– Это вас мы ждали? – крикнула она мужчине.

– Да. Дайте нам еще одну минуту, – отозвался он.

– Ты фотографируешь экипажи Каслтона? – спросил Шон.

Она кивнула.

– Им надо поторопиться, а то совсем стемнеет.

– Моя мама говорила, что в галерее на Мэйн-стрит полно твоих работ.

– Жанин мой друг и с удовольствием включила мои фотографии в выставку работ местных фотохудожников. Не такие уж у меня хорошие и сильные работы.

– Бьюсь об заклад, они супер! Я помню, когда твоя мама подарила тебе первую камеру, ты с ней не расставалась. Без нее ты никуда не ходила и снимала меня, когда я творил какие-нибудь глупости.

– Что случалось довольно часто, – улыбнулась Эшли, вспоминая беззаботные дни детства. Это потом все усложнилось. – Ты редко стоял спокойно, я не успевала сделать хороший снимок.

Шон залихватски подмигнул ей, улыбнулся, и на миг снова стал ее лучшим другом во всем мире, мальчиком, с которым они ходили в детский сад, устраивали пикники на заднем дворе и играли в мяч. С ним она танцевала свой первый танец, с ним впервые поцеловалась, только ему призналась в любви. А теперь – теперь он для нее никто. Они не могли быть вместе, и Эшли не в силах открыть любимому причину разрыва.

Улыбка исчезла с его лица, их взгляды встретились, на миг оба ощутили мучительное желание и сожаление.

– Господи, Эш, – пробормотал Шон. – Я обещал себе, что не стану делать этого, не буду пытаться говорить с тобой. Начинать такой разговор – все равно что подстегивать мертвую лошадь. Но, черт возьми, то, что было между нами, никуда не исчезло. Я чувствую это. Чувствую сейчас.

– Это все… ветер… Он толкает меня на самый край, – проговорила она в отчаянии и застыла в немом бессилии.

Причал сильно накренился, и Эшли упала бы в воду, если бы вовремя не ухватилась за руку Шона, как за спасательный круг. Она панически боялась оказаться в воде.

– Все в порядке, – успокаивающе сказал он.

– Мне надо выбраться отсюда. – Отпустить руку Шона в такой момент было выше ее сил. Что, если она упадет в воду?

Вода такая холодная, что ее сердце наверняка не выдержит и остановится. Толщи мутных волн сомкнутся над ее головой, и тогда ей придется бороться, чтобы вынырнуть на поверхность. Одежда намокнет и потянет вниз. Голову повело вправо, в горле застрял комок, так что пришлось дышать носом в надежде подавить тошноту.

– Эшли, – не на шутку встревожился Шон. – Что с тобой такое?

Она ответила ему пустым взглядом:

– Что?

– Ты побелела как полотно.

Его слова медленно доходили до ее сознания. Захваченная врасплох в минуту слабости, Эшли подпустила его слишком близко, и Шон увидел то, чего она не позволяла видеть никому.

– Нормально. Дай мне минутку. Я в порядке. – Она нагнулась всем телом и заставила себя отпустить его руку. – У меня просто закружилась голова. Я сегодня почти ничего не ела.

– Не похоже, что ты ешь досыта в любой другой день. Ты худая как щепка.

Эшли пропустила его замечание мимо ушей, она смотрела на членов экипажа, которые махали ей, привлекая ее внимание.

– Вы готовы? – еле слышно спросила она и добавила погромче: – Начинаем?

– Да, но мы кое-что придумали. Будет лучше, если вы снимете нас не с пристани, а прямо на борту. Снимок получится на фоне пирса и баннера гонки.

Эшли застыла. Вот уж дудки! Она уже сняла экипажи трех лодок с безопасного причала, и фотографии получились удачными. Поэтому ей совершенно незачем перебираться на борт.

– Я думаю, ракурс отсюда гораздо лучше, – возразила она.

– Нет, мы хотим заманить вас на борт. Прыгайте! – Мужчина протянул руку, желая помочь ей перебраться в лодку.

Эшли перевела взгляд с его руки на полоску воды, отделявшую лодку от причала: «Всего фут или два, почти ничего. Я не упаду в воду. Перебраться на борт можно совершенно безопасно». Но зыбь покачивала лодку и относила ее от причала. «Что делать, если расстояние увеличится? Что, если меня прихватит приступ на лодке и я не смогу вернуться обратно?»

Эшли охватила противная дрожь, но она не могла допустить, чтобы окружающие это заметили. Никто не должен увидеть. Никто никогда не должен узнать.

– Слушайте, уже темнеет. Небо почти затянули облака, – попробовал урезонить расшалившуюся команду парусника Шон, краем глаза наблюдая за тем, как его любимая прикидывает расстояние между лодкой и причалом. – Может быть, стоит подождать до завтра?

– Уже слишком темно, – подхватила идею Эшли и посмотрела прямо в глаза человеку в лодке, испытывая невероятное облегчение. – Придется перенести съемку. Мне очень жаль, но я уверена, что хороших снимков при таком освещении сделать нельзя. Я приду завтра. И мы все сделаем.

– Эй, подождите секундочку, – окликнул ее мужчина, но Эшли уже начала спускаться с причала и не собиралась останавливаться, пока не окажется на твердой почве.

Она не думала о том, что Шон идет за ней следом, но, когда внезапно остановилась, он уткнулся ей в спину.

– Прости, – буркнул парень.

– Да ладно. Все нормально.

– Нет, все далеко не в порядке. Он по-прежнему сидит в тебе?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Эшли отвела глаза, не в силах выдержать прямого пытливого взгляда.

– Я говорю о страхе, который написан на твоем лице. Такое же выражение я видел, когда ты оценивала свои возможности, прежде чем прыгнуть в лодку. Но еще раньше отчаяние и страх сквозили в твоих глазах, когда ты вернулась после той злополучной гонки. Расскажи мне, что случилось, чего ты так боишься?

– Ничего не случилось. Я просто устала от нашего образа жизни, невыносимо ютиться в замкнутом пространстве лодки и не сдвинуться. Так устала, что не могу даже допустить мысль, что окажусь снова в какой-нибудь посудине.

– Даже спустя столько времени? – недоверчиво поинтересовался Шон. – Прошло восемь лет.

– Я прекрасно помню, когда это было, – отрезала Эшли, глядя ему в лицо. – Мне надо идти. Хочу повидать Кэролайн. Я беспокоюсь о ней.

– А что с твоей маленькой сестричкой?

Эшли колебалась, не зная, стоит ли делиться с Шоном семейными тайнами, но лучше говорить о Кэролайн, чем о себе или своих страхах.

– Похоже, Кэролайн встречается с Майком Стэнвеем.

Шон удивленно поднял бровь.

– Но он же лет на десять старше ее. А может быть, даже на пятнадцать. Не говоря уже… Ну, давай скажем прямо – у него есть проблемы.

– Вот поэтому мне и нужно поговорить с ней. Вряд ли она станет слушать, но я должна попробовать.

– Могу пойти с тобой, – предложил Шон.

– Нет! – резко бросила она. – Ты знаешь, как умеет защищаться Кэролайн, когда чувствует, что попала в засаду. Еще увидимся.

Эшли отошла на несколько шагов, гадая, не окликнет ли ее Шон, чтобы помочь дотащить тяжелую аппаратуру, но он этого не сделал. С причала она направилась в парикмахерский салон, где работала Кэролайн, но думала не о сестре, а о том человеке, которого она сейчас оставила на обочине. «Почему никогда не получается уйти от него легко? Видит бог, я делала это не раз, но на какую-то долю секунды возникает соблазн оглянуться и посмотреть, стоит ли Шон на прежнем месте, смотрит ли вслед? Как узнать, хочет ли он ее так, как она все еще хочет его?»


– Кэролайн, тебя к телефону. – Полирующая и без того остренькие ноготки девушка с ресепшен парикмахерского салона «Ноэль» оторвалась от своего увлекательного занятия и уточнила: – Первая линия.

– Одну секунду. – Кэролайн выдавила последнюю каплю краски из пластикового флакона и посмотрела в зеркало на свою клиентку. – А теперь придется немного посидеть. Дать вам журнал почитать?

– Я взяла с собой книгу, – ответила постоянная посетительница салона Пегги Марш. – И не спеши. За всю неделю это единственные для меня минуты тишины и покоя. Дети просто сводят меня с ума. Прислушайся к моему совету, Кэролайн. Не спеши замуж и не торопись обзаводиться детьми. Наслаждайся своей нынешней жизнью.

– Спасибо за совет, буду иметь в виду. – Кэролайн совсем не горела желанием в самое ближайшее время выйти замуж и нарожать детей. Ей двадцать четыре года, и впереди еще достаточно времени, чтобы успеть сделать то и другое. Пока она еще не готова к тому, чтобы посвятить себя мужу и детям. Сейчас у нее хорошая работа стилиста в одном из лучших салонов красоты на острове, уютная квартира в доме, расположенном всего в нескольких кварталах отсюда. «Я счастлива. По крайней мере бо́льшую часть времени. Как будто счастлива».

Вероятно, причина быстрой смены ее настроения была в ветре, это он вызывает в ней беспокойство. В этом дочь похожа на своего отца. При сильных ветрах у нее начинался настоящий зуд – отправиться куда-нибудь. Но она привязана к салону. Через десять минут у нее очередной клиент.

Кэролайн подошла к стойке и взяла трубку.

– Привет.

– Привет. Это я, Кейт.

– Что случилось? – Кэролайн сразу насторожилась, услышав голос старшей сестры, которая звонила только в крайних случаях.

Было и у нее кое-что, о чем бы следовало поговорить с Кейт, но сейчас не время и не место. Хотя Кэролайн не знала, наступит ли когда-нибудь это время или найдется ли подходящее место.

– Я о папе, – устало сказала Кейт.

– Что с ним? Где он?

– Спит на моем диване. Мне еще повезло, что я утащила его из бара. Уилл позвонил мне, я поехала и забрала его.

– Ему тяжело видеть, как каждый день появляются все новые лодки. Снова хочет быть в гуще событий, среди гонщиков. Он тоскует по прошлой жизни, Кэти.

– И это служит оправданием, чтобы напиваться до бесчувствия? Как ты можешь его защищать?

– Кто-то же должен! – взорвалась Кэролайн. – «Нашей образцовой Кейт всегда было трудно ладить с отцом. Она не понимала его. Никогда».

На другом конце провода повисло молчание.

– Послушай, Кэролайн, на самом деле я звоню совсем по другому поводу. Конечно, гораздо легче защищать папу, когда тебе не приходится по первому звонку бросать все и мчаться, чтобы вызволить его из какого-нибудь бара. Прости, если я погорячилась, но я просто устала.