Они подъезжают к автозаправке, съезд в паре сотен метров впереди.

Это смешно, думает Адам, внезапно разозлившись. Если она не хочет, чтобы я принимал во всем этом участие, то я не готов везти ее в Лондон. Я, черт побери, тебе не шофер.

Адам включает поворотник, съезжает на подъездную дорогу, заворачивает на площадку перед автосервисом, заглушает мотор и резко разворачивается.

– В чем проблема? – спрашивает он, не в силах скрыть гнев и огорчение. – Ты не хочешь, чтобы я был отцом ребенка?

* * *

Кэт стоит на крыльце с ключом в руке.

– Пошли! – командует она.

– Да не волнуйся ты так! – Рич спускается по лестнице. – Мне лично только к одиннадцати.

– Сейчас без десяти девять!

– Дорогая! – Он натягивает куртку. – Мы доедем за час с небольшим. Я приеду слишком рано.

– Я не хочу, чтобы ты опоздал на сдачу спермы, – ворчит Кэт.

Хмм, думает Рич. Моя жена никогда не умела ждать, но сейчас, наверное, не время выговаривать ей за это. Она так взвинчена из-за сегодняшнего утра, и если Рич что-то ляпнет по неосторожности, то Кэт сорвется на нем, а Рич и так уже чувствовал внутреннее напряжение.

* * *

Лу в ужасе уставилась на Адама.

– Да ты что!

– Тогда что? – Он в ярости.

– Дело во мне.

– В тебе?

Она вдруг понимает, что плачет. Как ему объяснить? Адам ее почти не знает.

– На, держи, – Адам протягивает бумажный платок.

Лу не из тех, кто плачет по поводу и без, но, похоже, она открыла клапан, котрый держал эмоции взаперти. Лу шмыгает носом и оглядывается по сторонам, до нее доходит вся нелепость ситуации. Они стоят у автосервиса «Техасо», мимо по магистрали с двусторонним движением со свистом проносятся на север автомобили. Перед ними магазинчик, рядом с автоматическими дверями стоит пара корзин с замусоленными цветами, стойка с газетами, шуршащими на ветру, и несколько упаковок угля для шашлыка. У ближайшей колонки какой-то парень в фиолетовой рубашке и брюках заправляет свой «Ягуар», чтобы ехать на работу. Он замечает слезы Лу и в смущении отворачивается.

Лу шмыгает носом и пытается понять, что сказать. Похоже, Адам неправильно ее понял, и лучше все решить сразу.

– Я волнуюсь о том, какой я буду матерью. – Она думает про фото на подоконнике и родителей с их отдельными корневыми системами. – Что, если я окажусь дерьмовой матерью?

– Ох…

– Моя мать – сущий кошмар, – признается Лу, а потом расстраивается из-за своей грубости. – Ну, по крайней мере, она не самый простой в общении человек… как и я.

– Но это не значит, что у тебя не получится, – говорит Адам.

Лу чувствует, что его гнев сходит на нет. Щеки Адама приобретают обычный оттенок.

– Скорее всего, даже наоборот.

Она неуверенно улыбается. У Адама такое доброе лицо, думает Лу, причем не в первый раз. Но мы странная пара. Куда более странная, чем мои родители… Она представляет их себе: мать с губами, сжатыми в тонкую линию в немом неодобрении, отец что-то невнятно мычит. Чаще всего отец понимал Лу лучше, но не хотел нарываться на скандал, вступаясь за дочь. Зачастую больно было совсем не от того, что они говорили, а от того, что делали: мать поднимала брови, глядя на наряды дочери, затем смотрела на отца, если тот был слишком мягок, пожимала плечами, когда Лу пыталась объяснить, что ей что-то нравилось.

Адам наливает себе чаю и делает глоток.

– Помнишь, ты говорила, что хочешь исправить ошибки родителей.

– Я такое говорила?

– Ну, может, не напрямую, но это читалось между строк. Когда мы первый раз болтали в пабе. Если тебя это утешит, то я тоже волнуюсь. Думаю, любой бы волновался. Помнится, моя сестра говорила, что волнение – обычное состояние всех родителей.

– Ну мы пока еще не родители, – возражает Лу. Тем не менее от слов Адама становится легче.

– С твоих слов я понял, что твоя мама довольно неуживчивая дама, но это не значит, что ты совершишь те же самые ошибки. Да и не могла она все делать неправильно, ты-то вполне нормальная выросла, если тебя интересует мое мнение.

– Ох, спасибо. Она не все делала неправильно, – признается она. – Моя мама сейчас пытается наладить отношения, а папа… – Она сглатывает, ощущая, как сильно жалеет, что отца нет в живых. – Он многое делал правильно. – Лу в ужасе от того, как ей тяжело проходить через все это без родительской поддержки.

– Вот видишь! Плюс есть еще кое-что. – Адам широко улыбается. – Моя мама – просто душка. Ну так вот, давай поменяется ролями, очень удачно получается. Я могу взять пример с моей мамы, а ты – со своего папы. Мы же пытаемся уйти от стереотипов.

Лу наблюдает за парнем в фиолетовой рубашке, когда тот проходит мимо них к своей машине, все еще отводя глаза. Она снова вспоминает об Ирэн, о пропасти между ними.

– Ты правда думаешь, что я буду хорошей мамой?

– Я думаю, ты будешь потрясающей мамой.

– Почему ты так уверен?

– Я не уверен, – говорит Адам, – но надеюсь, что разбираюсь в людях, и не пошел бы на это, если бы так не думал.

Лу вытирает глаза. Приятно услышать от Адама такие слова.

– Начнем с того, что не стала бы донором яйцеклеток, если бы не была хорошим человеком.

– Спасибо. – Она улыбается.

– А ты… – Адам смотрит на нее. – Ты согласна, чтобы я стал отцом?

– Ну конечно.

– Фу! – Он хлопает ее по колену и протягивает крышку от термоса. – Закрути-ка, пожалуйста. А теперь, леди Пенелопа, если вы не возражаете, Паркер[35] должен снова выехать на дорогу, а то мы опоздаем на прием.

30

– Я вам сообщу, когда придет врач, – говорит девушка-администратор.

Лу оглядывает фойе. На диване сидит китайская пара. Ха, мы точно узнаем, если наши образцы перепутают, думает Лу. А потом ругает себя за то, что становится параноиком.

Вскоре к ним присоединяется доктор Хассан.

– Сегодня важный день!

Розовато-лиловая рубашка накрахмалена до хруста и отглажена, а седые волосы только что причесаны.

– Да, – хором отвечают Лу и Адам.

– Нужно подготовить вас к действу, – обращается доктор Хассан к Лу, а потом к Адаму: – Я так понимаю, вы с нами не пойдете.

– Я бы с радостью, если ты захочешь, – говорит Адам Лу, – но ты ведь отказалась?

– Уж лучше я сама, если не возражаешь. – Адаму можно колоть ее в живот, но операция – куда более интимный процесс.

– Она скоро вернется, – продолжает доктор Хассан. – Поскольку мы используем вашу замороженную сперму, то можете пока пойти погулять.

Как только Адам уходит, доктор Хассан провожает Лу в отдельную палату с одной кроватью и закрывает дверь.

– Прошу вас, – говорит он, указывая на кресло и пододвигает второе.

Лу сообщает:

– Адам мне не партнер.

– Я помню. Но каждая женщина, как я выяснил, по-своему выстраивает поведение с донором. – Судя по его выражению лица, их с Адамом договоренность вовсе не кажется ему необычной. – Я расскажу вам, как будет проходить процедура.

Лу кивает.

– Через полчаса мы сделаем вам внутривенную анестезию.

– Я буду что-то чувствовать?

– Ничего. Хотя это и не такая сильная анестезия, как обычно, поэтому вы будете в сознании на протяжении всей процедуры. Мы поместим во влагалище ультразвуковой датчик, затем введем тонкую иглу прямо в овариальные фолликулы, как называются пузырьки, которые содержат яйцеклетку… – Лу кивает, поскольку уже хорошо подкована в медицинских терминах, – и аккуратно пунктируем яйцеклетки.

– У меня там целые гроздья фолликулов, судя по последнему УЗИ. Вы из всех извлечете яйцеклетки?

– Обычно можно пунктировать яйцеклетки из большинства крупных фолликулов. Мы изучим их в лаборатории, чтобы получить представление об их зрелости, и сообщим вам сегодня, но чуть позже.

– Понятно.

Пока врач обрабатывает руки, Лу загадывает про себя желание: «Пожалуйста, пусть их будет много. Я хотела бы отдать реципиенту как минимум пять яйцеклеток».

* * *

– А что, если у нее не возьмут достаточно яйцеклеток, чтобы хватило и нам? – беспокоится Кэт, когда они переезжают через перекресток с Вигмор-стрит.

– Возьмут, – говорит Рич. – Врачи же оценили количество во время УЗИ.

Они подъезжают к клинике. Элегантные георгианские фасады высятся с обеих сторон. На крыльце Кэт останавливается и поднимает голову. Все в этом здании кажется симметричным: кованые перила, обрамляющие ступени, вымощенные белой и черной плиткой, колонны, возвышающиеся слева и справа от блестящей красной входной двери, классические окна на всех четырех этажах. Даже алые герани и плющ в оловянных ящиках для растений за окном идеально сочетаются друг с другом. Видимо, у ее донора будут осуществлять забор яйцеклеток сегодня. Интересно, думает Кэт, может, она в эту самую минуту внутри, за одной из тюлевых занавесок.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – спрашивает она у мужа.

– Не знаю, любимая. Слушай, тебе необязательно идти внутрь. Давай я пойду и все сделаю, а ты пока прогуляешься по магазинам или еще где-то, а потом встретимся?

Резонно. Скорее всего, клиника не приветствует ее нахождение здесь, администратору, наверное, даже придется ее выставить, учитывая, что анонимность – часть программы и они с донором не должны встречаться. В любом случае Кэт слишком нервничает, чтобы усидеть на месте. Ей и самой хочется отвлечься.

– Хорошо… встретимся через… через час?

– Думаю, да. А где?

Она говорит первое, что пришло на ум:

– В «Топшоп»?[36] – Рядом со станцией «Оксфорд-серкес» есть гигантский магазин этой сети, но Рич, кажется, не в восторге, да и сама Кэт, если подумать, не в настроении смотреть на шмотки. – Ладно, давай в кафе в «Джон Льюис»[37]. В полдень.

Она пересекает сады на Кавендиш-сквер, и над ней нависают огромные серые фасады универмага.

Если зайти с заднего входа, то можно избежать толчеи, думает она.