Барбара Картленд - Дважды венчанные

— Положите руку мне на плечо, — предложила Тереза, — и оставьте свою гордыню; вы очень утомились за день, к тому же ночное происшествие явно не прибавило вам сил.

— По правде говоря, это вам следовало бы плакать на моем плече, а мне вас успокаивать. — Гарри поднимался по лестнице, с трудом переводя дыхание.

— Я так и поступлю, когда вы почувствуете себя лучше, — пообещала Тереза, — но сейчас я не могу быть кроткой и слабой женщиной, какой вы хотите меня видеть.

Гарри хмыкнул.

Они молча шли по коридору. Дойдя до спальни Терезы, услышали, как лает и царапается Руфус.

— Я запер его, — тихо промолвил Гарри, — на тот случай, если бы, как я и подозревал, внизу оказались грабители, чтобы он не рванулся к ним.

— Уверена, так бы он и сделал, ведь они напали на меня. Руфус — очень храбрый пес.

— И у него очень храбрая хозяйка, — заметил Гарри.

Они остановились у его спальни. Тереза открыла дверь и обратила внимание на зажженную свечу у изголовья кровати.

— Скорее всего нянюшка поднимется посмотреть, выполнено ли ее требование, — сказала девушка. — Ложитесь-ка лучше поскорее в постель.

— И вам стоит поступить так же. Благодарю за спасение дорогих моему сердцу вещей. И опять вы мне дани повод чувствовать себя обязанным вам.

— Мы поговорим обо всем завтра.

Тереза смотрела, как он, немного пошатываясь, подошел к кровати.

Потом она закрыла дверь и побежала к себе.

Там Руфус уже готов был высадить дверь.

Она схватила его на руки, и он радостно завилял хвостом.

— Все хорошо, все хорошо. Ты спас меня, умный мой пес. Это ты разбудил графа, и на самом деле это ты сберег картины и табакерки, — приговаривала Тереза, сжимая своего любимца в объятиях.

Потом она отпустила его и, сняв халат, забралась в постель, куда вслед за ней запрыгнул Руфус, чтобы улечься подле нее.

«Всегда происходит то, чего меньше всего ожидаешь, а Гарри услышал меня, потому что я этого очень хотела, и это так замечательно и удивительно».

Она мысленно позвала Гарри, и он ее понял.

Она стала думать, что еще несколько дней после случившегося он, конечно, будет не в состоянии отправиться в Лондон. Возможно, такое страшное происшествие обернется для него благом. — Благодарю тебя. Господи, — прошептала она истово, — за спасение картин и табакерок графини. Пожалуйста, сделай так, чтобы Гарри остался в поместье… Пожалуйста… Прошу тебя…

Так, молясь и надеясь, она не заметила, как заснула.

Двумя днями позже Гарри спустился к ленчу и объявил, что после полуденного отдыха тоже будет обедать в столовой. Это известие привело миссис Доусон в неописуемое волнение.

Она твердо решила побаловать его всякими вкусностями, которые он обожал еще мальчиком.

Слуги так суетились и радовались, что это сказалось на настроении Терезы.

Она надела самое симпатичное платье, из тех, которые графиня подобрала ей для выхода в свет.

Спускаясь к обеду, Тереза предполагала, что этот вечер будет последним наедине с Гарри.

Интуиция подсказывала ей — он решительно настроен на отъезд в Лондон, хотя не могла бы определенно сказать, откуда взялись у нее такие мысли, ведь он не произнес ни слова на этот счет.

Просто ее не покидало ощущение, будто Гарри что-то задумал, и, по всей видимости, задуманное касается Камиллы Клайд.

Тереза застала его в гостиной. Он был в вечернем костюме и выглядел столь привлекательно, что сердце бешено заколотилось в ее груди, а по мере того как она приближалась к Гарри, казалось, вот-вот выскочит наружу.

— Сегодня особенный вечер, Тереза, — сказал он.

— Потому что вы наконец-то обедаете внизу?

— Потому что я поправился. А после обеда я хочу рассказать вам о своих намерениях.

Тереза со страхом посмотрена на него, но ничего не спросила.

Когда Доусон объявил, что обед готов, Гарри предложил ей свою руку.

В столовой зажгли свечи, Доусон расставил на столе самые изысканные позолоченные приборы и столовое серебро, а обслуживали их лакеи в шикарных ливреях.

Тереза подумала, что вряд ли можно представить более романтическую обстановку.

И еще, если этот вечер наедине с Гарри действительно окажется последним, она навсегда запомнит каждую его секунду.

Она оценила его усилия казаться милым и развлекать ее забавными историями о службе в оккупационных войсках, над которыми она весело смеялась.

Прежде чем Доусон и лакеи удалились по завершении обеда, Гарри попросил налить ему немного бренди.

— Право, мне следовало бы с вашего разрешения ограничиться портвейном, который вы почему-то не пьете, — сказала Тереза.

— Пожалуй, будет лучше захватить мой бренди с собой в гостиную, — ответил Гарри.

В гостиной все светильники были зажжены, и все вокруг, начищенное и отполированное, сияло в их свете. Тереза собралась было предложить Гарри сесть в кресло с высокой спинкой у камина, как в комнату торопливо вошел Доусон, неся в руках серебряный поднос, на котором лежало письмо.

— Только что прибыло с посыльным из Лондона, ваша светлость, — доложил он. — Полагаю, посыльному можно остаться здесь на ночь?

Тереза узнала почерк отца.

— Да, да, разумеется, но попросите его не спешить завтра с отъездом, поскольку я, возможно, пошлю с ним ответ моему отцу.

— Хорошо, ваша светлость, будет исполнено, — заверил ее Доусон. Тереза вскрыла письмо.

— Интересно, почему папа отправил его с посыльным? Обычно он пользуется почтой.

Гарри промолчал, и она принялась читать.

Дочурка моя любимая, никогда еще мне не было так трудно писать тебе, потому что я предчувствую — ты расстроишься не меньше меня.

Вчера маркиз отправился в город с цепью выяснить, как обстоят дела у Камиллы Клайд, и, поскольку новости оказались хорошими, сначала быт очень доволен.

Она нашла себе нового покровителя в лице лорда Дархема; он стар, очень богат и к тому же весьма щедр, когда дело касается Камиллы Клайд и ей подобных.

Потом, однако, маркиз поехал в Гаррик Клаб, чтобы поблагодарить актера, игравшего роль священника в вашем мнимом венчании.

Он нашел своего знакомого и тут, к своему ужасу, узнал, что, не имея возможности приехать, как предполагал сначала, тот послал вместо себя не другого актера, а фактически направил к нам настоящего пастора из часовни в Мэйфэйре.

Я с трудом пишу эти строки тебе, дорогая моя девочка, ведь это означает, что, поскольку маркиз позаботился и о получении специального разрешения на брак, то ваше с Гарри венчание, несмотря на то что он в то время находился под воздействием наркотического снадобья, совершено было по всем правилам, и, следовательно, теперь перед законом вы являетесь мужем и женой.

Не могу выразить, как я сожалею, что все так обернулось, маркиз же ходит совсем потерянный, но не в его силах помочь нам ни словом, ни делом.

Нам остается только просить у тебя прощения, поскольку я надеюсь — Гарри-то нас простит. Наше единственное оправдание в том, что все это мы затеяли только ради его блага.

Словно бы надеясь, что она неправильно поняла отцовское письмо, Тереза снова перечитала его, потом встала, едва сознавая, что делает.

Будто в тумане она двинулась к окну, чувствуя, что ей не хватает воздуха.

— Что случилось? — забеспокоился Гарри. — Что так расстроило вас? Тереза не в силах была вымолвить ни слова.

— Скажите же мне! — настаивал Гарри, и его слова прозвучали как команда.

— Я… Я не… знаю… как сообщить вам, — молвила Тереза. — И… вы раз-гневаетесь… так сильно… даже больше… чем тогда…

Гарри поднял брови.

— Мне кажется, сильнее уже было бы невозможно, но скажите все-таки, о чем пишет ваш отец.

— Не… могу, — прошептана Тереза. — О… Гарри… я не могу… рассказать вам! Могла ли я… подумать… могла ли… предположить… такое!

— Дайте мне письмо! — потребовал Гарри.

Повинуясь, девушка подошла к нему.

Одной рукой он взял у нее письмо, другой коснулся ее запястья.

— Представить себе не могу, что могло вас так расстроить! — недоумевал он.

— Вы все… поймете… когда прочтете… Папа все… там… написал… — пробормотала Тереза.

Она была сильно удручена, но все же не отдернула свою руку, а только машинально присела рядом.

Гарри стал читать послание сэра Хьюберта.

Тереза прислонилась к нему. Ей было так страшно увидеть ярость на его лице и услышать гнев в его голосе!

В комнате воцарилась тишина, которую Тереза ощущала почти физически, — она, словно клубы черного дыма, неотвратимо обволакивала ее. И вдруг Гарри расхохотался. Это был какой-то необузданный смех, вырвавшийся, казалось, против его воли.

Тереза удивленно взглянула на него.

— Никогда не встречал подобную пару старых ротозеев! Как им только не стыдно!

— Я… Мне так… Простите меня… Мне очень… жаль. — Тереза расплакалась. — Я думала… вы не будете связаны…

— Так неумело сработать! — Гарри не слушал ее. — Право слово! Два взрослых человека! Бот уж никогда бы не подумай, будто мой дядя или ваш отец окажутся столь безмозглыми! Это невероятно!

Ничего не понимая, Тереза напряженно смотрена на него, не в силах отвести глаз.

Неожиданно он обнял ее.

— Этим вечером я собирался спросить вас, дорогая моя, — тихо промолвил он, — не согласитесь ни вы выйти за меня замуж. Однако мой дядюшка и ваш отец все уже сделали за нас!

— В-вы… собирались… просить… меня… стать… вашей женой? — задыхаясь, переспросила Тереза.

Ей казалось, она ослышалась, или Гарри попросту дразнит ее.

Он притянул ее к себе.

— Я люблю вас! — сказал он. — Я люблю вас с того дня, когда впервые увидел.

— Мне… не верится!.. — прошептала девушка.

— Я смогу убедить вас в этом, — пообещал Гарри, — потому что и вы, моя любимая, должно быть, хоть немного любите меня.

— Я и правда… люблю вас… но… мне ив голову не приходило, будто вы могли бы… когда-нибудь полюбить… меня, — смущенно молвила она и уткнулась лицом в его плечо.