— Вот как? — Его губы искривила легкая улыбка. — Что ж, значит, это судьба. Сама судьба предназначила нам пожениться.

Мередит чувствовала себя так, словно ее затолкали в старый винный бочонок и спустили с вершины Бел-Тора. Она была совершенно сбита с толку, и голова у нее шла кругом.

Овладев собой, она скрестила руки на груди.

— Но я не хочу выходить за вас.

Она действительно не хотела. Уже не хотела.

И не стоило вспоминать о клочках бумаги, которые она в двенадцать лет покрывала подписями «Мередит Сент-Мор, леди Эшуорт».

— Поверьте, я совсем не хочу замуж.

Как вдова, она целиком владела этой гостиницей. А если выйдет замуж, то хозяином станет ее муж.

— Мерри, за все эти годы я усвоил только одно: судьбе безразличны наши желания.

— Но я не верю в судьбу. — Она обхватила руками плечи, словно замерзла.

— Судьбе все равно, верим мы в нее или нет. В этом и состоит весь ужас. Ох, Мередит, избавься от щита, которым ты прикрываешься. Опусти руки и посиди со мной. — Заметив, что она колеблется, Рис добавил: — Мерри, ведь это всего лишь завтрак, не так ли? — Дождавшись, когда она сядет, он взял нож и намазал маслом булочку. — Поверь, ты все понимала бы насчет судьбы, если бы подобно мне прошла через войну.

Его слова камнем легли на сердце Мередит.

— Это правда? Все, что вы сказали во дворе, правда?

— Да. И еще не вся. — Он откусил сразу половину булочки.

— О, Рис, но ведь это… — «Разрывает сердце», — подумала она. — Рис, поразительно, что вы выжили.

В этот момент она осознала, как была близка к тому, чтобы вообще никогда его не увидеть. В этот момент ей захотелось повести его наверх и приковать к постели. Захотелось любить хотя бы раз, прежде чем он снова уедет.

— Да нет, — пожал он плечами, — ничего удивительного. Я делал все, что мог, лишь бы поскорее покинуть этот мир, но Господь и дьявол упорно посылали меня обратно. Полагаю, никому из них я не был нужен.

«А может, я просто хотела тебя больше». Чтобы не произнести эти слова вслух, она отломила неприлично большой кусок хлеба и стала шумно жевать.

Отодвинув кружку, Рис полез в карман, вынул две монеты и бросил на стол, где они легли, как медные шашки, на бело-голубом узоре скатерти. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ничего подобного она не видела.

Мередит взяла одну из монет, поднесла к свету и повертела. Диск был неровным, рисунок — грубым. На аверсе — выпуклая голова лошади, на реверсе — лошадиный хвост.

Мередит рассмеялась:

— Это иностранные монеты, которые вы привезли из путешествий?

— Нет. Это знаки членства в обществе джентльменов, известном как «Стад-клуб». Обладание этими монетами дает человеку право спаривать своих кобыл с Осирисом, самым ценным в Англии жеребцом. По правилам клуба эти опознавательные знаки нельзя ни продать, ни купить, ни подарить. Можно только выиграть или проиграть во что-нибудь, например, в карты. Таких знаков всего десять, и в данный момент я владею двумя из них. Знаете, как я их получил?

Мередит покачала головой.

— Судьба, просто судьба. И дело вовсе не в моих добродетелях. Меня судьба пощадила, а те, кто куда лучше меня, погибли. — Упершись локтем в стол, Рис посмотрел в окно и поморщился от яркого утреннего света, отчего шрам у него на виске как бы смялся. Взяв одну из монет, он продолжал: — Эта принадлежала офицеру из моего батальона, майору Фрэнку Брентли из Йорка. Он был хорошим человеком. Жена повсюду ездила с ним и иногда чинила мне рубашки. Он никогда не пил, но был страстным игроком в карты и кости. Говорили, что этот знак он выиграл в «двадцать одно» и что ему всю жизнь везло в игре. — Рис постучал монетой о стол. — Так вот, удача изменила ему при Ватерлоо. Мы были на левом фланге, и тут неизвестно откуда появился вражеский пехотинец. Не успели мы оглянуться, как Брентли свалил ружейный выстрел, распоровший ему живот.

Осторожно сглотнув. Мередит отложила хлеб.

— Простите, я знаю, что подобная беседа неуместна за завтраком, но… В общем, я убил того француза, вынес Брентли с поля боя и попытался уложить поудобнее. Он сумел вынуть эту монету из кармана.

«Ты должен сыграть со мной на нее, — сказал он. — Таковы правила. Угадай, голова или хвост?»

Едва выговорив это, он умер. Монета выкатилась из его руки, но она была залита кровью, и было трудно разобрать, что на ней изображено. Но оказалось, что выиграл я — так уж складывается моя жизнь. Все равно что получил монету с надписью «жизнь» на одной стороне и «смерть» — на другой. И сколько бы раз я ни подкидывал ее, она всегда падает аверсом.

Рис потянулся к другой монете.

— А эта принадлежала Лео Чатуику, маркизу Харклиффу. Основателю «Стад-клуба». Еще один хороший человек. У него было все — молодость, богатство, красота. И все им восхищались. Жестоко убит почти два месяца назад. Оказался не на том конце Уайтчепела. Избит и ограблен бандитами. По крайней мере этому многие верят. Убийц так и не нашли.

— Как ужасно! — воскликнула Мередит. — Он был вашим близким другом?

— Нет. Я усвоил урок. Не заводил больше близких друзей.

Эти слова наполнили ее тоской и озадачили. Он готов жениться, но не заводит друзей? Почему же он хочет на ней жениться? Вероятно, причина кроется не столько в ней, сколько в этих странных монетах.

Огромной, изборожденной шрамами рукой он взял вареное яйцо и поколотил по нему ложкой, так что скорлупа пошла мелкими трещинками. Эти его точные осторожные движения заворожили ее, она не могла отвести глаз от его рук.

— Я бесплодна, — выпалила Мередит. — Скорее всего. Была замужем четыре года и ни разу не забеременела.

Рис нахмурился, но продолжал счищать скорлупу с яйца.

— Мэддокс был стар. Может, поэтому… — сказал он наконец.

— У меня был не только он. — Она понизила голос. — После его смерти у меня были любовники.

Его лицо словно окаменело.

— Вот как?..

Господи, что он теперь о ней подумает. Мередит вскинула подбородок, отказываясь стыдиться, и тихо произнесла:

— Мне удалось заставить вас передумать.

Рис покачал головой:

— О, я не об этом подумал. Мне жаль, что вы были так одиноки. Я негодяй, потому что так долго оставался в чужих краях. А то, что вы бесплодная, не играет роли. Я не хочу детей. И даю слово, что не буду торопить вас… с осуществлением.

— Осуществлением — чего? — Мередит нервно теребила скатерть. — Впрочем, ясно. И это — главный довод в пользу того, чтобы принять ваше предложение.

— Правда? — спросил он с удивлением.

— Да, правда.

— Значит, вчера, когда вы разрешили вас поцеловать… Это было не просто великодушие?

Покраснев до корней волос, она пододвинула ему солонку.

— Нет, Рис. Великодушие не имеет с этим ничего общего. Совсем ничего.

Он пожал плечами.

— Что ж, если вы так говорите…

Почему он так удивлен? Ведь женщины должны бросаться ему на шею. Как они могут оставаться к нему равнодушными?

Он взял очищенное подрагивавшее яйцо и откусил сразу половину. За первой последовала вторая.

А Мередит тем временем представляла себя обнаженной, белой и дрожащей перед ним. Медленно-медленно раскрывающейся. Жаждущей, чтобы он проглотил ее, как это яйцо.

— Если не хотите… иметь детей, то зачем же жениться? — спросила она.

Обычно мужчины проявляли к ней интерес только потому, что хотели затащить в постель. Действительно, зачем она ему? Ведь у нее нет ни денег, ни знатного происхождения.

— Я хочу позаботиться о вас, — ответил Рис.

— Я и сама прекрасно умею о себе заботиться.

— Да, верно. О себе, об отце, о гостинице и обо всей этой проклятой деревне. То есть обо всем, что отныне должно стать моим долгом. Но теперь, когда я унаследовал титул и поместье, я не могу позволить вам и дальше так тяжко трудиться. Теперь я здесь лорд и господин, и я собираюсь занять свое законное место.

— Разве вы не заметили, как сегодня утром приветствовала вас толпа? — Мередит рассмеялась. — Жители деревни не хотят вашей помощи. Они требуют, чтобы вы убрались отсюда.

Он криво усмехнулся:

— Это просто сборище идиотов.

— Да, но они сильные и здоровые идиоты. И могут причинить вам немало неприятностей. А Гидеон Майлз, между прочим, не простак.

— Гидеон Майлз? — фыркнул Рис. — Кто он для вас?

Неужели в его голосе прозвучала ревность? Конечно, ее это не должно было волновать, но волновало. Так волновало, что даже сердце заколотилось.

— Гидеон — мой деловой партнер. И друг. — «А также — контрабандист, который не задумываясь пустит в ход оружие», — мысленно добавила Мередит. Откашлявшись, она продолжала: — Каковы ваши планы, Рис?

— Жениться на вас.

Ее снова затрясло от возбуждения.

— А помимо этого?

— Собираюсь взять на себя обязанности лорда. Хочу дать деревне какие-то средства. И восстановить поместье. Хотя на это уйдет время.

— Восстановить? Восстановить Нетермур-Холл? Но зачем вам это?

Она знала, каким было его детство в том доме. Так зачем же он хотел возродить Нетермур-Холл? Не говоря уже о том, что Гидеон Майлз и его приятели никогда этого не допустят.

— И как же вы этого добьетесь? Ведь местные не станут на вас работать.

— Станут, если им хорошо заплатить.

Мередит покачала головой:

— Те, кто постарше, ненавидели вашего отца. А те, кто помоложе, выросли, слушая страшные истории, основанные на местных суевериях и сказках. Они будут бояться вас.

— Что ж, если никто не согласится, придется привезти рабочих из Плимута или Эксетера.

— Но это вам дорого обойдется.

— У меня есть земли на севере, которые можно продать. И недавно я получил наследство. Правда, недостаточное, чтобы восстановить Нетермур-Холл в его былом величии. Но если деньги разумно вложить, то можно отстроить дом. И еще на жизнь кое-что останется.