Сара Райнер - Две недели ожидания

* * *

Одиннадцать вечера. Адам уснул на диване. Доктор сказал, что Лу нельзя оставлять одну после седативных препаратов, поэтому он решил ночевать у нее и после всех сегодняшних волнений уснул раньше, чем Лу.

Ноутбук все еще шумит на столике, напоминая, что его нужно выключить. Лу открывает крышку, чтобы нажать кнопку выключения, но тут компьютер мигает и оживает. Клип из Ютьюба все еще на экране, застывший на последнем моменте, вместе с нелицеприятным комментарием. Лу не выдерживает и просматривает еще несколько комментариев.

«Странно, что яйцеклетка не повреждается и не вытекает после прокола. Кто-нибудь в курсе, как они выбирают, какую сперму использовать?»

«Лаборанты выбирают под микроскопом. Дефективные сперматозоиды выглядят кривыми, если просто выразиться, и человек с микроскопом выбирает симпатичных, то есть без видимых дефектов, с хорошей подвижностью и т. п. Затем сперматозоидам отламывают хвост, а головку засасывают иглой».

Господи, думает Лу. Очередная жестокость под микроскопом. Надеюсь, это не повлияет на ребенка. Она продолжает читать:

«ЭКО – дар Божий парам, которым не повезло. Какое потрясающее видео!»

«Господь тут ни при чем, хватит уже упоминать Его всуе!»

«Это определенно Божий дар. Столько попыток ЭКО и ИКСИ не увенчались успехом. Если на то Его воля, ваша попытка будет успешной, в противном случае современное лечение не приведет к результату».

Интересно, что бы сказали все эти люди, знай они мою ситуацию, думает Лу. Она подозревает, что когда комментаторы говорили о «парах, которым не повезло», то имели в виду отнюдь не их с Адамом.

Она выключает компьютер, встает, чтобы задернуть занавески. Из окна Лу видит светящуюся лунную дорожку вдоль моря. Луна, яркий круг на безоблачном небе, словно вторит форме яйцеклетки на экране, повторяя ее неидеальную форму и неровности. Жутковато, что сегодня полная луна, и лунный цикл – отражение двадцативосьмидневного менструального цикла, восходящего и убывающего. Когда луна станет полумесяцем, она узнает, был ли весь этот процесс успешным, забеременела она или нет.

Лу вспоминает уроки биологии в школе, представляет, как клетки делятся – две, четыре, восемь – в чашке Петри, за много миль отсюда. Через несколько дней один из эмбрионов, если повезет, достаточно подрастет, чтобы его подсадили Лу.

А пока что ей остается только ждать.

Лу бежит вдоль променада. Адам уехал на работу, а сохранить спокойствие этим утром удастся лишь одним способом. Ее состояние похоже на то, когда она ожидала результатов сертификации на высший уровень. Она помнит, как сидела на ступеньках, ждала почтальона, а ноги тряслись от волнения. Наконец в почтовый ящик с грохотом бросили стопку конвертов, Лу схватила конверт с пометкой «Коллегия Кембриджа» и надорвала его. Совсем как тогда, когда сестра заглянула через плечо, чтобы подсмотреть содержимое письма раньше, чем Лу успела переварить результаты, Адам отправил ей СМС из приемной, чтобы выяснить, есть ли новости. Лу понимает, что он сделал это из добрых побуждений, но ее колотит еще сильнее. Студия кажется невероятно маленькой, вызывает клаустрофобию, стены давят.

Бежать вдоль моря на свежем воздухе, ощущая под ногами брусчатку, куда лучше. И снова на улице тепло и солнечно. На пляже какой-то парень расставляет ряды полосатых шезлонгов, готовясь к очередному рабочему дню. Шлеп, шлеп, шлеп – шлепают кроссовки по ступенькам к пирсу. Лу огибает компанию пожилых туристов, высаживающихся из автобуса, и сбегает с другой стороны. Она чувствует вибрацию мобильного раньше, чем слышит его. Останавливается. Точно. Телефон звонит в сумочке на поясе. Лу рывком открывает молнию.

– Алло?

– Лу? Это снова Иан.

Она тяжело дышит.

– Привет, простите, я на пробежке.

– Ого! Я впечатлен!

Лу вытирает пот изнанкой футболки и идет по хрустящей гальке к морю, подальше от шума машин и любопытных ушей.

– Ну если все получится, то придется отказаться от бега. Что там у нас?

– Четыре ваших яйцеклетки оплодотворились.

– Ох. – Укол разочарования. То есть две уже погибли. По чьей вине? Ее или Адама? Не было ли ошибкой отдать там много. – Значит, у нас потери.

– Обычно коэффициент оплодотворения около семидесяти процентов.

То есть четыре – это не так уж плохо. На ярмарочной площади в конце пирса высоко взлетают качели. Отсюда она видит лишь силуэты людей на аттракционе. Наверное, содержимое их желудков готово исторгнуться. Примерно на таких качелях сейчас качается и сама Лу. Секунда вверх, следующая секунда – вниз, от страха – к облегчению.

Четыре крошки-эмбриона – это потрясающе… Четыре микроскопические маленькие жизни, внутри каждого делятся клетки: тридцать две, шестьдесят четыре…

Между тем Иан продолжает:

– Мы дорастим все их до стадии бластоцисты.

– Хорошо.

Для женщин с кистой и внутренними рубцами в анамнезе, как у Лу, шансы на успешную имплантацию повышаются, если клеткам позволили делиться дальше, а это уже следующая стадия развития. Это значит, придется подождать еще несколько дней, прежде чем эмбрионы можно будет переносить в матку, и – сердце Лу снова сжимается – в процессе еще кто-то из них может умереть…

Но нам нужен всего один, говорит она себе. Всего один.

* * *

– Мам?

– Привет, дорогая.

– У меня новости. Я не могу дозвониться до Рича, он уехал в город на срочную встречу, а мне нужно с кем-то поделиться.

– Да?

– Все наши шесть яйцеклеток оплодотворились! Разве не здорово? Только что звонили из клиники.

– Чудесно! Скажу отцу. – Джуди повторяет услышанное. Видимо, Питер где-то рядом. – И что дальше?

– Снова это чертово ожидание…

– Опять? Господи, как-то оно затянулось.

– Это так мучительно… Теперь их оставили развиваться, прежде чем подсадить мне.

– Вот тебе на! А я думала, что лучшее место для развития ребенка – это матка.

– Разумеется, в конечном итоге.

– Но они же не подсадят всех шестерых?

Кэт смеется.

– Нет, конечно. Максимум двух, но даже двух без особой охоты. При многоплодных беременностях риск осложнений выше.

– Резонно. Природа не создавала нас для такого.

– В любом случае кто бы захотел сразу шестерых? – Она была бы как окотившаяся Бесси.

– Ну да. Даже двое – это много.

Ох, думает Кэт. Звучит как-то иронично. Неужели со мной и Майком было так сложно? Она удерживается от обсуждения данной темы и просто говорит:

– Думаю, все дело в сперме Рича. Здорово, что все оплодотворились. Да и Рич всегда хорошо проявляет себя во время стресса. – Она горда мужем.

– Это правда. – Мать смеется. – Но ведь есть вероятность, что не все эмбрионы выживут, да? Я так поняла, именно поэтому они и забирают столько яйцеклеток.

– Так и есть.

– А что будут делать, если получится больше двух? Меня коробит при мысли, что крошек возьмут и просто выкинут. – Сказано так, будто персонал клиники выбросил эмбрионы в мусорную корзину.

– Они этого не сделают, уж в нашем случае точно.

– Да? Их отдадут кому-то еще?

– Господи, нет!

Неужели Джуди и правда рассматривает такой вариант? Если бы мама не так боялась Интернета, то легко нашла бы там ответ.

– Мы их заморозим!

– Ах! – Пауза. – Правда?

– Да, подсадят самых здоровых, но у нас, возможно, получится больше пары хороших, поэтому, в зависимости от качества, мы может отложить их, если вдруг решим когда-нибудь попробовать снова.

– Эмбрионы правда можно замораживать?

– Да, это практикуется уже много лет. Их осматривают под микроскопом и выбирают те, которые с большей вероятностью переживут процедуру.

– Не думаю, что им полезна заморозка и разморозка.

Иногда ее мама такая старомодная.

– Ты же замораживаешь рыбу и потом ешь ее, – резонно замечает Кэт.

– Это не одно и то же. Мне кажется удивительным, что можно кого-то вернуть к жизни таким способом.

– Да, это потрясающе. Сейчас врачи могут даже отправлять эмбрионы после криоконсервации на другой конец света, а потом использовать их.

– О господи!

– Хотя шансы забеременеть при подсадке замороженных эмбрионов не так велики, но все равно шанс есть.

– Мы и моргнуть не успеем, как уже будем замораживать людей, а потом размораживать их… – Джуди снова улыбается. – Может, стоит заморозить твоего папу? А как долго можно хранить замороженные эмбрионы?

– В некоторых местах до десяти лет, хотя в нашей клинике хранят пять.

Кэт практически слышит, как у матери в голове с шумом проносятся мысли.

– А та девушка, что дала тебе яйцеклетки, не возражает?

Кэт бормочет:

– Нет, она согласна.

Ее терзает беспокойство, что донор может отозвать согласие на использование эмбрионов в любой момент, даже когда они будут заморожены, вплоть до момента переноса. Но она не собирается давать матери поводы для пессимизма. Разумеется, имплантации может не произойти, возможно, им с Ричем потребуется следующий цикл, может, и не один, хотя одному богу известно, что в таком случае делать с деньгами. Кэт отгоняет тревоги прочь. Вообрази, если все получится, думает она, мы могли бы даже завести второго ребенка, родного братика или сестренку первому, например, через пару лет, использовав замороженный эмбрион от нашего донора… Разве это не здорово?!

– Мам?

– Дорогая, что-то случилось?

– Мы потеряли три эмбриона, – всхлипывает Кэт.

– Ох, милая, мне так жаль.

– Нам звонила дама из клиники.

Кэт уверена, что мама сейчас думает «ну я же тебя предупреждала», но ей хватило великодушия промолчать. Она представляет, как Джуди сидит дома за кухонным столом и прикусывает губу. Ей бы хотелось, чтобы мама была сейчас поближе.

– Ты должна была связаться с ними утром, да? – говорит Джуди.