Она даже поверить не могла, что Семенова можно вот так взять и бросить, ради какого-то старого богача! Пусть даже еще молодого Семенова, неотесанного, но бросить…

– И чего Семенов-то? Она его бросила, а он даже не стал ее искать? Как-нибудь поговорил бы… – допытывалась она.

– А чего говорить… Я не знаю, что там Семенов делал, Лена не говорила. Ну, переживал, конечно, я так думаю, – рассуждал Димка. – Но, мне кажется, еще быстрее стал грызть науку, сама же видишь, что получилось – директор теперь. Так я тебе о Лене! Короче, в другой город они с матерью уехали и тут-то поняли, где он, бесплатный сыр. Миллионеришка-то скуповат оказался – на молодку сильно тратиться не собирался. На кой ему под старость лет такую красоту еще и бриллиантами подчеркивать? Он ее крепенько так к дому привязал, сказал, если пять лет со мной проживешь монашкой, все тебе отпишу, а нет – пущу по ветру! Ну или три года, я не уточнял… Но самое главное, этот старикан Ленку велел в интернат сдать, потому чужой рот кормить не подписывался.

– Ох, ни фига себе! – охнула Ксения. – Так он же знал, кого брал! Он же… Он же видел, что у нее ребенок! И потом – какой же это чужой, если это дочка его любимой женщины! И что же мать? Неужели отдала?! В интернат? Да я б своего ребенка!..

– Не забывайтесь, девушка! – прервал мать Димка, как она его только что. – Вы не молодая жена старичка-миллионера! Да, мама, ты бы нет, а она отдала. Правда, сначала Ленке все популярно объяснила – ты, мол, доченька, пока поживи там, а потом этот скупердяй скопытится, и я тебя сразу заберу, вот тогда мы развернемся!

– Подожди, а чего ж она Семенову ничего не сказала? Ну и отправила бы девочку к отцу, зачем же сразу в интернат?! Или он тоже брать не захотел?

– Его никто не спрашивал. И зачем надо было отцу сообщать? Я ж тебе говорю – у Ленкиной матери муженек жадный был, и на работу ее не пускал, и сам деньгами не баловал. А Семенов алименты платил, все ж таки хоть какая-то наличка.

Ксения, забыв про сон, слушала Димку и не могла поверить, что вот так сложилась судьба у несчастной девчонки.

– Короче, – продолжал сын. – Дедок тот помер в конце концов…

– Ну слава богу… Ой, что я говорю! – замахала руками Ксения и скороговоркой поправилась: – Надо же, какое несчастье. Ну и чего?

– Да ничего. Маменька Ленкина быстренько за молоденького выскочила – теперь-то ей с деньгами хоть кого в супруги выбирай! Выскочила, фамилию поменяла – и привет!

– Неужели?..

– Да, мама, ты правильно мыслишь – Ленку она и не подумала забирать. Зачем? Девчонка уже здоровенная вымахала, а у матери муж молоденький, на фиг ей такая конкуренция. – Димка жестко сщелкнул с подушки невидимое перышко, потом снова нацепил на щеки улыбку сказочника и продолжал: – Короче, Ленка закончила в интернате девять классов, а куда ей дальше деваться – не знает. Ну, села на поезд да сюда примотала – здесь у нее сестра матери осталась, Лена хотела через нее мать найти. Думала сначала – вдруг старичок еще жив, матушка при нем в рабынях до сих пор. Приехала к тетке, а та ей все как есть и рассказала. И посоветовала: «Ты, Лена, к матери не иди, не рада она тебе будет, а вот к отцу можешь наведаться, он ведь, дурень, небось по сей день тебе алименты шлет». А в это время Семенов уже высоко поднялся, Ленка к нему. Он как узна-а-а-ал!.. Короче, Ленка теперь у него живет. Сначала он ее в школу запихал, чтобы одиннадцать классов закончила, а потом с институтом насел – репетито-ров ей нанимал, на всякие курсы таскал. Лена уже хотела документы подавать, а тут эта байда с глазами приключилась… Нет, Лена говорит, что она и раньше видела плохо, а тут чего-то совсем резко зрение стало садиться, наверняка от непосильной науки. Я тебе всегда говорил – эта учеба еще никого до добра не доводила. Отец ее к врачам, а там ему и выдали: либо операция, либо слепота. Так он на все институты плюнул, сказал – пока не вылечишься, даже не думай про конспекты и экзамены! И к себе ее на работу взял. Лена говорит – дела особенного никакого делать не дает, за глаза боится, а так сидеть у нее уже никакого терпения, одна радость – компьютер. Семенов, конечно, и за комп ругает жутко, но разве уследишь?

– С ума сойти… А ты откуда все узнал?

– Ну, мам! Ну я тебе говорю – мне Ленка только сегодня все рассказала, а ей все тетка выдала, – пояснил парень и призадумался. – Ой, мам, она мне как порассказывала, как ей в том интернате жилось… Вот когда я разводиться со своей женой стану, ни за что ей детей не отдам, чтобы она их в интернат…

Мать с усмешкой посмотрела на сына:

– А ты ищи такую жену, чтоб не разводиться.

– Да где ж ее такую найдешь? – удивился парень. – Вон ты у меня какая замечательная! А ведь и то отец с тобой развелся. Хотя… Тут, конечно, виноват я, не углядел, когда нашего батю на молодую телятинку потянуло.

– Не надо так говорить, не по-мужски это… Да и вообще – плохо говорить за глаза о человеке. А о родном отце и вовсе нельзя, – осадила парня Ксения, чмокнула и отправила его к себе в комнату. – Все, хватит болтать, давай-ка спать лучше…

Димка ушел к себе, а Ксения уткнулась в подушку и крепко зажмурила глаза, и открывать их не хотелось – так и стоял перед ними Семенов и смотрел на нее не как обычно, а как в тот последний раз, на даче, нежно и пристально – «Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась одна», и обнимал одним только взглядом, а она тонула… тонула в этих темных омутах и понимала, что нельзя, что надо быть сильной, надо… А в груди разливалась такая светлая грусть, такая сладкая тоска, все так жгло, что хотелось плакать – сильно, навзрыд, безудержно. И одновременно смеяться – громко, во весь голос, ни о чем не думая…

Когда Ксения проснулась, сына уже не было. Они прибежали домой вместе с Леной только часа в три. Влетели веселые, смешливые, пахнущие осенним дождем. И сразу кинулись на кухню.

– Ой, мам, корми нас быстрее! – кричал сын. – Быстрее-быстрее, а то сейчас весь помру голодной смертью! Сегодня уже полгорода исколесили, а все по твоей милости!

Ксении передалось их настроение, но толку от этого не прибавилось – она суетилась возле плиты, у нее все падало из рук, а котлеты от этого быстрее не грелись, чайник размеренно пыхтел, соблюдая временной режим, и только одна Ксения торопливо крутилась белкой:

– Да что ж такое-то? Нет бы позвонить: мама, мы через полчаса будем, я бы уже разогрела все. Еще же я и виновата получаюсь…

– А кто же?! – возмущался Димка, наворачивая котлеты. – Это ты возмущалась перед господином Семеновым, что он плохой отец, вот он и расстарался – за одну ночь в корне изменился!

– Он сказал, что вы его вчера отругали, – пояснила Лена. – Что вам не нравится, как я одеваюсь. Вот он и решил, чтоб вы посоветовали. Хотел, чтоб мы все поехали – вы, он и мы с Димой, но он сегодня кого-то там провожает, дела у него на работе, вот и отправил нас с Димой к вам…

– Ага! Чтобы мы тебя взяли и прокатились по магазинам, выбрали Лене одежду, а то ей неприлично в больницу ложиться! – фыркнул Димка. – Он, наивный, думает, что ты в молодежной моде академик!

Ксения растерялась:

– Он что – хотел, чтобы я Лене помогла вещи купить? Мне с вами в магазин?.. Дима, тарелочки в раковину поставь, я пойду одеваться.

Димка серьезно отложил вилку в сторону и остудил ее пыл:

– Мам, ты даже не собирайся. Я знаю, что ты посоветуешь – свитерочек шерстяной под горлышко, рейтузики потеплее, потому что осень…

– Но ведь и правда осень! – взвилась Ксения.

– Учтем твои пожелания. Только мы уж сами. Сейчас к нам подъедут Костя со своей Катериной, Илья с Настей, девчонки у нас не глупые, разбираются в тряпках, так что ты можешь спокойно лежать и смотреть программу про какую-нибудь герань.

Ксения опустилась на стул. В вопросах одежды она с сыном никогда не спорила – бесполезно. Но вкус у парня имелся.

Уже в дверях Лена дернула Димку за рукав и что-то прошептала ему на ухо.

– Ой, мам, и точно! Чуть не забыл! – полез Димка в пакет и вытащил целую пачку фотографий. – Это тебе просили передать.

– Это папа на телефон фотографировал, когда вы на юбилее были, а нам отпечатали, – пояснила Лена. – Он просил вам передать.

Ксения взяла фотографии.

– Да, мам. Я сегодня тебя сдал, – печально добавил сын и горько махнул рукой. – Полностью. Так прям неудобно вышло – не выдержал семеновских пыток, все телефоны ему выдал. И наш домашний, и твой сотовый. А хотелось молчать, чтоб по-геройски…

Ксения не успела сказать и слова, а Ленка уже выталкивала парня из дверей.

Ребята ушли, а она прямо в прихожей стала разбирать снимки. Когда это, интересно, Семенов успел нащелкать? Многие фотографии были с подписью. Особенно тронул кадр, где ее бывший благоверный Ленечка толкал в рот курицу двумя руками. Леонид, видимо, не слишком желал, чтобы кто-то еще наблюдал эту сцену, потому что глаза едока были настороженно скошены в сторону. Прямо по снимку шла надпись: «Смотрел на твоего родственника. Много думал. Отгадал, за что его любят женщины – за аппетит». Или еще кадр – похоже, Семенов снял его в пику предыдущему. Здесь он сам – гордо вскинутый подбородок, брови на взлете и… опять чертики в глазах. Подпись: «Очень приятный мужчина. Настоятельно рекомендую!» Потом еще были Димка с Леной, парень нежно склонился над девочкой, а его рука покоится на девичьей талии. Подпись: «Не слишком ли мы их распустили?» Но больше всего, конечно, было Ксении. И ни одной подписи. А жаль, очень бы хотелось узнать его комментарии к данному объекту…

Ксения еще не успела как следует разглядеть снимки, а в дверь звонили. На пороге стояла подруга Лидочка с выражением вселенской скорби на лице. Однако Ксения так была увлечена своими мыслями, что Лидочкиной печали не разглядела.

– Лид! Проходи скорее, я сама хотела к тебе прийти. Смотри – это мы у Веры Николаевны, на юбилее! – потянула она подругу в комнату.

– Куда ты меня тянешь, – угасающим голосом бормотала Лидия и упрямо тянулась на кухню. – И вообще непонятно, чему ты радуешься? У меня такие плохие новости… прям такие… хоть ложись и помирай. Все! Больше даже жить не хочется… Пойдем, хоть котлетами угостишь, у тебя так пахнет…