Разразится скандал. Но они выдержат его. Для этого он и женится на леди Пенелопе.

— Через месяц я женюсь, Джорджиана. Это уменьшит… интерес к твоей ситуации.

Она невесело засмеялась.

— Саймон, даже королевская свадьба не уменьшила бы интереса к «моей ситуации».

Не обратив внимания на слова сестры, он направился к двери, желая поскорее уйти из этой комнаты, — прежде она казалась такой просторной и радушной, но сейчас вдруг сделалась ужасно тесной и душной.

Но тут сестра заговорила:

— Саймон, нигде не написано, что ты обязан нести это бремя. Тебе не обязательно жениться на ней.

Разумеется, обязательно! Ведь он герцог Лейтон, человек, рожденный нести бремя одного из самых древних и почитаемых аристократических титулов. Всю свою жизнь он готовился к тому моменту, когда честь и долг окажутся превыше всего.

Но какая же честь в том, что он сделал с Джулианой в конюшне и в парке? Да и в этой комнате…

Его охватил жгучий стыд, но он все же пробормотал:

— Это не обсуждается. Я женюсь на леди Пенелопе.

Да, он сделает то, что должен сделать.

Саймон нашел старого друга в кабинете графа Реддича.

Дверь была открыта, но он все-таки постучал по дверному косяку и дождался, когда Сент-Джон жестом пригласит его войти. Переступив порог, герцог устроился во вместительном кресле по другую сторону огромного письменного стола красного дерева.

— Тебя можно принять за титулованную персону. Ты прекрасно смотришься за этим столом, — заметил он.

Ник поднял глаза от пухлого гроссбуха и с улыбкой проговорил:

— Графу всего десять, и он сейчас в школе. Так что, думаю, он не станет возражать, если я посижу в его кресле, пока он не будет готов сам в него сесть. — Ник откинулся на спинку кресла. — А вот хозяйка дома… Она раздражается, когда я пользуюсь ее столом.

— Почему бы в таком случае не приобрести стол и для себя?

Сент-Джон ухмыльнулся.

— Когда она раздражается, нравится мне гораздо больше.

Саймон сделал вид, что не услышал неприличного подтекста.

— Я бы хотел поговорить о своей сестре.

— Отлично. А я бы хотел поговорить о своей. — При этих словах собеседника Саймон оцепенел, а Сент-Джон добавил: — Изабель считает, что между вами что-то есть. А она всегда права. Ей-богу, это просто невыносимо.

— Между нами ничего нет.

— Неужели?

— Да, ничего нет. — Герцог старался, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. Надеясь, что ему это удалось.

— Мм… — Ник снял очки и бросил их на стол. — Ну что ж… Тогда давай поговорим о леди Джорджиане.

Саймон с облегчением пробормотал:

— Рад, что хоть кто-то в этом доме помнит о положении моей сестры.

Брови Ника взлетели вверх.

— На твоем месте я был бы поосторожнее, Лейтон.

Саймон тихо выругался, а Ник спросил:

— Так чего же ты хочешь, Лейтон?

Чего он хотел?.. Хотел, чтобы все стало так, как было раньше. Чтобы Джорджиана мирно и беззаботно спала в своей постели в их поместье. И хотел освободиться от ноши, которую носил с тех пор, как получил герцогство. Кроме того…

Разумеется, он хотел Джулиану. Но, увы, она не могла ему принадлежать.

Поэтому он попросил о том, о чем мог попросить.

— Я хочу, чтобы Джорджиана была в безопасности. И Кэролайн, малышка… Хочу, чтобы они обе были в безопасности.

Ник кивнул.

— Здесь они в полной безопасности.

Герцог в смущении откашлялся.

— Ну… тогда скажи, сколько тебе нужно.

Ник решительно покачал головой:

— Нет, Лейтон! Ты достаточно дал нам за последние полгода. Больше, чем необходимо.

— Больше, чем ты ожидал?

— Что ж, должен признаться… После того как ты в ярости ворвался сюда, когда узнал о положении своей сестры, мы не ожидали, что ты станешь благотворителем Минерва-Хауса.

Он сделал это из чувства вины. А Джорджиана… Она до смерти боялась сказать ему, что беременна. А потом в слезах умоляла простить ее и защитить.

Он тогда ушел ужасно злой на сестру. И вернулся в Лондон с отчаянным стремлением сохранить доброе имя семьи. Поэтому сделал только то, что мог сделать для сестры: послал деньги. Очень крупную сумму.

— Они моя ответственность, — заявил герцог. — И я продолжу заботиться о них.

Ник долго и пристально смотрел на него, потом кивнул:

— Ладно, хорошо. Полагаю, ты делаешь то, что считаешь нужным.

— Ты дашь мне знать, если что-то… если ей что-нибудь понадобится?

Ник снова кивнул:

— Да, конечно.

— Ты хороший друг, Сент-Джон. — Впервые в жизни Саймон произнес такие слова. И впервые он признал дружбу чем-то большим, чем выпивка в клубе или фехтование в тренировочном зале.

Сам удивившись своей сентиментальности, герцог снова смутился. Его собеседник тоже удивился и проговорил:

— Ты на моем месте сделал бы то же самое, разве не так?

Эти слова ошеломили Саймона. Да, наверное, сделал бы. Сейчас. Но до недавнего времени мог и не сделать.

Что же изменилось?

Ответ был ясен, но он не мог признаться в этом даже самому себе, тем более Нику.

— А теперь, когда этот вопрос улажен… — Ник взял со стола бутылку бренди и наполнил два стакана золотистым напитком, — может, вернемся к вопросу о Джулиане?

«Нет! Она и так занимает все мои мысли», — подумал Саймон. Взяв стакан, он пробормотал:

— Да говорить-то особенно нечего…

Ник сделал глоток и с усмешкой сказал:

— Будет тебе, Лейтон. Ты забыл, с кем говоришь. Почему бы на сей раз не сказать мне правду? Я знаю, что мой брат тебя ударил. Знаю, что моя сестра пришла чуть ли не в неистовство, когда подумала, что здесь твой ребенок. Ты действительно хочешь, чтобы я сделал Собственные выводы?

Саймон молчал. Ник же снова откинулся на спинку кресла и спокойно продолжил:

— Что ж, тогда я скажу все, что думаю. Я думаю, что ты уже извелся из-за ситуации, в которую попала твоя сестра. И думаю, ты сделал предложение леди Пенелопе в какой-то безумной уверенности, что этот твой брак сможет как-то притушить скандал, связанный с Джорджианой. Но полагаю, ты понимаешь, что совершил ошибку, решив жениться наледи Пенелопе. И, наверное, моя сестра уже все тебе объяснила.

Саймон невольно сжал кулаки, и Ник, заметив это, криво усмехнулся.

— Можешь ударить меня, старый друг, но уверяю тебя, легче от этого не станет. И слова мои не станут менее правдивыми.

Саймону, наверное, следовало бы поразиться проницательности Ника. Но если подумать… Трудно ли на самом деле увидеть правду?

Он ведь вел себя с ней как дурак. То есть это она сделала из него дурака… Более того, она заставила его страдать и желать невозможного. Желать того, чего он не мог иметь.

Но Нику не обязательно об этом знать.

Герцог молча пожал плечами. А Ник едва улыбнулся и добавил:

— Ты же понимаешь, что не сможешь этого избежать.

Саймон притворился, что смахивает невидимую пылинку с рукава сюртука. Напустив на себя скучающий вид, изображая безразличие, хотя сердце его колотилось в безумном ритме, он спросил:

— Ты о чем?

— О тех чувствах, которые она в тебе вызывает.

— А кто сказал, что она вызывает во мне что-то, кроме раздражения?

Ник рассмеялся.

— Того, что ты точно знаешь, о ком я говорю, вполне достаточно. И тебе еще многое предстоит узнать о нашей семье.

Герцог в раздражении фыркнул.

— Я и так уже чересчур много узнал о вашей семье. Полагаю, с меня достаточно.

— Ты можешь сколько угодно изображать надменного герцога, Лейтон, но это ничего не изменит. — Ник поставил свой стакан, встал и направился к двери. Но прежде чем открыть ее, обернулся. — Полагаю, бесполезно просить тебя держаться от нее подальше, не так ли?

Мысль о том, чтобы не приближаться к Джулиане, казалась невыносимой.

Но все же Саймон произнес:

— Почему же? Вовсе нет.

Ник снова усмехнулся. А герцог спросил:

— Ты мне не веришь? — При этом он прекрасно понимал: лорду Николасу Сент-Джону следовало бы выгнать его из дома немедленно, дабы защитить свою сестру.

— Нет, Лейтон, я тебе не верю, — ответил Ник, открывая дверь.

— Но если ты считаешь, что я представляю опасность для твоей сестры, то почему же тогда позволяешь мне здесь остаться?

Ник снова повернулся к нему. И Саймон увидел кое-что в голубых глазах друга, так похожих на глаза Джулианы. Увидел… сочувствие.

— Ты не представляешь для нее опасности, Лейтон. — Саймон промолчал, а Ник продолжал: — Ты слишком осторожен, слишком осмотрителен. Джулиана не вписывается в твою идеальную непорочную жизнь. Ее по пятам преследуют скандалы — как и всю нашу семью. И уже только одно это не позволит тебе прикоснуться к ней.

Саймону хотелось возразить, хотелось закричать, что его безумно влечет к Джулиане. Но прежде чем он успел заговорить. Ник добавил:

— Не лишай ее счастья, Саймон. Быть может, тебе самому оно не нужно, но ты знаешь, что она его заслуживает. И она может составить хорошую партию.

Кому-то другому… от этой мысли боль и злость захлестнули Саймона.

— Ты говоришь так, будто кто-то готов сделать ей предложение, — проговорил герцог и тут же увидел, как в глазах друга вспыхнул гнев.

— За эти слова мне бы следовало задать тебе хорошую трепку, на которую ты таки напрашиваешься, Лейтон. Ты думаешь, что если сам никогда не осмелишься рискнуть своей драгоценной репутацией, то нет других, тех, которые выстроятся в очередь, чтобы заполучить руку и сердце Джулианы?

Разумеется, были и такие. Ведь она умная, сообразительная, обаятельная… и завораживающе красивая. Но Саймон не успел признать это, так как Ник вышел из комнаты и тут же закрыл за собой дверь, оставив друга в одиночестве.