— Вот тут и здесь я нашью стразы, — хлопотала Наташа, вращаясь вокруг Ксюши, как волчок. — А на шею можно будет одеть ожерелье из жемчуга. Строго, но стильно.

Ксюша в ответ молчала, любуясь зеркальным отражением.

Закончив примерку, они сели пить кофе. Анатолий Иванович был на работе, и Наташа никуда не торопилась. Ксюша поняла, что ей скучно одной дома — она болтала без умолку, плавно переходя с одной темы на другую. Закончить разговор не представлялось возможным. Под конец Наташа предложила:

— Давай уж, обедай у меня.

Ничего не оставалось, как согласиться.

Домой Ксюша вернулась лишь в половине седьмого. В прихожей ее встретила мать.

— Ты куда пропала? — Лицо ее было удивленным и встревоженным.

— Платье ездила мерить.

— Какое платье? — не поняла она.

— Колина мачеха замечательно вяжет. Она обещала мне платье — ни у кого такого нет. Нужно было съездить на примерку.

— А я уж испугалась, как бы не случилось чего. — Мама облегченно вздохнула. — Ужинать садись, я блинчики приготовила.

— Спасибо, я не голодная.

Ксюша прошла в комнату, мурлыча себе под нос веселую мелодию. Взгляд ее упал на пакет, в котором лежали майка и трико. Черт возьми, она не будет откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Николай приедет, и она встретит его в новом платье, ослепительная, сияющая, с безупречной осанкой, полная бодрости и сил.

Не долго думая, Ксюша подхватила пакет и понеслась обратно в коридор.

— Куда ты опять? — Мать смотрела на нее с недоумением.

— В спортзал. Пойду, потренируюсь немного. Хочу подкачаться к Колиному приезду.

— Врач велел тебе отдыхать! — запротестовала мать.

— Это и есть отдых.

— Охота тебе ехать куда-то на ночь глядя. Уж и комбинат ваш давно закрыт, небось.

— Что ты! Коля обычно торчит в зале до девяти.

— Как знаешь. — Мать недовольно покачала головой. — На мой взгляд, было бы лучше, если бы ты осталась дома. Тем более, что я из-за тебя с работы раньше ушла и отца совсем забросила в последние дни.

Ксюша чмокнула ее в щеку.

— Прости мамуль. Ты мне очень помогла. Я уже совсем здорова. Правда. Так что не переживай.

Она сунула ноги в кроссовки и хлопнула дверью.

Ей повезло — троллейбус подъехал сразу же, как только она подошла к остановке. Через полчаса Ксюша уже взбегала по ступенькам «Посейдона». Увидев ее, пожилой вахтер радостно заулыбался.

— Ксюша, детка, что-то давно тебя не видать.

— В отпуске я, Геннадьич. Десять дней взяла, решила дать себе передышку.

— Что ж, дело правильное, — одобрил старик и на всякий случай предупредил. — Если к начальству, то все уже ушли.

— Я не к начальству, — объяснила Ксюша. — Я в тренажерный.

— Так он же закрыт, — с недоумением проговорил Геннадьич. — Тренеры наши оба куда-то умотали.

— У меня ключ есть. — Ксюша помахала в воздухе связкой. — Я часок поупражняюсь, и уйду. Все закрою, ты не волнуйся.

— Да я не волнуюсь, — согласился старикан и вернулся к кроссворду, который разгадывал до Ксюшиного появления.

Она легко поднялась на второй этаж, отперла дверь тренажерного и вошла вовнутрь. На нее пахнуло духотой — вот уже несколько дней подряд все окна были закупорены наглухо. Ксюша отыскала в углу шест и ловко откинула одну из фрамуг. Затем включила свет и зашла в раздевалку. Натянула трико и маечку, потуже зашнуровала кроссовки и вернулась в зал.

Помещение уже успело проветриться. Ксюша начала выполнять разминку, как учил ее Николай: двадцать махов руками, двадцать ногами, затем наклоны и приседания. Дело шло на удивление легко, она не чувствовала ни усталости, ни одышки. Покончив с упражнениями, она сделала пятиминутный перерыв, и включила беговую дорожку.

Имитируя бег, Ксюша продолжала думать о своем. Она предвкушала встречу с Николаем. То-то он удивится, увидев ее энергичной и веселой, а не запуганной вконец, плаксивой истеричкой. Идиотка! Она чуть не потеряла его навсегда — какой нормальный мужик будет долго терпеть рядом с собой слезы и сопли!

Ксюша отработала положенное время и перешла на другой тренажер. Теперь она корректировала брюшной пресс. Упражнение было не из легких, Ксюша мгновенно взмокла, но продолжала упорно трудиться, сгибая и разгибая туловище из положения лежа.

Обещанный вахтеру час подходил к концу. Ксюша осмотрела зал, прикидывая, чем еще можно заняться в последние пятнадцать минут. Может, попробовать штангу? Она никогда прежде не работала с ней и даже не держала в руках, тогда как Ольга спокойно делала по десять отжиманий за каждую тренировку.

Ксюша подумала и подошла к снаряду. Установленный на ней вес был минимальным. Ксюша вспомнила все, что говорил Николай Ольге. Она присела, крепко обхватила холодный металлический гриф и, стиснув зубы, рванула на себя. К ее удивлению, штанга легко поддалась. Видимо, Ксюша оказалась не так слаба, как предполагала.

Она стояла, широко расставив ноги, прочно упираясь ими в пол, и держала штангу на уровне груди. Толчок — вес взмыл кверху.

Щеки у Ксюши загорелись от гордости и восторга. Она ничем не хуже Ольги, она сильная и ловкая, хоть на вид кажется хрупкой и уязвимой!

Ксюша осторожно опустила штангу обратно на пол. Пожалуй, на первый раз хватит. Или… или стоит попробовать еще? Конечно, до Ольгиного рекорда ей не дойти, но пять рывков она, безусловно, сможет осилить.

Ксюша снова приняла стойку. На сей раз выжать штангу оказалось тяжелее. Руки не слушались и дрожали. Однако Ксюша решила не отступать. Пять значит пять, и нечего давать слабину.

Она с трудом одолела четыре толчка. По спине градом тек пот, перед глазами мельтешили разноцветные круги.

«Хватит, — подсказал ей внутренний голос, очень похожий на голос матери».

— Ерунда!

Ксюша упрямо тряхнула волосами. Сбегала в раздевалку, достала из сумки влажную салфетку, тщательно протерла лицо и шею. Ей стало гораздо легче. Разогретые мускулы требовали нагрузки, тело стало гибким и упругим.

Она сделает этот пятый раз, сделает, во что бы то ни стало!

Ксюша вернулась к штанге. Снова вцепилась в отполированный до блеска металл. Резко выпрямилась. Штанга удобно лежала у нее в полусогнутых руках, на уровне плеч.

«Сейчас, — обратилась к ней Ксюша сквозь зубы. — Сейчас я тебя!»

За спиной послышался тонкий, тоскливый скрип. Ксюша невольно повернула голову. Никого. Она сделала глубокий вдох, собираясь толкнуть снаряд вверх.

Скрип повторился громче. Медленно отворяясь, скрипела дверь.

«Наверное, Геннадьич, — подумала Ксюша. — Хочет закрыть все, надоело ждать, пока я закончу».

Она, однако, почувствовала, как внезапно ослабели ноги.

«Нужно посмотреть», — молнией мелькнуло в мозгу.

Ксюша, не выпуская из рук штангу, сделала пару неловких шагов. Теперь она стояла к двери в пол оборота и во все глаза смотрела, как та потихоньку распахивается.

Нет, это не Геннадьич. Он бы вошел в зал сразу. Может, сквозняк?

Ксюша хотела кинуть штангу на пол, но руки точно приросли к грифу. У нее вдруг перехватило дыхание. Господи, она ведь забыла принять таблетку!

Чепуха! При чем здесь таблетка? Все происходит не во сне, а наяву. Все это уже было — тягучий, зловещий скрип двери, звон в ушах, холод, сковывающий по рукам и ногам. Главное, не глядеть — что за дверью. Что там? Что?! Неужели ЭТО, наконец, свершится? Здесь, в этом зале? Почему она не послушала мать — сидела бы сейчас дома, в уютной комнате, перед телевизором.

Главное, не смотреть. НЕ СМОТРЕТЬ!!

Ксюша изо всех сил зажмурила глаза. Скрип превратился в дьявольскую музыку. Она гремела в ушах, как гром адского барабана. Под нее, под эту дробь, в зал входил НЕКТО. Король ужаса, демон пустоты, воплощенная месть. Увидишь — и сердце остановится.

Ксюша стояла и тряслась, как осиновый лист: глаза закрыты, в руках тяжесть, ставшая невыносимой. Она напоминала себе атланта, подпирающего небо. Неожиданно скрип прекратился. Послышались тихие шаги. Точь-в-точь, как во сне. Ближе, ближе.

Нет, это немыслимо. Какое-то безумие! Надо разжать ладони, избавиться от этой проклятой штанги. Да что же такое!

Ее руки внезапно прошила острая боль. Ксюша вскрикнула и дернулась всем телом. И тотчас ноги ее заскользили, словно по льду, в голове закружилась черная вьюга. Она почувствовала, что летит куда-то в бездонную пропасть, и снова закричала — протяжно, громко, без слов, на одной высокой ноте.

Раздался оглушительный грохот, что-то с силой ударило ее по затылку и в грудь. Вслед за этим навалилось удушье. Ксюша пыталась судорожно вздохнуть и не могла. Стремительно исчезали ощущения и звуки. Осталась пустота — та самая, что была за дверью. Но теперь Ксюша была частью ее, пустота вобрала ее в себя целиком, без остатка, навсегда заткнув рот, глаза и уши. Мрак и холод, холод и мрак…

…Потом кто-то коснулся ее. Прикосновение было теплым, ЖИВЫМ.

«Значит, я не умерла?»

Она попробовала ощутить свое тело, но то будто распалось на атомы. Было непонятно, где руки, ноги, голова. Почему ничего не видно?

— Ксюша! — отчетливо донеслось откуда-то из тьмы.

Голос тихий и встревоженный. Может, это такой же узник ада, как и она сама, печальный страдалец, лишенный физической оболочки, заточенный в панцирь ужаса и мглы?

— …Ксюш, открой глаза. Пожалуйста!

Открыть глаза? Но где они, глаза? И как их открывать? Она разучилась делать это.

— …Давай же, давай. Ты пугаешь меня! Ксения!

Она вдруг ощутила, как через могильный холод к ней пробивается теплый ветерок. Дыхание! Это было человеческое дыхание! И оно неожиданно пробудило боль.

Болело все. Дико болело. Но Ксюша почувствовала сумасшедшую радость. Сразу возникло тело — живое, бренное, осязаемое до кончиков пальцев. Дрогнули ресницы. Ослепил свет. Ксюша увидела склоненное над ней лицо. Знакомые глаза, цвета молочного шоколада, полные страха и тревожного ожидания.