Сонька, довольная, наблюдала за произведенным эффектом.

— Идем, покажу дальше. — Она нетерпеливо потянула Ксюшу за собой.

По обе стороны холла располагались четыре комнаты, каждая из которых была не меньше тридцати квадратных метров. Обставлены они были по первейшему слову дизайна, в подборе цветовой гаммы интерьера чувствовался безупречный вкус мастера.

— Вот это — спальня. Это кабинет. Гостиная. А там ванная.

— Такая огромная? — поразилась Ксюша, распахивая матово остекленную дверь.

— Обыкновенная. — Сонька скромно пожала плечами.

Видно, однако, было, что она ревностно следит за тем, чтобы ее апартаменты вызвали у Ксюши должный восторг.

Они прошли в светлую, просторную гостиную. Сонька усадила Ксюшу за длинный полированный стол.

— Отдохни пока, а я сварю кофе. Включить тебе музыку?

— Включи.

Сонька нажала кнопку на музыкальном центре и удалилась. Ксюша откинулась на мягкую спинку полукресла, устроила руки на подлокотниках, прикрыла глаза. Ну и ну. Рассказать бы обо всем этом ребятам из класса. Телега — миллионерша! Да никто бы не поверил, не взглянув своими глазами. И еще врет, что сама все заработала. Нет, конечно, тут дело нечисто. Видимо, ей удалось окрутить какого-нибудь папика, и тот раскошелился и на машину, и на эти хоромы, и на шикарные шмотки. Однако, трудно понять, что им руководило — ведь у Соньки по-прежнему ни рожи, ни кожи, даром, что одета, как королева.

— Скучаешь? — Телега показалась на пороге с серебряным подносом в руках. На подносе стоял кофейник, две чашки, сахарница и блюдо с целой кучей бутербродов. — Это нам для затравки. — Сонька постелила вышитую полотняную салфетку и поставила на нее поднос. — Ты икру любишь?

— Кто ж ее не любит? — удивилась Ксюша.

— Как сказать! У меня, например, на нее аллергия. Так что я буду налегать на ростбиф. А ты не стесняйся, закусывай. Я поставила в духовку пиццу, так что скоро будет горячее.

Ксюша надкусила бутерброд. Икра была на редкость свежей и вкусной. Кофе тоже не подкачал.

— Ну, Софа, — проговорила Ксюша, блаженно смакуя лакомство. — Выкладывай начистоту: кого ты подцепила? Небось, нефтемагната? Или, чего доброго, кого-нибудь из думы?

— Смеешься надо мной, Ксенечка. — Сонька мелкими суетливыми глотками прихлебывала кофе. — Я ж тебе сказала, никого у меня нет. То есть, в плане мужчин, есть, конечно, но не они… скажем так… имеют отношение к моему материальному благополучию.

— А кто же?

— Бизнес.

— Какой у тебя может быть бизнес? — произнесла Ксюша недоверчиво.

— Обыкновенный. Как у всех. Впрочем… — Сонька вдруг хитро улыбнулась. — Впрочем, не совсем обыкновенный.

— Ты… что? — изумилась Ксюша. — Ты… путанишь, что ли?

— Боже упаси. — Телега замахала руками. — Для этого у меня здоровье слабовато. Я практикую.

— Практикуешь что?

— Магию! — Сонька слегка наклонила голову и внимательно глядела на Ксюшу.

— Что за бред? — не поняла та. — Какую еще магию?

— Белую, мой ангел, исключительно, белую. Хотя черной тоже владею.

— Подожди, — попросила оторопевшая Ксюша. — Что ты мелешь? Разве ты можешь что-то понимать в магии?

— А как же! Я три года изучала ее на высших курсах. — Сонька высокомерно вздернула подбородок.

— Неужели есть такие курсы? — не поверила Ксюша.

— Есть. Наш руководитель — одна из самых известных в Москве ворожей и ясновидящих. Матушка Иоанна. Может, слыхала?

Ксюша вспомнила, как в последнее время, проглядывая газеты, то и дело натыкалась на множество различных объявлений с предложениями колдовских услуг. Они не вызывали у нее ничего, кроме улыбки — мало ли на свете шарлатанов, охочих до чужих денежек. Возможно, среди них была и «матушка Иоанна», на которую Ксюша просто-напросто не обратила особого внимания, ничем не выделив среди прочих.

Она неопределенно пожала плечами.

— Нет, пожалуй, не слышала.

— Жаль, очень жаль, — огорчилась Сонька. — Это чудная женщина. Настоящая волшебница. Ей под силу изменить судьбу кому угодно.

— А тебе?

— Мне, конечно, не так. Но я стараюсь. Клиенты, по крайней мере, не жалуются.

— А есть клиенты?! — изумилась Ксюша.

— Есть. — Сонька гордо приосанилась и прибавила со скромным достоинством. — Как видишь. — Она обвела выразительным взглядом комнату.

— Ты хочешь сказать, что купила и обставила эту квартиру на деньги от ворожбы? — Ксюша не верила своим ушам.

Как такое возможно? Она может торчать у себя в массажном кабинете с утра до ночи, и никогда не заработает даже на комнату в коммуналке. А тут какие-то потусторонние сеансы!

— Ксенечка, солнышко, магия — очень востребованный бизнес. Ко мне приходит столько людей. У всех свои проблемы. Кого-то муж бросил, ушел к любовнице. Кого-то сглазили. У кого-то сын пьет. И так далее.

— И ты всем помогаешь?

— Ну, не всем. Но большинству.

— Да как же ты это делаешь?!

— Есть разные способы. Нужно долго учиться, чтобы их знать и понимать. Заговоры всякие. Зелья. Молитвы. Еще много чего.

— Господи, вот бред! Не верю я тебе. — Ксюша скептически поджала губы.

— Не веришь, не верь, — спокойно проговорила Сонька. — Хочешь, покажу тебе кое-что?

— Покажи.

Телега встала из-за стола и вышла. Вскоре она вернулась, неся в руках кипу каких-то бумаг.

— Вот, глянь. — Она бухнула стопку перед Ксюшей на стол.

— Что это? — Та брезгливо взяла кончиками пальцев один из листов. На нем старославянским шрифтом выведены какие-то малопонятные стихи.

— Это заговор. От головной боли. А это от зубной. Это молитва от детского диатеза.

Ксюша один за другим проглядывала листы. От них шел приятный запах ладана и воска. Буквы были красивыми и ровными, с витиеватыми росчерками. Почему-то до них хотелось дотронуться. Она погладила пальцами гладкие, прохладные страницы.

— Знаешь, какая это древность? — тихо спросила Сонька.

— Догадываюсь.

— Вряд ли. Это начало прошлого века. Музейный экспонат.

— Ты у кого их взяла? — Ксюша кивнула на листы. — У Иоанны?

— У нее. У нее еще много чего есть. Она потомственная колдунья, уже в четвертом поколении. Ее прапрабабку сожгли на костре, как ведьму.

Ксюша задумчиво глядела на оставшуюся в чашке кофейную гущу.

— А ты уверена, что ваши действия не против Бога?

— Конечно, уверена. У нас патент. Все согласовано.

— Ладно. Ты меня убедила. — Ксюша еще раз перебрала листы один за другим, и на всякий случай прибавила. — Пожалуй.

Сонька неожиданно резко втянула носом воздух.

— Пицца горит! Ты что будешь пить, коньяк или бренди?

— Бренди.

— Момент. — Она унеслась на кухню.

Ксюша сидела тихо, задумавшись. Сонька вдруг стала вызывать у нее уважение. Подумать только, иметь такие способности! Возвращать мужей женам. А она, Ксюша, даже с головной болью не может справиться без таблетки анальгина. Надо будет попытаться запомнить хоть один заговор.

Она отыскала нужный лист, но читать по-старославянски не смогла. Все правильно, нужно учиться. Это вам не жир разгонять у Анны Глебовны.

Сонька принесла аккуратно нарезанную пиццу, пузатую бутылку и две серебряные стопки.

— За встречу, Ксенечка!

Они выпили. Бренди был крепкий и ароматный, видно, очень дорогой. Ксюша сразу почувствовала, как ей ударило в голову.

— Еще по одной. — Сонька резво наполнила стопки до краев. — Ты бери пиццу, она из «Перекрестка».

— Я беру, — согласилась Ксюша.

Она залпом осушила рюмку, и ей стало хорошо, как никогда. В ушах приятно звенело, хотелось беспричинно смеяться.

— Это было за тебя. — Сонька кивнула на опустевшую стопку и тут же плеснула в нее из бутылки. — А это за меня.

— За тебя, — охотно поддержала Ксюша.

«Что ж это я так надралась в мгновение ока?» — пронеслась где-то на задворках сознания последняя, трезвая мысль. Сонька уже наливала снова. Бутылка стремительно пустела.

— Ксе-енечка, — пьяно тянула Сонька. — Ты та-акая кра-асавица! А глазки-то у те-ебя грустные.

— Неправда. — Ксюша стукнула кулаком по столу. — У меня все хоккей!

— Хок-кей эт-то же игра, — произнесла Сонька недоуменно и громко икнула.

— Глуп-пая, — с трудом ворочая языком, проговорила Ксюша. — Так г-говорят. Н-не знаешь, р-разве?

— Не-ет. Т-ты ешь, а то п-пицца стынет.

— Где ты видишь пиццу? — Ксюша обвела глазами стол. — Мы давно уже ее съели.

— Пра-авда? — Сонька звонко расхохоталась. Потом, заплетаясь нога об ногу, сходила в кухню, притащила банку маринованных огурцов и новую бутылку.

— Все, все, хватит, — испугалась Ксюша. — И так у меня перебор.

— П-перестань. М-мы девять лет н-не виделис-сь.

Сонька вытащила штопором пробку.

Ксюше вдруг, безо всякого перехода, захотелось плакать. Слезы брызнули сами собой.

— Ласточка ты моя! — Сонька бросилась ей на шею, дыша в лицо перегаром и смачно хрустя огурцом. — В чем д-дело? Тебе у меня н-не нравится?

— Нравится. — Ксюша тщетно пыталась освободиться из ее объятий. — Просто… просто мне хреново-о.

— А говорила, все хоккей! — упрекнула Сонька. — Д-давай, выкладывай, какие проблемы.

Ксюша поставила на стол пустую стопку и прислонилась к Сонькиному плечу. Вот, кто ее поймет по-настоящему, а не этот кретин, Костя.

— Я… люблю… Николая, — пробормотала она с длительными запинками.

— А! Оч-чень хорош-шо, — обрадовалась Сонька. — А мож-жно од-дин вопрос?

Ксюша кивнула с готовностью.

— К-кто так-кой Николай?

— Классный парень. Лучше всех. Но я ему до лампочки. — Ксюша снова заревела.