Значит, все-таки, это Сонька. Стерва проклятая! Что б ей провалиться!

— Плохо чувствую, — жалобно проговорила Ксюша. — Как ты мог так поступить со мной? Сначала ушел, ничего не сказав, потом этот звонок. Я не могла глаз сомкнуть после нашего разговора. Что случилось? — Она посмотрела на него с мольбой.

Он кивнул, продолжая оставаться все таким же холодным и отстраненным.

— Хорошо. Я скажу тебе, что случилось. Помнишь, когда я впервые пришел к тебе домой, ты… что ты делала?

Внутри у Ксюши все оборвалось.

— Я не понимаю о чем ты, — произнесла она чужим голосом. — Готовила ужин. Встречала тебя. Потом занималась с тобой любовью.

— Да, все верно. Но до того, как заняться любовью — что было до этого?

— Ничего. — Она попыталась взглянуть ему в глаза и не смогла.

— Ладно. Я тебе подскажу. Ты зажгла две свечи и поставила их в изголовье кровати. Помнишь?

— Помню. — Ксюша улыбнулась дрожащими губами. — Ну и что тут такого? Я люблю зажженные свечи. Это романтично.

— А луна в окне? А раздернутые занавески? Это тоже романтично?

— Да, конечно. Луна — друг влюбленных.

— Да, друг. А еще она помогает тем, кто… кто совершает колдовской обряд.

Ксюша поняла, что это конец. Глаза ее сощурились, ногти до боли впились в ладонь.

— Она встречалась с тобой? Встречалась, да? — Ей уже было все равно. Она чувствовала лишь всепоглощающую ярость. То была ярость смертельно раненного зверя.

На лице Николая отразилось недоумение.

— Ты имеешь в виду Ольгу, что ли?

— Причем тут Ольга? Телега! Это она тебя надоумила! Говори, она?

— Какая телега? Ксюша, не валяй дурака. Лучше честно признайся, ты делала приворот на меня?

Она вдруг ясно осознала, что погубила себя собственными руками. Николай не виделся с Сонькой. Она ничего ему не говорила.

Ксюша перевела дух. Николай смотрел на нее в упор, подбородок его напрягся и выдвинулся вперед.

— С чего ты решил, что я делала приворот? — произнесла она как можно более невозмутимо.

— Потому что все выглядит очень странно. Я на тебя глядеть не хотел, и вдруг ты околдовываешь меня. Заставляешь позабыть об Ольге. Ставишь свечи в изголовье. Твердишь, что тебе нравится полная луна, которая может нравиться разве что шизофреникам. А дальше начинается невообразимое. Ты кричишь во сне, тебе чудится что-то по всем углам. Ты доходишь до нервного срыва. Появление Ольги кажется тебе чем-то сверхъестественным. Могу поклясться, что ты и не видела ее в тот момент, вместо нее было нечто другое. Ужасное. Невообразимое. Так?

Ксюша подавленно молчала. Как он мог догадаться, если это не Телега? Как?

— Ты думаешь, как я догадался? — будто прочитав ее мысли, тише проговорил Николай. — Ольга вчера рассказала мне о том, как ты бредила, когда тебя привезли в больницу.

— Бредила? Я?

— Да. Лежала в беспамятстве и повторяла, как заклинание, одни и те же слова: «Свечи, полнолуние, приворот». Дело в том что… — Николай запнулся, резким движением придвинул к себе стул, сел и посмотрел на Ксюшу без гнева, лишь с жалостью. — В общем, когда я получил травму, у меня было похожее состояние. Друзья и отец потом рассказывали, что я круглые сутки бормотал себе под нос: «Захват. Нужен захват, а потом подсечка». Будучи без сознания, я продолжал переживать в подробностях поединок. Это я к тому тебе говорю, что, когда мозг отключается, наружу выплывает все, что таится в нашем подсознании. То, что тебя беспокоит более всего.

— Н-неправда, — заикаясь, произнесла Ксюша. — Меня не беспокоил никакой приворот. Я просто бредила. Мне было очень больно и плохо. Я не могу отвечать за то, что говорила, находясь на грани жизни и смерти.

— Тогда кто такая Телега?

Ксюша поперхнулась воздухом и зашлась натужным кашлем. Николай терпеливо ждал, пока она придет в себя.

— Ну, что скажешь? — его тон не предвещал ничего хорошего.

— Скажу, что ты ошибаешься. Не было никакого приворота. Не было, клянусь тебе!

— А как тогда понимать твои слова о том, что какая-то Телега встречалась со мной? Что она надоумила меня подозревать тебя? Ты ведь пять минут назад именно о том и говорила. У меня хорошая память, дорогая.

Ксюша опустила голову. Ей нечего было сказать. Она не выдержала и выдала себя. Магические силы, помогавшие ей все это время, таяли на глазах. Ксюша чувствовала, как теряет власть над Николаем. Он стал прежним, холодным и ироничным, его взгляд, обращенный на нее, больше не пылал страстью. В нем читалось равнодушие и брезгливость. Да, да, брезгливость — и это было страшней всего!

— Мне жаль, что так получилось, — произнес Николай и встал. — Очень жаль.

— Но я, действительно, любила тебя. И сейчас люблю. — Она хотела броситься к нему, но что-то сдержало ее.

— Это твои проблемы.

Все происходило точно так, как предрекала Иоанна. Приворот порождал желание, оно, в свою очередь, питало зависимость. Николай не любил, он лишь зависел от своего безудержного желания. Исчез приворот — исчезла зависимость. В одночасье остыла призрачная любовь.

— Что же будет дальше? — еле слышно пролепетала Ксюша.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Мне… почему-то не хочется тебя видеть.

— Понимаю.

— Прости. — Он повернулся и решительно пошел к двери.

Ксюша проводила его глазами, затем упала на постель и разразилась горькими рыданиями.

35

Теперь ей хотелось одного — умереть. Взять и выпрыгнуть в окно, благо хирургическое отделение находилось на четвертом этаже. Или выкрасть в сестринской снотворные таблетки и проглотить разом всю пачку. Или потихоньку вскрыть вены скальпелем.

От этого последнего шага ее удерживало лишь одно — надежда. Втайне она продолжала верить, что Николай не совсем уж к ней равнодушен. Что все-таки, он любит ее, сам по себе, без помощи приворота. Что ему необходимо время осознать случившееся и сделать выводы. Каждый день Ксюша ждала, что он придет. Просыпалась ни свет, ни заря, сидела на постели, тупо глядя на закрытую дверь, прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из коридора.

Но Николай не приходил. И не звонил больше. Ксюша набирала его номер, и ей сообщали, что абонент временно недоступен.

Вера Аркадьевна не могла понять, что происходит с дочерью. Уже шедшая на поправку, почти готовая к выписке, Ксюша вновь стала хиреть. С лица ее сбежал румянец, оно сделалось серым и безжизненным. На все вопросы о том, что стряслось, и куда делся Николай, она отвечала упорным молчанием.

Седой врач проконсультировался с коллегами и решил, что Ксюша залежалась в отделении.

— Нужно срочно вернуть ее домой, — сказал он матери. — Ей необходимы свежие впечатления, неказенная атмосфера, общение, наконец. Послезавтра можете ее забрать.

Вера Аркадьевна послушно закивала.

Назавтра она собрала Ксюшины вещи, попрощалась с сестрами, одарила их конфетами и шоколадками. Сама Ксюша в это время сидела на кровати и безучастно смотрела в стену. Наконец, мать вернулась в палату, довольная и оживленная.

— Послушай, что я скажу, Ксенечка. Папа завтра работает. Чтобы увезти нас отсюда, ему придется отменить важную встречу. Может, стоит позвонить Коле — он говорил, что отец разрешает ему пользоваться машиной.

— Позвони, — равнодушно согласилась Ксюша.

— А ты сама не хочешь? — удивилась мать.

— Нет.

— Вы что, поссорились? Я ничего не понимаю. То он билет сдал и прилетел ночью, самолетом. Сидел у твоей постели днем и ночью. Таскал сюда тоннами фрукты и соки. А теперь вот уже неделю не появляется. Как такое возможно?

Ксюша пожала плечами.

Мать, видя, что толку нет, набрала номер. На этот раз Николай отозвался.

— Я слушаю.

Она в двух словах изложила суть дела и просьбу помочь с транспортом.

— Хорошо, — проговорил он. — Я приеду. Во сколько нужно быть?

— В четыре, — обрадовалась Вера Аркадьевна.

Она отложила трубку и победно взглянула на Ксюшу.

— Он согласился. Он вовсе не сердится на тебя, это какое-то недоразумение.

Ксюша оставила ее слова без ответа. Завтра. Значит, завтра все и решится окончательно. У Николая была целая неделя для того, чтобы подавить гнев и обиду. Теперь одно из двух — либо он останется, либо покинет ее навсегда.

36

Ольга тоже ждала звонка Николая. В отличие от Ксюши, она не паниковала и старалась сохранять спокойствие. Ну, позвонит он — и что с того? Объяснит, почему сорвался из больницы, ни слова не сказав. Собственно, для чего ей его объяснения? И вообще — какое ей до него теперь дело?

Все же, что-то подсказывало ей, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Какое-то невероятное событие, смысл которого ускользнул от Ольги. Против воли она начала нервничать. У нее все валилось из рук. Во время мытья посуды разбила любимую чашку, стала гладить, спалила воротничок на блузке. Бухнула в таз слишком много отбеливателя — и все в таком же роде.

Вечерами, после работы, она гипнотизировала взглядом телефон, однако, тот молчал. Один раз позвонил Игорь, попросил взаймы сто долларов. Ольга послала его подальше. Другой раз звонила Ксюшина мать. Она просила объяснить, что произошло между Николаем и Ксюшей, дескать та совсем в тень превратилась, не ест, не пьет.

Ольга ничего определенного сказать ей не смогла, но любопытство ее усилилось еще больше. Что же с ним такое, с Николаем, творится — с Ксюшей рассорился, и ей не позвонит. Может, у него появился кто-то еще?

К исходу недели ей надоело ждать. Ясно, что он не позвонит и не придет. Ольга ему до лампочки, у него какие-то свои проблемы. Ей сразу стало легче — к чему лелеять глупые надежды, когда давно знаешь: жизнь не сулит никаких сюрпризов.