– Вот и еще одно лето подходит к концу, – вздыхает Эрл от стойки регистрации.

Я киваю и, обернувшись, отрываю от стены свой плакат. По углам на кнопках остаются маленькие белые обрывки.

– Я тут слышал, что ты недавно заходил в магазин спортивных товаров, – говорит он, облокотившись на стол. Из-под его бороды стального цвета расползается улыбка.

Я пожимаю плечами и киваю, комкая плакат:

– Никогда не угадаешь, когда доведется погонять шайбу на озере.

– Только на озере?

– Ну, я думаю, с мечтами о большом хоккее можно распрощаться. Я уже давным-давно не практиковался. Но любовь-то никуда не денешь, и отворачиваться от нее не надо. А я люблю хоккей. Правда, по-настоящему люблю.

– Хм. А я вот насчет тебя надежды не теряю.

Я с усмешкой кидаю скомканный плакат в мусорную корзину. Трехочковый, думаю я, как и любой, кто притворяется баскетболистом. Я опять чувствую персиковый запах мыла и кожи. Ох, как же ее не хватает.

– Знаешь, я тут подумал, твои тренинги – не такая уж плохая идея. Для тебя самого уж точно. – Эрл кидает на меня многозначительный взгляд.

Я отнекиваюсь, но он трясет головой:

– Жаль, что плечо повредил. А так бы еще кого-нибудь потренировал после той баскетболистки. Ну ничего, может, следующим летом.

Я невольно оглядываюсь на почтовый ящик, который недавно проглотил мою открытку.

– Ага, – улыбаюсь я во весь рот. – Может, в следующем году.

Челси

Подбор мяча

Полтора дня уходит на то, чтобы запихнуть в машину все, что я купила для жизни в общежитии. Закончив, я с грохотом захлопываю багажник и отряхиваю пыль с ладоней.

– Тебя точно не надо отвезти? – спрашивает мама. На ее лице читается беспокойство.

– Мам. Мобильный, навигатор, и это я молчу про полторы тысячи карт, которые ты запихнула в бардачок. А еще я уже бывала в Спрингфилде. И его видно из дома.

Я целую их на прощание (в семидесятый раз), даже Брэндона. По крайней мере, я пытаюсь его поцеловать, но он вместо этого толкает меня в плечо. Младшие братья, видимо, никогда не вырастают…

Я проскальзываю за руль, пристегиваюсь и кричу:

– Напомните Царапке, что я навещу его через пару недель.

Не могу больше прощаться. Завожу мотор и потихоньку отъезжаю от дома.

Брэндон в своем привычном амплуа безразличного младшего брата сходит с тротуара и забирает письма из почтового ящика. Папа с мамой стоят на обочине и машут мне.

Я неспешно еду по улице. Других машин не видно, и я останавливаюсь у знака «стоп», пытаюсь отдышаться и стряхнуть с себя грусть прощания. Поправляя зеркало заднего вида, я вижу в отражении Брэндона. Он несется ко мне, размахивая над головой письмом.

– Челси! Подожди, подожди!

Я жду, высунув голову в окно.

– Ну что там?

– Посмотри, что тебе пришло!

Я выхватываю из его рук открытку; на ней стоит марка Бодетта. На фотографии изображена я сама. Тот самый кадр, когда Клинт щелкнул меня с моим судаком. На обратной стороне коряво напиcано: Ты выиграла! Самый крупный улов сезона! Бесплатная неделя на курорте! Увидимся следующим летом. Клинт.

– Ты такая крутая! – говорит Брэндон. – Спасибо тебе! Осталось всего десять месяцев до нового турне «Обитателей днища»!

Он убегает с торжествующими воплями и не утихает до самого дома.

Я не могу оторвать глаз от открытки. Подняв, наконец, взгляд, я вижу в зеркале заднего вида свое отражения. И улыбаюсь: мне нравится увиденное. Я опускаю щиток и цепляю открытку под прищепку, где уже висит моя фотография венерина башмачка. Я думаю с улыбкой: два поздних цветка наконец решили раскрыть лепестки.

– Сердце – самый надежный компас, – бормочу я, глядя на почерк Клинта.

Машина снова трогается. Я прикладываю палец к губам: они складываются в улыбку. Я уже представляю себе, как будет выглядеть Клинт, когда мы в следующий раз увидимся. Солнце запляшет на водах озера, когда он будет грести в своей лодке к доку. Ко мне.

Мое тело звенит, предвкушая все то, что я точно не смогу забыть за десять месяцев. Я выезжаю к дороге на старую мельницу, еду мимо «Белого сахара» и пиццерии на холме, мимо всех новых заведений, которые продолжают сменять друг друга.

Это правда, думаю я, пристально вглядываясь в старинные каменные фасады. История нас не покидает. Но она остается с нами не для того, чтобы терзать, мучить воспоминаниями о том, что никогда не повторится. История – это то, кто мы сейчас. Если закончилась одна глава жизни, это не значит, что все ушло безвозвратно. Баскетбол навеки остался у меня внутри, в самых костях. А Клинт – в моем сердце…

Я ускоряюсь и выезжаю на магистраль, которая приведет меня в Спрингфилд. Высовываю руку из окна. Воздух заполняется диким воплем чистого восторга, и километры на счетчике бегут один за другим. Растет расстояние между мной и домом моего детства.