Несколько минут я рассматривал ее картины. Они были не только ошеломляюще прекрасны, но и таинственны. У Эмили дома я видел абстрактные полотна, а эти были вполне реалистичны. Взрыв цвета на холсте, резкие и смелые мазки. Одна картина особенно привлекла мое внимание.

– Они удивительные, – искренне сказал я. – Представить себе не могу, сколько труда в них вложено. С которой из них было больше всего мороки?

– Вот с этой. – Она указала на картину, которую я выделил из всех.

Я вновь обратился к ней, отступив на несколько шагов, чтобы рассмотреть под разными углами.

– Изумительно, – заключил я.

– По-моему, она выглядит незаконченной, – покачала головой Эмили. – Но все равно спасибо.

– Я серьезно. Я хочу ее купить.

– Ну-у что же… – протянула она недоверчиво, но явно польщенно. – А ты уверен? Ты ведь даже не знаешь, сколько она стоит.

– Я хочу ее купить, – повторил я. – Правда хочу. – Увидев, что я говорю искренне, она покраснела.

– Ого! Для меня это честь, Расс. Попробую уговорить Клода сделать тебе скидку «для друзей и родственников».

Я отпил вина.

– И что теперь?

– Подождем, посмотрим, может, кто-нибудь подойдет. – Она подмигнула. – А если все-таки подойдут, позволь мне самой с ними поговорить, ладно? Не хочу стать новой Маргарет Кин.

– А кто это?

– Маргарет Кин была художницей, а авторство всех ее работ на протяжении долгих лет приписывал себе ее муж. По мотивам истории ее жизни снят фильм «Большие глаза». Обязательно посмотри.

– Может, как-нибудь вечером посмотрим вместе?

– Договорились.

Посетителей в галерее прибывало, я слушал, как Эмили рассказывает о своих картинах. Моя роль сводилась к фотографированию желающих на их телефоны. Казалось, буквально всем хочется сняться вместе с Эмили – возможно, просто потому, что она художница. Но, посмотрев по сторонам, я обнаружил, что другие художники не пользуются такой популярностью.

Пока Эмили беседовала с гостями, я обошел всю галерею. У нескольких скульптур я задержался, но они были настолько большими и абстрактными, что я представить себе не мог, в какую обстановку они способны вписаться. Среди картин других художников некоторые мне понравились, но работы Эмили все равно были лучше.

Мы с Эмили периодически подкреплялись закусками. Одна волна посетителей сменяла другую. Их количество достигло пика в восемь часов, а потом пошло на убыль. Выставку предполагалось закрыть в девять вечера. Но двери были открыты, пока без четверти десять не ушел последний из гостей.

– По-моему, все прошло успешно, – направляясь к нам, сказал Клод. – Вашими работами, Эмили, заинтересовались сразу несколько гостей. Ничуть не удивлюсь, если ваши картины в ближайшие несколько дней будут распроданы.

Эмили повернулась ко мне.

– Ты уверен, что хочешь купить ту картину?

– Хочу, – подтвердил я, прекрасно сознавая, что сейчас для меня это непозволительная роскошь. Но мне было все равно. Клод слегка нахмурился, наверняка предвидя просьбу о скидке. Но его лицо вскоре приобрело более доброжелательный вид.

– Вас заинтересовали еще какие-нибудь работы? Других художников?

– Нет, – сказал я. – Только эта.

– Может, поговорим о ней завтра, Клод? – вмешалась Эмили. – Уже поздно, я слишком устала, чтобы говорить о делах.

– Конечно. Спасибо вам, Эмили. Вы, как всегда, были украшением вечера. Вашему умению располагать к себе людей можно лишь позавидовать.

Клод был прав.


– И что теперь? – спросил я Эмили по дороге к машине. – Если ты устала, я отвезу тебя домой.

– Ты серьезно? – удивилась она. – Я пригласила няню, она знает, что до полуночи домой я не вернусь. А Клоду я сказала, что устала, лишь бы поскорее улизнуть из галереи. Стоит ему только разговориться – не остановишь. Я впервые за целую вечность наняла няню и хочу воспользоваться случаем.

– Как насчет ужина? Может, удастся найти место, где еще открыто.

– Я так объелась… – призналась она. – Может, просто по коктейлю?

– У тебя есть любимый бар?

– Расс, я мать пятилетнего ребенка. В люди я выбираюсь редко. Но слышала, что в «Фаренгейте» жгут настоящие костры – изумительный вид. А поскольку сегодня прохладно, посидеть у живого огня было бы неплохо.

– Я как раз недавно возил туда Лондон на вечер свидания.

– Гении мыслят одинаково.

Вскоре мы уже сидели в баре на крыше «Фаренгейта», грелись у огня и смотрели на панораму ночного города. Я заказал два бокала вина.

Эмили сидела, закутавшись в свою кашемировую шаль и прикрыв глаза, ее лицо было безмятежным. В розоватом отблеске огня она выглядела обворожительно и, когда заметила, что я смотрю на нее не отрываясь, ответила томной улыбкой.

– Я помню этот взгляд, – сказала она. – Вот так же ты смотрел на меня еще… миллион лет назад.

– Да?

– Иногда у меня даже мурашки бежали по коже.

– А сейчас нет?

Уклончивое пожатие плечами я воспринял как отрицание.

– Да, я говорил, что рад снова видеть тебя рядом…

Я замолк, и она подняла на меня глаза.

– Но?..

Я решил сказать правду.

– Не уверен, что я готов к отношениям.

Она помолчала.

– Ладно, – наконец пробормотала она с легким оттенком сожаления.

– Извини.

– За что?

– За то, что так часто звонил тебе. И, наверное, дал тебе понять, что готов, хотя и не был. Я до сих пор не оправился от удара и по-прежнему слишком часто думаю о Вивиан. Нет, вернуть ее я уже не хочу – я осознал это. Но она до сих пор занимает центральное место в моей жизни, и это как патология. А ты всегда так великодушна – ты выслушиваешь меня, поддерживаешь эмоционально. И главное, с тобой я смеюсь…

Под ее испытующим взглядом я осекся.

– А разве я когда-нибудь жаловалась, что ты слишком часто звонишь мне? Или что обременяешь своими исповедями?

Я покачал головой. Казалось, некое озарение пытается выбраться на поверхность моих запутанных мыслей, как всплывает сквозь толщу воды пузырек воздуха.

– Нет, никогда.

– В ситуации, описанной тобой, ты не предлагаешь мне ничего взамен. Но на самом деле все было не так. – Ее темные волосы блеснули в свете костра, она откинула их от лица и, наклонившись ко мне, продолжила: – Мне нравится узнавать, как у тебя дела, неважно, в хорошем ты настроении или нет. Я знаю, что с тобой я могу поговорить о чем угодно, и ты поймешь, ведь у нас есть общее прошлое. Мне кажется, ты знаешь меня настоящую, со всеми недостатками.

– У тебя нет недостатков, – возразил я. – Во всяком случае, я их не вижу.

Она недоверчиво фыркнула.

– Ты серьезно? Все мы несовершенны, Расс. Мне хотелось бы думать, что я усвоила хотя бы некоторые уроки прошлого десятилетия и, возможно, стала терпеливее, чем была раньше. Но я далеко не идеал.

Последовало молчание. Официантка принесла нам вино. Эмили отпила вина, а когда снова повернулась ко мне, я заметил тревогу на ее лице.

– Прости, – сказал я. – Похоже, я испортил тебе вечер.

– Нисколько. Твоя честность так много значит для меня, Расс. Наверное, именно она особенно нравится мне в тебе. Ты не боишься говорить то, что думаешь – что тебе больно, что тебя пугают неудачи, что ты не готов к отношениям. Как трудно некоторым людям говорить об этом. Дэвиду никогда не удавалось. Я понятия не имела, что он на самом деле чувствует – по-моему, в половине случаев он не чувствовал вообще ничего. Но с тобой все по-другому. Ты открытый. Я всегда восхищалась этим качеством в тебе, и оно осталось неизменным. – Она помолчала. – Ты мне по-настоящему нравишься, Расс. Ты мой человек.

– В том-то и дело, Эмили. Мне ты не просто нравишься… Кажется, я влюблен в тебя.

Мои слова будто ударили ее током.

– Кажется?

– Нет, – уверенно сказал я. – Я на самом деле влюблен в тебя. Странно говорить о любви, зная, что я не готов сделать следующий шаг, но это правда. – Я смотрел на огонь, призывая на помощь смелость. – Я недостоин твоей любви. Ты можешь найти человека намного лучше меня. Может, со временем…

Произносить эти слова оказалось гораздо мучительнее, чем я ожидал. В горле встал ком.

Эмили молча смотрела на меня. Потом положила мне на колено руку ладонью вверх, предлагая взяться за нее. Так я и сделал, и, когда наши пальцы переплелись, меня окутало ободряющее тепло.

– А ты не думал, что и я влюблена в тебя?

– Ответных признаний я от тебя не жду.

– Это не просто слова, Расс. Я знаю, что такое любовь. Наверное, я всегда любила тебя каждой частицей своего существа – Бог свидетель. Такие чувства просто не исчезают, они оставляют в душе след. – Эмили не сводила с меня глаз, голос был нежным. – Я буду ждать, пока ты будешь готов. Мне нравится то, что у нас есть сейчас. Нравится, что ты стал одним из моих самых близких друзей. Я знаю, как я дорога тебе. Помнишь, что я говорила о дружбе? «Это когда кто-то входит в твою жизнь, говорит «я рядом, когда я тебе нужен» и доказывает это делом».

Я кивнул.

– Именно это ты сделал для меня. Не знаю, может, и я не готова к отношениям. Зато твердо знаю другое: я хочу видеть тебя в своей жизни, и сама мысль о том, что я снова тебя потеряю, рвет мне сердце.

– И что же дальше?

– Может, просто посидим у костра – ты и я? И насладимся прекрасным вечером. Мы можем быть друзьями – и сегодня, и завтра, и сколько пожелаешь. И ты будешь звонить мне, мы будем болтать и пить кофе, пока дети занимаются в студии. И как все люди в этом мире, будем просто жить – день за днем.

Я смотрел на нее, поражаясь ее мудрости и тому, как просто и ясно она выражает свои чувства словами.

– Я люблю тебя, Эмили.

– Я тоже тебя люблю, Расс. – Она стиснула мою руку. – Все будет хорошо, – искренне добавила она. – Верь мне.


Этой ночью я долго лежал в постели без сна. Мы с Эмили просидели у костра еще час, постепенно осознавая все сказанное ранее. Потом я отвез ее домой и хотел поцеловать на прощание, но побоялся нарушить только что обретенное нами равновесие.