Затем мы едим к правохранительным органам. Когда мы подъезжаем, я останавливаю профессора.

- Ещё, - говорю я.

- Я тебя слушаю, - Юрий смотрит на меня.

- Эдо. Мне нужно, чтобы он уехал со мной. Он тоже моя семья. У него никого нет, кроме отчима вечно его избивающего, без него ничего не выйдет.

Профессор смотрит на меня с минуту. Затем выдыхает.

- Ты уверен, что ему можно доверять?

- Я уверен.

Там мы находимся часов пять. Я рассказываю все, что они спрашивают, все что знаю. Я устал от этой жизни, и освободиться от нее, для меня, словно гора с плеч. Об этом я мог только мечтать. Свобода.

- Завтра остается перевести деньги обратно, - говорит профессор, когда вечером мы едим обратно, - и во второй половине дня у тебя будет самолет. Твои родные улетят с утра.

- Спасибо, проф, - говорю я, откидываясь на кресле. Неожиданно мое сердце щимит. Чита. Хотя какого черта, она и я, между нами изначально было ясно. У нас разные дороги. Здесь ничего путного нас не ждало. А с таким отцом и семьей она обязательно будет счастлива. Обязательно, твою мать. И я понимаю, что для меня это важно.


Когда мы приезжаем, ещё никого нет дома, я поднимаюсь в свою комнату и начинаю собирать вещи, на это от силы уходит минут пятнадцать. Как раз, когда я заканчиваю, на пороге появляется профессор.

- Думаю, нужно позвонить твоему другу, - говрит он и протягивает телефон, - звони с этого, объясни кратко ситуацию и скажи, что ваш самолет на два часа.

- О`кей, - отвечаю я, и Юрий выходит.

- Слушаю, - настороженно говорит Эдо на том конце провода, после первого гудка.

- Ты один? - спрашиваю я.

- Ахпер, - радуется Эдо, - один, а ты, что номер скрываешь?

- Некогда, слушай меня внимательно и наматывай на ус...

-О чем ты?

- Мне нужно, чтобы ты собрал свои вещи, и завтра в час дня был у аэропорта.

- Чего?

- Ты, что тупой и глухой?

- Бро, не хрена не пойму...- бормочит он

Я вкраце рассказываю ситуацию. После, он, наверно, с минуту молчит.

- Много денег? - наконец спрашивает он.

- О чем ты? Какие деньги? Мы свободны, ты это слышал? Слышал? То, о чем мы мечтали, жизнь без братства.

- Черт, ты прав...просто это так шокирует и...

- Никаких 'и'. Завтра в два мы летим к свобдной жизни.

- Реально круто, - все ещё пораженно проговаривает Эдо.

- С утра с профом мы заедим в школу, видимо забрать документы, оттуда в банк и в аэропорт, чтоб твоя задница уже была там.

- Считай она уже там.

Я отключаю телефон и иду на кухню, где слышу какую-то возьню.

- Я так понимаю, макороны варить вы все же умеете, - говорю я, облокотившись о косяк двери, наблюдая, как профессор ловко справляется с кострюлей.

- Ну, скажем так, - отзывается он, - я обладаю кое-какими тайными навыками.

- Проф, - говорю я, когда отдаю ему телефон, - вы реально готовы сделать это? Ведь, по сути, мы чужие люди. И вы не обязаны.

- Микаэл, - Юрий смотрит на меня тем взглядом, о котором мечтает каждый сын, сжимает мое плечо, - твой отец знал, что я в городе с первого дня моего возвращения, но он не пришел ко мне, поскольку знал, что это может привлечь братсво. Он берег меня, потому что, когда-то мальчишками мы поклялись защищать и помогать друг другу. Он исполнил свой долг, а я?

- И вы, - тихо отвечаю я. Профессор долго смотрит на меня и выдыхает.

- Опять вы что-то готовите, - неожиданно в кухне появляется Анна Ивановна, мы оба вздрагиваем.

- Не тешьте себя надеждами, - отзывается Юрий Вадимович, - это только макароны...

- Неееееет! - смеясь, в кухню вбигает Алешка делает круг вокруг стола и становится за моей спиной. Следом вбегает Чита. Улыбается, глаза горят, волосы слегка выбиты из хвоста. Но она резко тормозит передо мной, так, что едва не врезается.

- Из...вини, - запинается она. Черт, вот он мой лакомый кусочек. Не мой. Мля, не хочу думать об этом. Не сейчас.

- А вот и я выиграл! - кричит Алешка.

- Так, - строго хмурит брови Анна Ивановна, - быстро все из кухни, иш, разбегались, неугомонные.

Рита и Алешка послушно выходят.

- А тебя не касается? - спрашивает Анна Ивановна. Я сажусь на стул, откидываюсь на спинку и слегка пожимаю плечами.

- А я не бегал, я хорошо себя вел.


Вскоре все рассаживаются за столом, так как Юрий Вадимович божетвенно быстро приготавливает макаронны. И да, я готов признаться самому себе, что эта семья меня восхищает. При своих возможностях, они не утратили простоты. Пусть иногда и кажется, что у них с головой не все в порядке.

Анна Ивановна рассказывает о девчонке, которую она сегодня взяла на место официантки. Я не слушаю ее. Я разглядываю Риту. Каждую черточку, каждую линию. Это черт, как важно для меня. Так важно, что кажется, мне нужно место в дурдме. Кто бы знал.

Она не смотрит на меня, ковыряет вилкой в еде. Не может нормально есть. И возможно причина я. От этой мысли, мое сердце сжимается, и я в ответ до боли сжимаю вилку в руке. Ей неловко, что вчера она мне позволила многое. Черт, и я воспользовался всем до чего был допущен. И сделал бы это ещё сотню раз...но вот справа от меня сидит причина моего монашества. Я не могу поступить так с дочерью человека, которого уважаю. Я не могу так поступить с Читой, потому что она это она и все. Она достойна быть счастивой. И потому что да, черт возьми, рядом с ней я дышу иначе. Я живой. Я чувствую.


Маргарита


Я знаю, что он смотрит на меня. Но я не знаю, как мне себя вести с ним. Меня целый день мучают воспоминания. Вспоминания о его губах, о его ласках и это так странно сейчас вот так сидеть с ним за одним столом, где ещё сидит вся моя семья. Я даже Кире не рассказала ничего, я просто хочу оставить это для себя. Пока.

- Спасибо, бабуль.

Я встаю и убираю тарелку за собой.

- Ну, вообще-то готовил я, - как-то обиженно говорит папа.

- Ой, да, папочка, - я чмокаю папу и выхожу из кухни, где вслед мне несется бабушкино: 'А чай?'. Но я не могу думать ни о чем. Я не знаю ничего. Вообще.

Я захожу в свою комнату, запираю за собой дверь, ложусь на кровать, поворачиваю голову и смотрю на небо. Не знаю, сколько проходит времени, но на небосклоне по очереди, одна за другой зажигаются звезды. А я лежу и жду. Я жду, что снова за балконой дверью появится знакомый силуэт. Жду, что он постучит в мою дверь. Что окажется здесь, скажет, что что-то чувствует ко мне, обнимет, поцелует. Будет мне говорить, как скучал по мне и мы...и мы что-нибудь придумаем.

Но чем дальше стрелка часов отмеряет ночь, тем больше я осознаю реальность. Все, что было вчера действительно действо одного дня. Конечно, Микаэлю просто было скучно, а тут я под рукой. Какая я дурочка, зачем ему позволила запудрить мозг? И что мне теперь делать прикажите? Он постоянно в моей голове, и то, что я испытываю к нему, это нечто большое и пугающее меня. Оно вызывает одновременно и восторг и страх, трепет и настороженность. Я не знаю, как пережить мне эти эмоции. Мне хочеться больше узнать о нем, узнать о нем все. Понять. Но я ничего не могу. Я просто лежу, я просто смотрю за окно, и я так долго лежу, что начинает светать, и только тогда я проваливаюсь в сон.

От звонка будильника я еле раздираю глаза. Затем снова их закрываю. Глубокий вдох и выдох. Новый день. И рядом будет Микаэл. И как мне себя с ним вести? Ладно, нужно подстраиваться по ситуацию, новый день, новая песня.

На завтрак я спускаюсь самая последняя.

- Доброе утро, соня, - улыбается мне бабушка, я целую ее в ответ. Обращаю внимание, что Микаэл сидит довольно мрачный, он даже не поднимает глаз. Лешка ковыряется в тарелке.

- Сегодня я повезу вас в школу, - сообщает папа.

- Ладно, - отзываюсь я.

- И меня? - по-деловому интересуется Лешка.

- Ну, уж нет, молодой человек, - бабушка трепит внука по волосам, - ты составишь мне компанию.

- А когда вечером я буду дома, ты поиграешь со мной в футбол? - спрашивает мой брат у Микаэля. У того на мгновенье застывает вилка в воздухе, он бросает короткий взгляд на меня, затем на папу, и тот ему улыбается уголками губ. Что тут происходит?

- Как-нибудь я мы ещё поиграем, мелочь, - обещает Микаэл, вставая и убирая свою тарелку за собой.

- А сегодня? - идет за ним следом Алешка.

- А сегодня не судьба.

Они оба выъходят из кухни. А я чувствую, что в воздухе пахнет бедой, но какой и откуда ее ждать не пойму.

Когда я сижу с папой в машине, из калитки выходит Микаэл, мое сердце останавливается. У него в руке пакет. Тот пакет, с которым он приехал. Тот пакет, где его вещи. И он с вещами уходит. Разве это должно случиться сегодня? Разве он не должен у нас жить ещё три недели? Я ничего не могу спросить при папе, поэтому просто всю дорогу молча сжимаю ручку двери.

Когда мы заезжаем на парковку, Микаэл остается в машине. Я вопросительно смотрю на папу. Ему все же придеться хоть что-нибудь объяснить.

- Микаэл переезжает.

- Что? Куда? - слишком резко и на предыхании спрашиваю я. Папа это улавливает и потому внимательно вглядывается в мое лицо.

- В другую семью, - отвечает он. А я в этот момент чувствую, как мое сердце опускается вниз. И это все? Я кидаю взгляд на часы, прикыдываю, что ещё доурока двадцать минут.