Сара Райнер - Две недели ожидания

– Я думала, Майк мог бы привезти их к нам на следующий день.

Она начинает нарезать упаковочную бумагу с пугающим неистовством. Так в любую минуту можно по ошибке прорезать и покрывало, думает Рич.

– Я не уверен, что он готов это сделать. Это серьезная просьба.

– Разве?

У него возникло ощущение, что он достучался до жены.

– У него возникнут сложности с Саки…

– Да плевать я хотела на Саки! – Кэт швыряет рулон бумаги на кровать с такой силой, будто это дубинка.

– Но… будет ужасно жаль не пообедать с твоей семьей. Твоя мама всегда готовит такую вкусную индейку…

Он видит, что Кэт снова отмахивается. Вкусная еда неизменно хорошая приманка для жены, пускай ее и тошнит, но аппетит все равно что надо.

– Хорошо, давай, – с неохотой соглашается она. – Но уедем не позже пяти, и ты не будешь пить!

– Разумеется, не буду! – обещает Рич, хотя было бы неплохо для разнообразия. Кэт все равно не пьет и могла бы отвезти их домой. Но Рич уже давно усвоил, что в некоторые схватки с женой просто не стоит вступать.

– Какие планы на Рождество? – спрашивает Карен, возвращаясь на кухню после того, как уложила Молли и Люка.

Лу свешивает ноги с дивана, чтобы Карен было куда сесть.

– Нет, сиди, мне и тут хорошо. – Карен устраивается в кресле. Тоби, их полосатый кот, тут же устраивается на коленях хозяйки.

– Он такой здоровый, – замечает Лу. Впервые она видела Тоби котенком.

– Знаю. Ужасный хулиган, но дети его обожают. – Она чешет кота под подбородком. – Ты останешься в Брайтоне.

Лу снова вытягивает ноги, после целого вечера, проведенного стоя, это такое наслаждение. Остальные разошлись после салюта по домам, но было еще не поздно, поэтому Лу, понимая, что Карен не хочется быть одной, предложила зайти к ней.

– Думала, что лучше съездить к матери.

Лицо Карен вытягивается от удивления.

– Правда? Смелый поступок. Рождество с твоей мамой может стать кошмаром, судя по твоим рассказам. Я думала, ты стараешься не ездить к ней на праздники. Уверена, что не хочешь прийти в гости к нам?

– Я была бы рада. На самом деле… – Она представляет, как Молли и Люк под елкой, которую она сейчас видит перед собой, радостно распаковывают подарки, и для контраста – как у матери официально вручают подарки один за другим, обращая внимание, кто что подарил. – Я бы хотела этого больше всего на свете, но, увы, не могу.

– Почему нет? Ты обещала приехать к ней?

– Просто… посмотри на меня… – Лу задирает свитер, чтобы продемонстрировать заметно округлившийся живот. Хотя она и лежит на спине, беременность сразу же бросается в глаза.

– Милый животик. Я так хорошо помню эти ощущения… – Карен задумывается о чем-то своем. – Когда я ждала Молли, то в двадцать недель чудесно себя чувствовала. Каждый день я ощущала, как меняется мое тело, словно бы я слышу, как кровь бежит по венам… – Она улыбается. – А еще тогда я почувствовала, как она слегка пинает меня.

– Я тоже чувствую, как шевелится ребенок, – говорит Лу и кладет руку на живот, ощущая тепло собственной кожи. – Это поразительно, да?

– В этом чувствуется нечто… первозданное. Помню это ощущение связи между мной и другими поколениями. Я вынашиваю ребенка, как когда-то моя мама, а до этого бабушка.

Именно, думает Лу. Карен коснулась, сама того не подозревая, очень важной темы.

– Вот почему я должна поехать к маме.

– Ммм?

– Сказать ей.

– Господи! – На лице Карен читается ужас. – Она что, еще не знает?

Лу робко отводит глаза.

– Нет, – признается она. – И моя сестра тоже.

Рич сдает задним ходом, чтобы припарковаться перед домом Джуди и Питера. Машин больше, чем обычно, но оно и понятно, сегодня Рождество, вероятно, все, у кого родня в Дейлсе, решили приехать сюда. Неудивительно, городок красивый, можно даже сказать, шикарный. Окруженный высокими холмами, он гнездится на берегу реки Уорф, местный арочный мост притягивает взоры, а еще здесь есть паб, где подают традиционный пятичасовой чай с топлеными сливками и вареньем, церковь, которая может похвастаться довольно многочисленной паствой, и главная улица, на которой каждый дом словно бы сошел с поздравительной открытки. Дом Джуди и Питера – единственное более или менее современное жилище во всей округе, но все равно со следами времени и покрытое лишайником.

Я рад, что мы все-таки приехали, думает Рич. Именно в таком месте и стоит отмечать Рождество, а находиться дома Кэт с ее гормональными перепадами было бы напряженно.

– Знаешь, очень странно, но последнюю пару дней меня перестало тошнить, – говорит Кэт, пока они ждут у двери, позвонив в звонок.

– Правда?

– Ага. Всего неделю назад постоянно мутило. А сейчас нормально себя чувствую. И этот ужасный привкус во рту исчез.

– Отлично.

– Ммм.

В этот момент дверь открывается. Это Алфи или Дом – Рич никогда особо не мог различить, кто из них кто, – парень вроде бы подрос на пару сантиметров с момента их прошлой встречи. В нос ударяют запахи с кухни – брюссельская капуста, жареная индейка, фаршированная каштанами. Живот урчит в предвкушении.

– С Рождеством! – говорит Кэт, входя с двумя огромными пакетами из игрушечного магазина. – Посмотрим подарочки перед тем, как сесть за стол?

– Лу, привет! – здоровается Джорджия, когда Лу наконец удается открыть все замки входной двери. Одному богу известно, почему мать настояла на том, чтобы превратить дом в крепость. Если сравнивать с огромными поместьями вокруг Сент-Олбанс, у них и красть-то нечего.

Сестра Лу стоит на крыльце с мужем Говардом и их двумя детьми, пятилетним Элиотом и двухлетней Аннабель. Джорджия нагружена упаковками подгузников и пакетами с подарками, у Говарда в руках две бутылки вина, а дети явно открыли свои подарки еще утром: Элиот наряжен пиратом, а малышка прижимает к груди куклу едва ли не с нее ростом. Никаких гендерных стереотипов, думает Лу, усмехаясь про себя.

– Заходите.

– А ты когда приехала? – интересуется сестра.

– Вчера поздно вечером. – Лу забирает у них пальто и вешает в шкаф в коридоре. Она знает, что мать ненавидит, когда что-то валяется не на своем месте и мешает проходу. – На поезде.

Она ведет их в кухню, чтобы Говард поставил бутылки. Ирэн в переднике поверх бирюзового костюма занята приготовлением обеда.

– Привет, дорогая! – Она приветствует дочь поцелуем в щеку. – Отлично выглядишь!

На Джорджии приличествующее случаю зеленое шелковое платье, а волосы соломенного цвета завиты. Когда мать наклоняется поздороваться с внуками, Лу думает: «А она ведь почти никогда не целует меня». Ирэн натянуто улыбается Говарду. Вот и со мной она ведет себя так же.

– Можно открыть подарки? – спрашивает Аннабель.

– Пока нет, – отвечает Ирэн. – После обеда, если ты не возражаешь.

И по старшинству, мысленно добавляет Лу.

– Я положу их под елку? – спрашивает Джорджия.

– Будь так добра! Отличная идея! – Ирэн обращается к зятю: – Хочешь выпить?

– Да, пожалуйста.

– Шерри подойдет?

– Отлично.

Готова поклясться, он предпочел бы пиво, думает Лу. Она и сама не прочь выпить. Нервишки шалят, пока она обдумывает, как озвучить новость родным. Ужасно страшно. Не сегодня, решает Лу. Ей хочется сначала сказать матери с глазу на глаз, да и зачем портить малышам Рождество. Не прошло и двух лет с тех пор, как Лу призналась матери в своей ориентации. Одно испорченное семейное торжество уже на счету.

– Я слышал, тебя можно поздравить! – Майк выходит в коридор и заключает сестру в свои медвежьи объятия.

Кэт в шоке, откуда он знает?

– Прости. – Джуди морщится, видя выражение ее лица. – Это я проболталась. Я думала, ты ему уже сказала.

Значит, скрыть от Саки теперь не получится, думает Кэт, и у нее сжимается сердце.

Они перебираются в гостиную. Отец медленно поднимается со своего любимого кресла, чтобы приветствовать их, а мальчишки подныривают под руки Кэт и плюхаются под елку, им не терпится начать разворачивать подарки.

– А где Саки? – спрашивает она.

– Мама в кровати, – сообщает Алфи.

– У нее грипп, – поясняет Майк. – В школе у мальчиков эпидемия.

Итак, женщина, которая никогда не болеет, подхватила вирус, думает Кэт, а вслух говорит елейным голосом:

– О господи, бедняжка. Но она ведь спустится к обеду?

– Сомневаюсь, – говорит Майк. – Ей совсем хреново.

За спиной брата Рич подмигивает ей.

– Вина? – Говард наливает ей в бокал бургундского раньше, чем Лу успевает остановить его.

– Эээ… достаточно, – говорит Лу, поднимая руку. Наверное, лучше не отказываться совсем, иначе она вызовет подозрения. Зять возвращается во главу стола и берет нож и вилку. Мать стоит у его локтя, готовая раскладывать овощи.

– Кому белое мясо, кому с корочкой? – спрашивает он.

Лу рассматривает ореховый батон[43]. Типично: края подгорели. Она никогда не доверила бы Ирэн готовить это блюдо.

– Я сама, – говорит она и встает, чтобы подойти к другому краю стола.

По дороге Лу чувствует прохладу в области талии. Хотя она и носит свободные штаны, внутрь уже ничего не заправить, и топик задрался.

– Господи, – говорит Ирэн, – что-то ты располнела.

Лу садится обратно с тарелкой, задетая этим замечанием. Она чувствует, как краснеет, но, увы, ничего не может с собой поделать. Лу поднимает голову. Сестра смотрит на нее, прищурившись, и от этого она вспыхивает сильнее. Лу сосредотачивается на еде, не понимая, как себя вести в сложившейся ситуации, и даже делает малюсенький глоток вина. Может, если вести себя естественно, это собьет сестру со следа. Ведь в критическом замечании матери о ее внешности нет ничего нового. Лу снова поднимает голову. Джорджия по-прежнему смотрит на нее в упор, даже пристальнее, чем раньше.