Мардж подвинулась, я плюхнулся на диван рядом с ней.

– Признайся честно: ты получил мое сообщение и примчался только потому, что позавидовал – для меня эти крысиные гонки наконец закончились. – Она с вызовом усмехнулась. – Я решила: пора хоть немного пожить для себя.

Пока я тщетно пытался придумать ответ, Мардж толкнула меня в бок ногой.

– Расслабься, – сказала она. – Унынию и мрачности не место в этом доме. – Она оглянулась. – С Лиз все хорошо? – шепотом спросила она.

– Наверное, – ответил я. – Мы почти не разговаривали.

– А зря. Она вообще-то очень милая.

– Правда, что ли? – Я вяло улыбнулся. – Кстати, как себя чувствуешь?

– Гораздо лучше, чем вчера. О, вспомнила: можно мне в эти выходные свозить Лондон покататься на роликах?

– Ты хочешь покататься с Лондон на роликах? – Мое изумление было таким очевидным, что Мардж его заметила.

– Я не позволю вам держать меня взаперти. Думаю, Лондон понравится моя идея.

Невысказанным осталось другое: эти воспоминания обязательно сохранятся у Лондон, ведь для нее это катание на роликах будет первым.

– Когда ты в последний раз каталась?

– А что? Не бойся, я не забыла, как это делается. Если помнишь, когда-то я отлично каталась.

Не в этом дело, мысленно ответил я. Просто задумался, хватит ли тебе сил. Я перевел глаза на экран, думая, что Мардж заняла позицию отрицания очевидного. На застывшем кадре Джулия Робертс ссорилась со своей соседкой в баре из-за денег. Я не пересматривал этот фильм уже много лет, но хорошо его помнил.

– Ладно, – согласился я, – только нажми на кнопку, давай посмотрим фильм.

– Ты хочешь потратить целое утро на «Красотку»? Вместо того чтобы зарабатывать деньги?

– Моя жизнь, что хочу, то и делаю.

– Ладно, только смотри, чтобы это не вошло в привычку, ага? Можешь заезжать после работы, но не до нее. Мне, наверное, понадобится побольше спать.

– Жми уже.

Она слегка подняла брови и направила пульт на телевизор.

– Это только начало.

– Вижу.

– А раньше мы смотрели это кино вместе.

– Помню, – сказал я. – А еще помню, что ты всегда была влюблена в Джулию Робертс.

Она засмеялась, люди на экране зашевелились, и следующие два часа мы с сестрой смотрели фильм, наперегонки выдавая реплики и обмениваясь замечаниями – совсем как в детстве.


После кино Мардж ушла в спальню вздремнуть, а мы с Лиз – выпить кофе в кухне.

– Не знаю, что мне делать, – призналась Лиз, растерянно. – В Коста-Рике казалось, что с ней все в порядке. Она почти не кашляла, я еле успевала за ней в походах. Не понимаю, как Мардж могла выглядеть здоровой всего месяц назад, а теперь… – Она покачала головой. – И не знаю, что делать мне. На сегодня и на завтра я уже отменила все встречи с клиентами, но брать отпуск Мардж мне решительно запретила. Она хочет, чтобы я продолжала работать хотя бы несколько дней в неделю, и уверяет, что твоя мама заменит меня, если понадобится. Что мы можем составить график, и так далее. – Она подняла глаза, ее взгляд был исполнен боли. – Как будто она не хочет меня видеть.

– Ошибаешься. – Я накрыл руку Лиз ладонью. – Мардж любит тебя. Я точно знаю.

– Тогда почему постоянно гонит меня? Не понимает, что я просто хочу быть с ней сколько это возможно?

Лиз пожала мне руку и уставилась в окно.

– Она все еще собирается в Нью-Йорк на следующей неделе, – помолчав, добавила Лиз.

– Вы что, серьезно? Хотите все-таки поехать?

Катание на роликах – одно дело, а поездка в один из самых крупных и многолюдных городов мира?

– Я не знаю, как быть. Прошлым вечером она спросила о поездке врача, и тот ответил, что если ей хочется, нет никаких причин отказываться от развлечений между сеансами химиотерапии. Но я все время думаю: «Это Мардж увидит в последний раз» или «для Мардж это последний и единственный шанс»?

Она смотрела на меня, ожидая ответа, а я понимал, что мне нечего сказать.

Большинство ее вопросов были теми же, которые я задавал самому себе, но не находил ответа.


Утром во вторник, первого декабря, я получил от Мардж сообщение: она приглашала нас с Лондон на ужин. И вместе с тем намекала, чтобы я не заезжал к ней с утра.

Мысли об этом угнетали меня, и я, высадив Лондон у школы, договорился выпить кофе с Эмили. В джинсах и толстом свитере с высоким воротником она выглядела свежей и юной, как студентка.

– У тебя усталый вид, – заметила она. – Как ты – держишься?

– Кое-как, – признался я, устало пригладив волосы. – Извини, что не звонил последние два дня.

Она остановила меня.

– Не надо извиняться! Я даже представить себе не могу, каково тебе сейчас. И переживаю.

Почему-то от ее слов мне стало легче.

– Спасибо, Эм. Это много значит для меня.

– Расскажи, как дела? – попросила она, коснувшись моей руки.

Следующий час я говорил, прерываясь только, чтобы сделать глоток остывшего кофе. Вслушиваясь в собственные слова, я осознал: с тех пор, как ко мне вернулась Эмили, эмоциональные потрясения в моей жизни следуют одно за другим. Даже когда она обнимала меня на прощание, я удивлялся, как она меня терпит.


Готовясь к сегодняшнему ужину, Лиз выбрала блюда, которые наверняка понравились бы Лондон: кусочки курятины в панировке, картофель со специями и фруктовый салат.

Мы прибыли, когда моя мама как раз собралась уезжать, и я проводил ее до машины. Прежде чем сесть за руль, она остановилась.

– Мардж категорически запретила мне бросать клубы, – сообщила мама. – Мало того, потребовала, чтобы я не меняла свой распорядок, но знаешь, Расс… – Она озабоченно нахмурилась. – Мардж просто не представляет, что будет дальше. Ей понадобится помощь. Она не хочет этого понимать и все отрицает.

Я кивнул, давая понять, что думаю о том же.

– Знаешь, что она мне только что сказала? Она хочет, чтобы папа приехал и починил перила у них на веранде – ей кажется, что они прогнили. И несколько оконных рам заедает. И подтекает раковина в ванной. Она настаивала, что все это надо поскорее починить! Как будто это что-то изменит. – Мама озадаченно взглянула на меня. – Зачем поднимать столько шума из-за перил на веранде? Или окон?

Я не ответил, но мне вдруг стало ясно, почему Мардж просила меня приезжать только по вечерам и почему разделила свое время между Лиз и мамой. А еще – зачем ей понадобилось, чтобы отец сделал ремонт в ее доме, и почему решила сводить Лондон покататься на роликах.

Мардж лучше, чем кто-либо из нас, понимала, что каждый из нас хочет побыть с ней наедине и остро нуждается в этом теперь, когда конец уже близок.

* * *

Побочные эффекты первого сеанса химиотерапии через неделю почти прошли, Мардж немного окрепла. Все мы сразу поверили, что лечение действует, – потому что нам отчаянно хотелось провести с ней хотя бы несколько лишних месяцев.

Но я знал, что Мардж на интуитивном уровне понимает, что происходит у нее внутри. Она согласилась на лечение просто потому, что так хотели мы. Я понял, что еще тогда она догадалась: лечение нисколько не замедлит развитие болезни.

И я до сих пор не перестаю удивляться: откуда она знала?


Лиз и мама составили расписание так, чтобы кто-нибудь из них всегда был дома по возвращении Мардж и Лиз из Нью-Йорка.

В пятницу утром после моего ужина у Мардж отец взял отгул и явился к ней с ящиком инструментов и связкой досок на багажнике. Ремонтом он занялся не спеша, обстоятельно; спустя некоторое время прервался, чтобы пообедать. Мардж с отцом перекусили сэндвичами и холодным чаем на веранде, любуясь новыми перилами и обсуждая перспективы «Брейвс» на ближайший сезон.

В субботу Мардж приехала ко мне после занятия Лондон в студии – того самого занятия, на котором втайне от моей сестры дочка готовила ей рождественский подарок. После чего мы поехали кататься на роликах. Я и Лиз смотрели из галереи, как Мардж учит Лондон переставлять ноги. Лондон пыталась скорее шагать на роликах, чем катиться, и понадобилось добрых полчаса, прежде чем она поняла, как надо действовать. Если бы Мардж не держала Лондон за обе руки, катясь спиной вперед, моя дочь шлепнулась бы раз двадцать.

Но к концу занятия они уже смогли ехать бок о бок, пусть и медленно, и Лондон явно гордилась собой. Когда они переобувались, я сидел рядом с Мардж.

– Завтра у тебя будут ныть и руки, и спина, – предсказал я. Мне показалось, что у нее усталый вид, но не мог понять, почему, – то ли из-за болезни, то ли уберегать Лондон от падения и вправду оказалось непросто.

– Ничего со мной не случится, – возразила она. – Лондон совсем легкая. Но такая болтушка! Говорила без умолку все время, пока мы катались! Допытывалась, рыбки какого цвета мне больше всего нравятся. А я понятия не имела, что ей ответить.

Я улыбнулся.

– По сравнению с ней Нью-Йорк покажется тебе тихим и спокойным. Завтра уезжаете?

– Да, дождаться не могу! – оживилась она. – Я уже сказала Лиз, что первым делом мы пойдем смотреть елку в Рокфеллеровском центре. Хочу зарядиться праздничным настроением.

– Не забудь прислать фото, – попросил я.

– Обязательно, – пообещала она. – Кстати, я уже знаю, что хочу в подарок на Рождество, – значительно продолжила она. – От тебя.

– Ну, выкладывай.

– Скажу, когда вернусь. А пока только намекну: я хочу съездить с тобой кое-куда.

– Ты имеешь в виду, в путешествие?

– Нет, – ответила она. – Не в путешествие.

– А куда тогда?

– Если я сейчас скажу, сюрприза не получится.

– А если не скажешь, как же я тогда исполню твою просьбу?

– А вот это моя забота. Ну, договорились?

Она уже успела переобуться, и я заметил грустный взгляд, которым она окинула каток. Народу на нем прибавилось – катались дети, стайки шумных подростков и несколько ностальгирующих взрослых. По выражению лица Мардж я догадался, о чем она думает: другой возможности покататься у нее уже не будет.