Холли Шиндлер - Две недели до любви

Но Миннесота – это еще и Брэндон, который злобно таращится на меня из дверного проема. Который трясет головой, когда я напеваю, расчесывая волосы.

– Не считай меня за дурака, Челс, – говорит он. – Я знаю, что происходит.

– А что происходит? – спрашивает папа, трусцой пробегая по залитому солнцем коридору в ванную. На глаза ему падает тень от козырька бейсболки с эмблемой курорта.

– Походы, – нараспев отвечаю я.

– Ага, походы, – бормочет Брэндон. – Если бы.

Папа недовольно хмурится:

– Вы что, не тренируетесь с Клинтом?

– Еще как тренируются, – причитает Брэндон. – Дело не в этом.

– Ты о чем? – рассерженно рявкает папа. Внезапно у меня в памяти всплывают все те жестокие и несправедливые слова, которые он наговорил мне вечером после фестиваля.

– Ни о чем, – огрызаюсь я. Мне хочется накричать на него, спросить, почему он ведет себя так, словно я испортила ему жизнь. Но меня зовет мама: Клинт уже стоит у двери. Папа просто исчезает, как и обычно по утрам.

Мы все исчезаем: убегаем из коттеджа, направляясь каждый по своим делам. Чехол от гитары стучит по перилам, и Брэндон бормочет слово «походы», проходя мимо Клинта. Он идет репетировать.

Но кому какое дело до папы с Брэндоном. Я не дам их тупому осуждению испортить такой прекрасный день. Особенно сегодня: утро в Миннесоте расцвело ярче венерина башмачка. Я ныряю под тень деревьев; черные волосы Клинта щекочут мне щеки, а его губы скользят по шее.

– Пойдем к водопаду, – шепчет он мне на ухо. – За твоим коттеджем. Там мы будем одни, обещаю.

Мы уже на полпути, когда у меня звонит телефон. Я положила его в карман утром, просто чтобы показать Брэндону, что все в полном порядке. С чего он вдруг заработал? И почему именно сейчас?

Это сообщение от Гейба. «Поверни телефон, чтобы прочесть: 8». Я следую указаниям, и восьмерка превращается в знак бесконечности.

Словно удар под дых. Я не хочу испортить себе впечатление от водопада всеми этими чувствами.

Я хватаю Клинта за руку и увожу его дальше в тень. Легонько толкаю его в высокую траву.

Наши тела сплетаются в летнем разнотравье. Клинт переворачивает меня на спину, и я замечаю, как от жаркого солнца в его волосах появляется отблеск металла. Мой взгляд перемещается дальше: вот знакомые лиловые цветочки с желтыми языками. Паслен. Совсем как у мельницы дома.

Словно Гейб нарочно посадил их тут, чтобы напомнить мне: все не заканчивается Миннесотой. Мне придется вернуться домой.

Тупой Гейб. Тупой паслен. Я закрываю глаза и больше не чувствую ничего, кроме прикосновений Клинта.

– Треті — Я стучу в дверь обеденного зала. – Тебе ведь сегодня «Пескарь» не нужен, да?

«Пескарь» – это лодка, которую мы с Грегом и Тоддом купили в складчину пару лет назад.

Грег, положив бургер на тарелку, вытирает рот тыльной стороной ладони.

– А что?

– Ночная рыбалка.

– А почему бы тебе не взять один из катеров Эрла? – вступает в разговор Кензи. Я поворачиваюсь: она стоит в дверях магазина сувениров и смотрит на меня со скептицизмом во взгляде.

Грег перестает жевать и присоединяется к игре в гляделки.

– Потому что у меня… такая… маленькая группа, что катер брать просто глупо, – объясняю я. Однако голос у меня дрожит и чуть не срывается на писк. Врать я никогда не умел.

Грег пожимает плечами: ему все равно, правду я сказал или нет.

– Я не против, – отвечает он. – «Пескарь» стоит на пристани, первый от главного здания.

Он пихает остатки бургера в рот.

– Что-то тебя в последнее время не видно в «Заводи», – сообщает мне Кензи, входя в обеденный зал. Дверь в сувенирный магазин со вздохом закрывается.

Грег снова перестает жевать и искоса смотрит на меня.

– Ну и что? – говорю я. – Грег вот тоже поедает какой-то вшивый бургер, а ведь мог бы и у моей мамы поесть.

– Брэндон тащит меня на сцену сразу, как только я вхожу в дверь, – с набитым ртом жалуется Грег. – Если не поем сейчас, то весь вечер буду голодным.

– Все спрашивают, почему ты не появляешься, – настаивает Кензи. – Ну, в «Заводи».

– Денно и нощно слежу за тем, чтобы клиенты были счастливы, – тупо отвечаю я.

Чтобы доказать свои благие намерения, я скрываюсь в дверях склада и возвращаюсь с парой удочек. Демонстрирую их зрителям, перебрасывая из руки в руку, и бегу наружу. Пробегаю мимо «Пескаря»; закатное солнце окрашивает озеро в оранжевый. Я направляюсь в коттедж номер четыре. Я и правда собираюсь отвезти Челси на озеро, но рыбалка в планы не входит. В мыслях у меня скорее прекрасная женщина под лунным светом и долгие поцелуи, которых никто не увидит.

Я только собираюсь постучать, но Челси уже распахивает дверь. Ее улыбка становится натянутой: коттедж заполняет вопль Брэндона.

– Ночная рыбалка?!

– Подожди минутку, – просит меня Челси, когда я захожу внутрь. Она пихает Брэндона в коридор, с глаз долой.

Они что-то злобно шипят друг другу. Я переминаюсь с ноги на ногу в прихожей. Жаль, что телевизор выключен; так бы я не слышал их ссоры.

У меня взмокают подмышки, когда я слышу, как Брэндон насмехается над оправданиями Челси. А вдруг родители тоже дома и все слышат? Ночная рыбалка. Теперь мне и самому кажется, что это очень глупая идея.

– Надеюсь, вы тоже повеселитесь сегодня, – наконец выкрикивает она звенящим голосом. Она тоже плохо умеет лгать. Может, даже хуже, чем я. Она выходит ко мне; на ней джинсовые шорты, открывающие ее привлекательные ноги. Даже отсюда я чувствую ее запах и вспоминаю, каково держать в своих грубых руках ее нежное, мягкое тело.

– Забыла свои снасти, а, сестренка? – ядовито подмечает Брэндон, пронося гитару в гостиную.

– Спасибо, Брэндон, я об этом позаботился. – Моя ложь звучит просто жалко. – Довезти тебя до «Заводи»?

Я предлагаю это в надежде усыпить его подозрения, хотя само предложение абсолютно абсурдно. Если мы с Челси и правда собираемся рыбачить, то везти его до самого Бодетта и обратно нам будет очень неудобно.

– Забей, – бормочет Брэндон. – Меня отвезут.

– Если что, Грег сейчас в главном здании… – тупо объявляю я.

– Я в курсе, – сообщает мне Брэндон. – А ты думал, кто меня повезет?

– Ты это… передай привет Тодду, – делаю я еще одну попытку. Но Брэндон только головой трясет.

– Слушайте, ребята, я все понял. Обо всем.

– Хватит, – одергивает его Челси. Его шаги стучат по гостиной.

– Вы точно не хотите с нами? – спрашивает из другой комнаты ее мама.

– Все едут в «Заводь» слушать Брэндона, – сообщает мне Челси. Появляется ее отец, и она вся как-то сжимается.

Мне очень неловко находиться здесь, когда между ними такое напряжение. И мне хочется как-то все уладить. Я выпаливаю:

– Челси уже целую вечность просит, чтобы я взял ее порыбачить ночью, – и показываю удочки.

– Ночная рыбалка… – задумчиво говорит ее отец, глядя на меня с выражением «что между вами происходит?».

Отличная мысль, Клинт, поздравляю я себя. Вот уж уладил вопрос так уладил.

Это просто фарс. И, возможно, папа это понимает. Может, он думает то же, что и Брэндон. Может, теперь он обо мне еще худшего мнения, чем до каникул. А это вообще возможно?

Я переминаюсь с ноги на ногу. Мои нервы на пределе. Когда уже они все уйдут? А может, они ждут, пока я сама уйду? Кстати… насколько серьезно мы с Клинтом решили притворяться сегодня? Нам правда придется грести в лодке на середину озера? Разве мы не собирались просто побыть наедине? У меня в мыслях всплывают миллионы вариантов того, что мы с ним сможем сделать, оказавшись вдвоем посреди вод озера…

Клинт широко улыбается мне, и улыбка разрывает напряжение в комнате, как вилка разрывает плотную текстуру бисквита.

– Эй, Челс. Можно мне чего-нибудь попить перед дорогой? Я сегодня уже на две рыбалки с туристами ходил, и солнце жарило как бешеное…

– Конечно. – Я ужасно рада, что могу что-то сделать. – Чай со льдом подойдет?

– Да, особенно если льда будет больше, чем чая.

Мы с Клинтом идем на кухню; мама в последний раз желает нам хорошего вечера, и три пары ног с топотом спускаются с крыльца.

Я наливаю ему маминого травяного чая (кубики льда оплывают по краям) и думаю о том, как злобно посмотрел на меня только что папа.

– Он хочет говорить с тобой, Челс. Он просто не знает, как.

– Не моя проблема, – огрызаюсь я, возвращая кувшин на столешницу. – То, что случилось на площадке, случилось со мной. Это был мой несчастный случай. Не его. Это мне надо учиться жить с этим, а не ему. И если уж мы об этом… он не знает, как разговаривать со мной? Я тот же самый человек, каким была…

– Нет, не тот же самый, – говорит Клинт, подходя ко мне сзади. Кто тут что-то сказал о жарком солнце? Клинт сейчас напоминает обогреватель.

– Спасибо, – бормочу я. – Это успокаивает.

– Ты не стала хуже, Челс. Но ты – не та, кого он знал. Так не бывает. С тобой случилось нечто такое, что в корне поменяло твою жизнь. Может, вам нужно будет заново познакомиться.

– Если бы он ценил меня не только за спортивные достижения, то не пришлось бы.

– Я не думаю, что Брэндона он любит меньше, потому что Брэндон не играет в баскетбол.

– Брэндон играет на гитаре.

– Это не соревнование, Челс. Это разговор. Помнишь, как это бывает? – Он кладет руку мне на предплечье, и я не чувствую прикосновение его кожи – только раскаленные солнечные лучи. – Тебе необязательно побеждать в разговорах. Хотя мне нравится твой боевой настрой.

Я поворачиваюсь и кладу руку ему на грудь. От него исходит такой жар летнего дня, что прикоснуться к нему – все равно что зайти в озеро, раскрыть ладонь и поймать ослепительный солнечный зайчик, какие пляшут в полдень на воде.