Лу ерзает на стуле, одергивает топик и говорит:

– Знаю, мам, ты права. Последнее время я перестала заниматься спортом. – Она никогда не умела лгать, но, может, удастся их снова провести.

– Непохоже на обычную прибавку в весе, – комментирует Джорджия.

Лу жалеет, что не может сейчас пнуть ее под столом. Увы, сестра сидит напротив нее, наискосок и довольно далеко. Я не хочу сейчас обсуждать эту тему, думает Лу. Неужели Джорджия не понимает?

– Твой живот кажется огромным, – замечает Джорджия.

Тем временем Говард в счастливом неведении делит индейку. Лу словно бы со стороны видит, как он передает тарелки, словно в замедленной съемке, детям. Они уже держат ножи и вилки наготове, замерли в ожидании. Элиот все еще в пиратском костюме: шляпа с черепом и костями, повязка на один глаз и все остальное. Вся эта ситуация казалась бы нереальной, не будь она столь мучительной.

Лу отодвигает стул.

– Простите, мне нужно в туалет.

Когда она выскакивает из комнаты, то слышит голос матери:

– Ну не за обедом же, дорогая. Неужели нельзя подождать.

В ванной Лу стоит перед зеркалом, играя роль психолога для самой себя. У нее испуганное лицо, даже не просто испуганное – она в ужасе. Лу старается собраться. Возможно, если быстро умыться холодной водой, это поможет. Она сует руки под кран, ополаскивает щеки, затем вытирается полотенцем для рук. Лучше вернуться. Любая отсрочка лишь усугубляет происходящее.

Лу открывает дверь в столовую, проскальзывает на свое место в надежде, что никто ничего не скажет, и тянется за хлебным соусом[44].

– То есть Джорджия права? – спрашивает Говард.

– В смысле? – Лу снова краснеет и ничего не может с этим поделать.

– Я сказал, что быть того не может.

– А я говорю, что может, – возражает Джорджия. Лу готова поклясться, что в голосе сестры звучит самодовольство, а то и ликование.

Впервые за долгое время Лу затосковала о Софии. Если бы подруга была рядом, она бы помогла ей справиться с этим. Они бы вместе объяснили, что к чему.

– Но я не понимаю, как! – Ирэн качает головой.

– В наши дни все возможно, мама, ты не в курсе?

И весь разговор при детях, елки-палки. Несмотря на то что Лу годами испытывала отсутствие такта и деликатности со стороны матери, сейчас она с трудом верит своим ушам.

– Но я считала, что ты не любишь мужчин… – произносит Ирэн, по крайней мере, понизив голос.

– Это так! – взрывается Лу, не в силах больше сдерживаться.

– Ну я в том самом смысле. – Мать, похоже, не в состоянии понять, что Лу вполне комфортно себя чувствует в компании мужчин.

– Ты использовала спринцовку? – шепчет Джорджия так, словно она на сцене.

Говард давится вином, потом смеется.

– Нет!

– Так значит, ты все-таки беременна! – Джорджия садится на свое место.

– А если так, что, мать твою, в этом такого?

Как только грубые слова слетают с губ, Лу осознает присутствие двух маленьких существ у себя под боком.

– Простите, – обращается она к детям. – Но да, ты права. Почти пять месяцев. – Она смотрит на мать, а потом многозначительно на Джорджию. – Ну что, теперь довольна?

43

Может, у меня тот же вирус, что у Саки. Она чувствует одновременно жар и холод, тело покрывается липким потом. Поделом мне за то, что злорадствовала. Я переела, наверное, это была плохая идея.

Кэт откладывает ложку с рождественским пудингом. Внезапно комната начинает кружиться перед глазами, и ее пронзает острая боль. Кэт практически сгибается пополам.

– Думаю, нам лучше уйти, – говорит она мужу.

По крайней мере, уже почти конец обеда.

– Что, прямо сейчас?

– Да.

– Но ты говорила, что мы посидим до пяти, – хмурится Рич, сбитый с толку.

Она смотрит на часы на каминной полке, но с трудом, понимает, что они показывают, поскольку стрелки расплываются. Половина четвертого.

– О, милая, надеюсь, это не из-за моей стряпни? – беспокоится Джуди.

– Нет, что ты, – говорит Кэт, снова ощущая спазм. – Я просто переела. – Нужно выбираться отсюда. – Или это тот же вирус, что у Саки. Прости…

Рич тормозит. Ну давай же, думает Кэт. Мне нужно домой.

– Ты плохо выглядишь, – говорит отец.

– Ты уверена, что не хочешь передохнуть здесь? – спрашивает мама. – Всегда можно занять нашу комнату.

Ага, и Саки под боком. Нет уж.

– Я лучше поеду домой.

– Можно я хотя бы доем? – спрашивает Рич, с тоской глядя на пудинг.

– Не стоит. – Она бросает на него взгляд, означающий, что с ней лучше не спорить, а потом хватается за край стола, чтобы не упасть.

Рич набивает рот пудингом. Наконец он вытирает рот и встает.

– Спасибо за все! Было очень вкусно!

Да пошли уже! Кэт хочется заорать, но она предпочитает не сеять панику.

Вся семья встает из-за стола проводить их, несмотря на протесты Кэт. Проходит целая вечность, прежде чем они с Ричем стоят в коридоре в верхней одежде. Кэт практически выталкивает мужа на улицу и бежит вперед него к машине. Пока она мчится по садовой дорожке, то чувствует, как ее буквально колотит.

Наконец до Рича доходит, что что-то не так. Спустя секунду он уже на водительском месте заводит автомобиль.

– Ты в порядке?

– Отвези меня в больницу! – рявкает она.

– Что?

Но тут он все понимает, и его щеки приобретают землистый оттенок.

* * *

По крайней мере, мне удалось завершить допрос о моей беременности за обедом, думает Лу. Ну или Говарду удалось. Увидев, что обстановка накаляется, как на вулкане, и оценив возможные разрушительные последствия, Говард вмешался, сказав: «Полагаю, этот разговор не стоит вести в присутствии Элиота и Аннабель». Остаток обеда прошел под знаком ярости Джорджии и шока Ирэн. Но Лу, по крайней мере, смогла доесть.

Дальше по плану открывание подарков. То, как мать умеет испортить удовольствие от этого процесса, Лу сейчас переживает не так сильно, как в детстве. Она привыкла к формальному обмену подарками по очереди, бесконечным «не забудьте сказать спасибо, дети» и отсутствию хоть каких-то подарков, которые намекнули бы, что в семье хоть кто-то понимает, что ей может понравиться. После этого всю упаковку, имеющую товарный вид, собрали и отложили на будущий год. Говард предлагает детям выйти на улицу и опробовать игрушечную ракету Элиота.

Лу собирается пойти с ними, вполне логично, ведь как-никак ракету подарила она, но тут Джорджия подает голос:

– Думаю, мы с мамой останемся прибраться, а ты?

Лу понимает, что у нее нет шанса отказаться. Она идет к раковине, чтобы помыть посуду, но не успевает даже кран открыть и капнуть моющее средство, как Джорджия спрашивает:

– И кто отец ребенка?

К счастью, у Лу была в запасе пара часов, чтобы выработать план действий. Она аккуратно подбирает слова.

– Мой друг из Брайтона. Доктор. Его зовут Адам.

– То есть не донор?

– Если под этим ты понимаешь кого-то анонимного, то нет.

– У тебя был с ним секс?

– Черт побери, Джорджия, ты вообще понимаешь, что говоришь?

– Прости, прости… – Джорджия поднимает обе руки, изображая невинность, и пятится назад, словно ей что-то угрожает.

– Нет, я не поменяла внезапно ориентацию, как бы вам этого ни хотелось. – Лу поворачивается лицом к матери и сестре. – Мы сделали ЭКО, раз вам так необходимо это узнать.

– ЭКО? Правда?

– Да.

– По страховке?

Лу не хочется слышать разглагольствования Джорджии о том, что страховка не должна покрывать такие вещи, но она не готова и рассказать про программу донорства яйцеклеток. Может, потом когда-нибудь, но точно не сейчас. Ей тяжело уже от самого разговора с матерью и сестрой.

– Нет, – говорит Лу, а потом врет: – Адам заплатил.

– Ого.

Ее сестра строит гримасу, которая должна означать, что Лу очень повезло найти себе спонсора. Ну и что? А тебя много лет содержит Говард, думает Лу.

– К твоему сведению. Сама идея использовать спринцовку в корне ошибочна. Некоторые лесбиянки действительно оплодотворяют себя дома, но используют обычный шприц без иглы. Короче, Адам доктор, у него есть нужные связи. – Теперь Лу перехватила инициативу и с удовольствием нахваливает Адама, пусть это и не совсем правда. Она испытывает удовлетворение, потворствуя их снобизму. – Нам помогли сделать все как нужно в частном порядке, в клинике на Харли-стрит.

– Харли-стрит… – эхом повторяет Ирэн. Похоже, мать под впечатлением.

– Но это немного… ну я не знаю… эгоистично, что ли, если ты спросишь мое мнение.

– Но я его не спрашивала. – Лу чувствует, как снова краснеет, а потом говорит: – А что ты имела в виду, говоря «эгоистично»?

– Рожать ребенка, когда оба родителя нетрадиционной ориентации.

Джорджия тоже краснеет, но все-таки спрашивает:

– Ты… подумала обо всех последствиях?

– Ради всего святого, Джорджия, разумеется, подумала. Ты меня за идиотку держишь? Я, между прочим, практикующий психолог, черт побери! Я почти все время только об этом и думала!

– Ага.

– Разумеется, я понимаю, что у ребенка могут быть в будущем проблемы, но у какого ребенка их нет? У всех детей появляются какие-то трудности в жизни. Господи Иисусе, иногда вы с мамой слишком тревожитесь по пустякам. Мозолите друг другу глаза и живете среди таких же узколобых и консервативных людей, как вы сами. Если бы я была ребенком, то знаю, где предпочла бы расти. – На миг она почти сожалеет о сказанном. Обычно Лу более сдержанна на язык, но сейчас гормоны бушуют, поддержать ее некому, поэтому ей становится легче, когда она выговаривается.

– И где же? – хмыкает Джорджия. – Неужели в Брайтоне?

– Именно. А почему нет?

– В твоем маленьком чердаке?

– Именно там, если потребуется.

– Ну не знаю… Интересно, что скажет мама? Можешь называть меня узколобой, если тебе нравится, но у меня есть собственное мнение.