нее самой. Волосы у нее вновь отросли и теперь обрамляли ее голову пышным светлым облаком. В своих джинсах и блузке, с распущенными волосами и таким мягким, изумительным выражением лица она казалась совсем юной девушкой. Стив внезапно поймал себя на мысли, что он так долго ждал этой встречи, так много сил потратил, чтобы найти возможность увидеться с нею, что с той минуты, когда Энни открыла ему дверь, почти утратил способность соображать. Он подумал, что сам сейчас похож на юношу, который явился на первое свидание с любимой, и рассмеялся при этой мысли. Энни резко обернулась, посмотрела на Стива, и краска залила ее лицо. Она опустила кофейник на стол.

– Энни…

Он шагнул к ней, и его трость стукнула по паркету.

– Да…

– Я не могу начать снова жить… без тебя.

– …Я знаю.

«Нам нет нужды говорить про то, что сказали доктора, о погоде, саде или о том, сколько сахару он возьмет,» – подумала Энни. Она подняла на него глаза, и Стив бережно взял ее лицо в свои ладони, медленно наклонился к ней и осторожно прикоснулся к ее губам своими, а потом поцеловал ее шею, уголки глаз… Энни отвечала на его поцелуи, безропотно отдавая себя ему, и Стив крепко прижал ее к себе, почти приподняв над полом. То, что они оказались вдвоем тут, в этом пустом доме, было так неожиданно, что Энни стала вновь той, прежней, юной девчонкой. И не было долгих лет ее семейной жизни, не было этого дома, кухни, обстановки, картин, которые они покупали с Мартином… не было ничего, кроме рук и губ любимого…

Рука Стива была у нее на плече, а затем коснулась ее груди, и губы женщины, отзываясь на его ласки, приоткрылись навстречу мужчине.

Энни забыла обо воем, кроме того, что он ей нужен. Боль недельных разлук с ним мучила ее и сейчас, но вот он рядом, так близко, что мог владеть ею беспрепятственно. Отныне они со Стивом могли быть везде и нигде, потому что теперь имело значение только то, что они вместе.

Стив шептал нежно, легко касаясь ее губ своими:

– Любимая моя…

И Энни эхом вторила ему:

– Я люблю тебя.

Они чувствовали, как соприкасаются их улыбающиеся губы, и снова улыбались от радости, что все это наяву, все это – правда, а что значит эта правда, вспоминать не было нужды. Энни понятия не имела, сколько времени они вот так стояли обнимаясь, а, когда, наконец, они разомкнули свои объятия, у нее кружилась голова, и горели распухшие от поцелуев губы.

Внезапно ощущение реальности вернулось к Энни. Еще пальцы Стива нежно ласкали ее, еще сама она легко прикасалась к его губам, щекам, лбу, словно изучая каждый изгиб любимого лица. Она уже увидела знакомые вещи, свою кухню и сразу вспомнила об нерешенных вопросах, стоящих перед ней. Ее взгляд изменился, но Стив, сразу заметивший ее состояние, легонько сжал ее ладонь, в своей и прошептал:

– Не надо, Энни… Останься со мной.

– Я хочу этого, но… что я могу поделать?

Он снова обнял ее, и Энни положила свою голову ему на плечо. Касаясь своей щекой женских волос, Стив молча смотрел на комнату, в которой они находились.

Столик из хвойного дерева и изящные стулья с ажурными спинками, старомодный шкаф для посуды, на полках фарфоровые безделушки и фотографии ее мужа и детей. За окном были видны соседние дома. Энни и Мартин знали людей, живущих там. Их дети, наверняка, играли вместе и ходили в одну школу.

Стив внезапно осознал, какой большой жертвы он требует от Энни. Он хотел, чтобы она бросила все это ради него. Но как предложить ей порвать все семейные связи и уйти с ним? Он желал ее… Это стало его единственной всепоглощающей страстью, и Стив совершенно отчетливо понимал, что никого раньше он не любил так сильно, как Энни. И та близость, которая возникла между ними, когда они лежали под развалинами, сейчас оставалась с ним и была самым драгоценным и реальным чувством во всей его жизни.

Он взял ее за руку, подвел к столу. Потом отодвинул стул и усадил Энни. Забытые чашки кофе остывали на подносе.

– Я хочу, чтобы ты переехала жить ко мне, – сказал Стив.

Энни сделала движение, чтобы прервать его, но он легонько сжал ее руку и продолжал.

– Не сегодня, и не на следующей неделе, и даже не в следующем месяце, если ты, действительно, пока не можешь, Энни, пусть это случится, когда ты будешь готова прийти ко мне… Если ты хочешь этого…

Энни чуть не сказала: «Я хочу!», но весь ужас этих слов, словно приливная волна, затопил ее. Она посмотрела на лицо Стива: уголки его рта вздрагивали от волнения.

«Я должна сказать, что я не могу этого сделать. Я же не могу оставить мужа и сыновей. Не могу же я привести к тебе своих детей… Но я не могу жить без тебя! Теперь я это знаю».

– Я не хочу, чтобы между нами была недосказанность, Энни.

«Ты не хочешь, чтобы я придумывала, как бы улизнуть на свидание о тобой, если удастся выкроить время в заботах о Мартине и сыновьях. Нет, мне тоже невыносима эта мысль. Тут уже или черное, или белое, и, конечно, никаких полутонов». Энни вспомнила вечер в супермаркете и то, как ею овладела вспышка гнева. Она подумала о перемирии, которое они с мужем заключили в тот день, но сейчас ей казалось, что это все неважно.

Она, наконец, подняла голову:

– Я тоже не хочу недомолвок и полумер. Но то, что должно быть сделано, нужно сделать осторожно, так, чтобы Мартин…Надо постараться принести ему как можно меньше боли.

И только теперь, увидя как облегченно разжались мускулы на лице Стива, Энни осознала, как он боялся решившись спросить ее обо всем и не зная, что она ему ответит, и даже не надеясь услышать от нее ответ.

Энни была тронута его честностью и любовью по отношению к ней.

– Итак? – прошептал он. – Ты пойдешь со мной?

Энни медлила с ответом, вслушиваясь в тихие звуки дома, словно надеясь услышать что-то такое, что могло бы остановить ее. Но не было слышно ничего, и тогда она сказала:

– Да…

Стив с такой неожиданной быстротой и силой встал со стула, что тот опрокинулся с грохотом, но они даже не посмотрели в его сторону.

И снова Стив и Энни сплелись в объятиях. С какой неутолимой жаждой стремились они друг к другу. Энни чувствовала, что ее влечет к Стиву так, как не влекло ни к кому на свете за годы и годы со времен Мэттью.

Она счастливо улыбнулась:

– Я вспомнила Мэттью.

– Знаю, – пробормотал Стив, приподнял подбородок женщины и прикоснулся губами к впадинке меж ее ключиц. Любимая…

Энни чувствовала удивительную легкость во всем теле, Стив осторожно начал расстегивать у нее на груди блузку, в то же время нежными легкими поцелуями покрывал холмики женских грудей там, где с них соскользнула одежда. И вот уже перламутровые пуговицы расстегнуты все до одной, Стив взял губами ее сосок… Энни сомкнула веки, стала перебирать пальцами его густые волосы.

– НЕТ!

Внезапно широко распахнула глаза и увидела солнечные полосы на кухонном полу, который совсем недавно чистил и натирал Мартин. Нет! Только не в стенах этого дома, который они с мужем создали и в котором жили ее дети. Своими руками, все еще запутавшимися в волосах Стива, она заставила его поднять голову и посмотреть на нее.

– Не здесь… – прошептала она.

Стив еще несколько мгновений сжимал ее в объятиях, потом резко отпустил. Они оба посмотрели на посудный шкаф с голубыми тарелками и семейной фотографией в рамке.