Но работа оставалась работой. Важнее всего сейчас было убедиться, что подготовка к съемкам четвертого ролика для Тальери идет по плану. Я связался со всеми, чтобы получить подтверждения и с удивлением обнаружил в ящике письмо, из которого узнал, что третий ролик с участием юной актрисы уже смонтирован и в целом готов.

Он получился настолько удачным, что я принял решение пустить его в эфир вместе с первым, сообщив об этом Тальери, и вскоре получил его согласие. Договариваясь о графике эфиров с кабельной компанией, я ощутил трепет: о моей работе – и о моей компании! – скоро узнают сотни тысяч зрителей.

С волнением я оставил два сообщения на телефоне танцевальной студии. Мисс Хэмшоу не спешила перезвонить.

Возле школы в кругу одноклассников я увидел Лондон. Она радостно улыбалась, и, хотя к машине шла медленнее, чем обычно, я сразу понял, что у нее выдался хороший день.

– Знаешь, что? – спросила она, когда забралась в машину. – Учительница назначила меня сегодня ее помощницей. Было так здорово!

– И что же ты делала?

– Помогала ей раздавать листочки и собирать их. А на перемене вытирала доску губкой. Зато она разрешила мне порисовать на доске, а потом я опять все стерла. И весь день носила значок «Помощник учителя».

– А как же твой лонгет?

– Я стирала с доски другой рукой. Это легко. А в конце дня мне дали леденец на палочке!

– Похоже, день и вправду удался. Пристегнуть тебя?

Утром мне пришлось помогать ей с ремнем.

– Нет, – ответила она. – Я сама справлюсь. Мне надо еще научиться делать много разных вещей одной рукой.

Я наблюдал, как она сражается с ремнем безопасности. Ей понадобилось больше времени, чем обычно, но она справилась.

Я уже прибавил скорость, когда снова услышал ее голос.

– Пап, а пап…

Я бросил взгляд на нее в зеркало заднего вида.

– Что, детка?

– Мне надо сегодня на танцы?

– Нет, – ответил я. – Врач сказал, что на этой неделе ты должна отдохнуть.

– А-а, – протянула она.

– У тебя сегодня не болела голова? А рука?

– Голова вообще не болит. А рука болит иногда, но я стараюсь быть сильной, как Бодхи.

Я улыбнулся.

– А Бодхи сильный?

– Очень сильный, – закивала она. – Он любого в классе может поднять. Даже Дженни!

Я предположил, что Дженни слишком крупная и рослая для своего возраста.

– Ого! – удивился я. – А я и не знал.

– А можно мне снова в гости к Бодхи? Я хочу поиграть с Пудингом.

У меня перед глазами возник образ Эмили.

– Я спрошу у мамы Бодхи, и если она не против, тогда и я не возражаю. Но не на этой неделе – может быть, на следующей, хорошо? Тебе сейчас нельзя переутомляться.

– Ладно. Мисс Эмили мне нравится. Она хорошая.

– Я рад.

– В зоопарке с ней и Бодхи было весело. Можно мне еще раз посмотреть фотографии на твоем телефоне?

Просматривая фотографии, она вспоминала животных, которых видела, и, пока болтала, ни словом не упомянула Вивиан, хотя виделась с ней не далее как вчера.

Я понял: как бы там ни было, Лондон уже привыкла к тому, что рядом с ней всегда я один.


Накануне Лондон почти весь день провела перед телевизором, поэтому мне хотелось занять ее чем-то еще. В то же время ей требовался покой, а рисование увлекало ее ненадолго, и я немного растерялся. По дороге домой из школы я неожиданно для себя свернул к «Уолмарту» и купил там настольную игру под названием «Лети скорей, сова!». На коробке было написано, что цель игры – помочь совам вернуться в гнездо до того, как взойдет солнце. Каждый игрок должен вытягивать цветную карту и передвигать свою сову к гнезду, а если достанет карту с солнцем, времени до рассвета останется меньше. Выигрывает тот, чья сова успела вернуться в гнездо вовремя.

Мне показалось, что эта игра будет по силам нам обоим.

Очутившись в отделе игрушек, Лондон пришла в восторг, металась от одного стеллажа к другому, периодически останавливаясь возле приглянувшихся игрушек. Несколько раз она снимала с полки понравившуюся и спрашивала, нельзя ли ее купить, и хотя меня так и подмывало согласиться, я не сдавался. Почти все, что она показывала мне, заняло бы ее максимум на несколько минут, к тому же шкаф и полки ломились от подобных безделушек.

Зато игра с совами имела успех. Правила были просты, поэтому Лондон быстро усвоила их. Расположившись за кухонным столом, мы сыграли четыре партии, и только потом Лондон сказала, что устала.

После она попросила немного посмотреть телевизор и, зевая, улеглась на диван. Может, дело было в том, что я еще слышал резкий голос Вивиан у себя в голове, но, так или иначе, я счел нужным сообщить о несчастном случае с Лондон мисс Хэмшоу. На мой звонок она не ответила, и я понял, что придется встретиться с ней лично.

Объяснив, что нам надо съездить в балетную студию, я усадил Лондон в машину. Мисс Хэмшоу я разыскал в зале с зеркальной стеной. Лондон попросила разрешения остаться в машине. Мисс Хэмшоу сначала делала вид, будто не замечает меня, но потом все же соизволила подойти.

– Лондон в понедельник не было на уроке, – начала она с явным недовольством.

– Она каталась на велосипеде, сильно упала, – объяснил я. – Я оставил вам пару сообщений на голосовой почте. Лондон провела ночь в больнице. Ей уже лучше, но прийти на занятие ни сегодня, ни в пятницу она не сможет.

Выражение лица мисс Хэмшоу не изменилось.

– Рада слышать, что с Лондон все в порядке, но ей предстоит выступление. Она обязана посещать занятия.

– Врач сказал, что на этой неделе ей нужен покой.

– Тогда, к сожалению, Лондон не сможет выступить на концерте в следующую пятницу.

Я растерялся.

– Что, простите?

– Лондон пропустила уже два занятия. Если она пропустит третье, то лишится возможности участвовать в концерте. Возможно, это решение кажется вам несправедливым, но в этой студии действуют такие правила. Ей сообщили об этом при записи.

– Но ведь она впервые пропустила занятие по болезни, – не веря своим ушам, возразил я. – В понедельник она была без сознания.

– Сожалею, – без малейшего сочувствия в голосе отозвалась мисс Хэмшоу. – И как я уже сказала ранее, я рада, что она поправляется. Но правила есть правила. – Она скрестила на груди костлявые руки.

– Это из-за того, что ей надо репетировать? Она играет роль дерева и показывала мне, что должна делать. Если на следующей неделе она появится на занятиях, то времени ей с избытком хватит, чтобы доучить свои движения.

– Вы не понимаете. – Губы мисс Хэмшоу сжались в тонкую линию. – В моей студии действуют правила, потому что ученики и их родители всегда находят важные причины, чтобы пропускать занятия. Кто-то болеет, у кого-то приехала бабушка или задали много уроков. За годы работы я слышала все мыслимые оправдания и отговорки, а я не могу прививать стремление совершенствоваться людям, которые настолько необязательны и безответственны.

– Но Лондон не участвует ни в каких конкурсах, – возразил я. – Она не прошла отбор.

– Значит, ей надо заниматься больше.

Я подавил в себе желание объяснить мисс Хэмшоу, что думаю о ее нелепых армейских порядках, и вместо этого терпеливо спросил:

– Скажите, а как я должен был поступить? Если врач сказал, что ей необходимо ограничить физическую нагрузку?

– Она могла прийти на занятие, просто посидеть в уголке и посмотреть.

– Сейчас у нее болит голова, она устала. А в пятницу ей будет скучно просто сидеть.

– Пусть ждет рождественского концерта и готовится к нему.

– Чтобы опять быть деревом? Или елочным украшением?

Мисс Хэмшоу выпрямилась, гневно раздув ноздри.

– В классе есть и другие ученицы, которые демонстрируют гораздо больше прилежания.

– Это абсурд! – выпалил я.

– Все так говорят, когда не желают соблюдать правила.


Дома мы с Лондон доели остатки китайской еды. Позвонила Вивиан, и к тому времени, как разговор по видеосвязи закончился, у Лондон уже слипались глаза.

Я решил пропустить купание и помог Лондон сразу надеть пижаму. В постели я прочитал ей короткую книжку, и она уснула моментально, как только я погасил свет. Спускаясь по лестнице, я твердил себе, что за остаток вечера должен сделать хоть что-нибудь по работе. Но был совершенно не в настроении.

И вместо того чтобы работать, позвонил Эмили.

– Привет, – сказала она. – Как дела?

– Так себе.

– Как Лондон? Бодхи рассказывал, что она была помощницей учительницы, значит, наверняка поправляется.

– Да, и очень обрадовалась, что выбрали ее, – подтвердил я. – С ней все хорошо, только немного устала. А ты чем сегодня занималась?

– Работала над одной из картин для выставки. Вроде бы дело движется к концу, а я по-прежнему действую наугад. Над этой картиной я могла бы работать всю жизнь, но так и не закончить ее.

– Я бы хотел на нее посмотреть.

– В любое время. К счастью, с другими картинами работа продвигается быстрее. По крайней мере, пока. – По голосу я понял, что она улыбается. – Ну а ты сам как? Даже представить себе не могу, как ты перепугался. Я, наверное, до сих пор не отошла бы от шока.

– Да, было тяжко, – признался я. – Да и сегодня расслабиться не удалось.

– Что-то случилось?

Я рассказал о разговоре, который состоялся у меня с мисс Хэмшоу.

– Значит, выступать Лондон не будет? – спросила Эмили, когда я закончил.

– По-моему, ей не очень-то этого и хотелось. Жаль, что Вивиан с таким упорством настаивает, что она должна заниматься танцами. Мне кажется, Лондон это занятие совсем не по душе.

– Так разреши ей больше не ходить туда.

– Не хочу лишний раз ссориться с Вивиан. И тем более втягивать во все это Лондон.

– А тебе никогда не приходило в голову, что, постоянно пытаясь ублажить Вивиан, ты только подливаешь масла в огонь?

– То есть как?

– Если ты сдаешься всякий раз, стоит только Вивиан разозлиться, она понимает, что от нее требуется только показать злость, чтобы добиться своего. Я вот о чем: ну, разозлится она – и что с того?