– О господи! Ты себе представить не можешь, как мне осточертела эта твоя чушь собачья!

На этих словах она прервала разговор и отключилась. Я расстроился, но не так сильно, как прежде. И даже меньше, чем вчера. Возможно, это уже прогресс.

* * *

Следующие два дня на работе я хватался то за один проект, то за другой, как в начале недели. Я связался с пациентами, рекомендованными пластическим хирургом, и назначил съемки на шестое октября – этот день обещал быть длинным.

В пятницу я руководил съемками третьего ролика, попросив разместить камеру ниже уровня стола, чтобы снять юную актрису снизу. При этом ее возраст усиливал комический эффект.

Отснятые дубли оказались настолько удачными, что смеялась даже съемочная группа. Замечательно.


В тот вечер я, как обычно, должен был отвезти Лондон на хореографию.

Желанием заниматься она явно не горела, но вовремя спустилась в гостиную, переодетая, и напомнила мне, что опаздывать нельзя.

Я не стал спрашивать, хочет ли она на танцы. Вивиан наверняка упрекнула Лондон, и у меня не было ни малейшего желания ставить дочь в затруднительное положение. Умение Вивиан внушать чувство вины, я знал лучше, чем кто-либо.

Увидев, что Лондон понуро сидит на диване в гостиной, я устроился рядом.

– Чем хочешь заняться после танцев? – спросил я.

– Не знаю, – пробормотала она.

– Я подумал, что мы с тобой могли бы…

Я умолк. Прошла пара секунд, Лондон повернулась и посмотрела на меня.

– Что могли бы?

– Ничего, – ответил я. – Неважно.

– Ну что?

– Я не знаю, захочешь ли ты… – Я изобразил нерешительность.

– Ну скажи! – настаивала она.

Я протяжно вздохнул.

– Да просто я подумал, что, раз мамы нет, мы могли бы устроить вечер свидания с тобой.

О наших вечерах свидания Лондон знала – в отличие от многого другого, что происходило между мной и Вивиан.

Выражение ее лица стало удивленным и радостным.

– Вечер свидания? Только для нас с тобой?

– Да, вот об этом я и подумал. После танцев мы можем нарядиться, приготовить вместе ужин, а потом порисовать карандашами или пальчиковыми красками или даже посмотреть фильм. Но только если ты не против.

– Я не против.

– Правда? И что мы будем есть?

Она задумчиво поднесла палец к подбородку.

– Я, наверное, буду курицу, – сказала она, и я кивнул.

– М-м, отлично! И я как раз о ней и подумал.

– А пальчиковые краски не хочу. А то платье испачкаю.

– Может, тогда карандаши? Я плохо рисую, но буду стараться.

Она просияла.

– Это даже хорошо, что ты плохо рисуешь, папа! Заодно и поучишься.

– Просто замечательно!


Впервые с тех пор, как я начал возить Лондон на занятия, она была в хорошем настроении всю дорогу. Мне пришлось выслушивать непрерывный поток идей – Лондон решала, как оденется сегодня вечером: какое платье выберет, чем украсит прическу – блестящей заколкой или ободком, какие туфельки подойдут к этому наряду.

Когда мисс Хэмшоу разрешила Лондон войти, она вдруг обернулась, бросилась ко мне, крепко обняла и только после этого направилась в зал. Мисс Хэмшоу не выказала никакой реакции, и я решил, что это высшее проявление доброты, на какое она способна.

Пока Лондон занималась, я заскочил в магазин купить продукты к сегодняшнему ужину. Помня, что завтра нам рано вставать – мы с Эмили договорились встретиться в восемь, – я остановил выбор на курице-гриль из кулинарии, консервированной кукурузе, нарезанных грушах, яблочном соусе и виноградном соке без мякоти. Если к ужину мы приступим в половине седьмого, Лондон удастся уложить в постель в обычное время.

Я не учел одного: сколько времени потребуется пятилетней девчушке, чтобы нарядиться к вечеру свидания со своим отцом. Вернувшись домой после танцев, Лондон бросилась наверх и запретила мне входить. Я тоже заглянул в свой шкаф и приоделся, выбрав блейзер. Потом приготовил ужин, потратив всего пять минут, и накрыл на стол, достав наш лучший фарфоровый сервиз. Свечи завершали картину, я разлил виноградный сок по бокалам для вина. И застыл в ожидании.

Сначала я стоял, прислонившись к кухонному столу. Потом сел за стол.

Затем ушел в гостиную и включил спортивный канал.

Время от времени я поднимался по лестнице и звал Лондон, и каждый раз она велела мне ждать внизу.

Когда она наконец спустилась, у меня навернулись слезы. Лондон выбрала голубую юбку с маечкой в бело-голубую клетку, белые гольфы и туфельки и голубой ободок. Завершающим штрихом стало ожерелье из искусственного жемчуга. Как бы сдержанно я ни относился к частым поездкам Вивиан по магазинам вместе с дочерью, мне пришлось признать, что Лондон уже умеет произвести впечатление.

– Красиво выглядишь, – заметил я, вставая с дивана и выключая телевизор.

– Спасибо, папочка, – просияла она, подходя к накрытому столу. – А стол какой нарядный!

Ее старания вести себя, как полагается взрослой, до слез умилили меня.

– Спасибо за комплимент, детка. Поедим?

– Да, спасибо.

Я обошел вокруг стола, отодвинул стул и помог ей сесть. Усевшись, она потянулась к своему бокалу с виноградным соком и сделала глоток.

– Как вкусно!

Я разложил еду по тарелкам и перенес их на стол. Лондон с важным видом расстелила у себя на коленях салфетку, я сделал то же самое.

– Как прошел сегодня день в школе? – спросил я.

– Весело, – ответила она. – Бодхи сказал, что завтра в зоопарке хочет посмотреть львов.

– Я тоже. Люблю львов. Надеюсь, они не такие злые, как Шрам.

Я, конечно, имел в виду злодея из «Короля Льва».

– Папочка, таких львов, как Шрам, там нет. Он же из мультика.

– А-а, – спохватился я. – Ты права.

– Глупенький ты у меня.

Я улыбнулся, увидев, что она держит вилку пальчиками, как взрослая.

– Что-то в этом роде я уже слышал.


У Лондон нашлась раскраска с животными, и после ужина мы целый час провели за кухонным столом, разрисовывая невиданных зверей во все цвета радуги.

Занятия в школе начались всего несколько недель назад, а я заметил, что Лондон раскрашивает уже гораздо лучше, чем раньше. Она научилась не вылезать за контуры и даже затушевывать части рисунка, чтобы получились тени. Исчезли каракули и кляксы, которых было полным-полно еще год назад.

Моя девочка медленно, но верно взрослела, и от этой мысли у меня защемило сердце – я не думал, что эта боль бывает такой мучительной.

Глава 18

Это не свидание

Через месяц после окончания университета я побывал на свадьбе бывшего товарища по студенческому братству Тома Грегори в Чапел-Хилле. Том – сын двух врачей, а отец его невесты, хрупкой брюнетки по имени Клэр Дивейни, владел пятьюдесятью двумя ресторанами сети «Боджанглс», где подавали в основном фастфуд – жареную курятину с кукурузными булочками. Этот бизнес хоть и не считался элитным, вроде инвестиционных банков, но деньги приносил исправно, и в качестве свадебного подарка отец Клэр уже подарил молодой паре небольшой особняк и кабриолет «Мерседес».

Разумеется, на свадьбу требовалось явиться в вечернем туалете. Я как раз начал работать в «Питерс Груп», но получить первую зарплату мне лишь предстояло; поэтому и без слов ясно, что денег у меня было в обрез. Их хватило, чтобы взять напрокат смокинг.

Тесниться мне приходилось еще у одного товарища по студенческому братству. Его звали Лиам Робертсон, он поступал в школу права при Университете Северной Каролины. Он тоже вырос в Шарлотте, но мы никогда не были особенно близки: он из тех, кто злорадствует, нарушая обещания, и кормит разноцветным желе с алкоголем доверчивых первокурсниц. Но ребятам из общества «Альфа-гамма-ро» полагается держаться вместе.

До того дня я надевал смокинг всего один раз. Я брал напрокат темно-синий смокинг для школьного выпускного. А фотоснимок в нем вместе с моей тогдашней подружкой красовался на каминной полке в доме моих родителей до тех пор, пока я не женился. Но к тому смокингу прилагался пристегивающийся готовый галстук-бабочка, а к этому тот, который надо было завязывать.

Увы, ни я, ни Лиам Робертсон понятия не имели, как завязывать галстук-бабочку. Я успел предпринять не меньше полудюжины попыток, когда дверь дома Лиама открылась и вошла Эмили.

Я и раньше встречался с ней, но знакомы мы не были. Они с Лиамом выросли в одном районе, но, по-видимому, просто дружили. Тем не менее Лиам позвал ее с собой на свадьбу – «чтобы замолвила за меня словечко, если я захочу с кем-нибудь познакомиться». Увидев Эмили, я не поверил своим глазам.

Это была уже не та Эмили, которую раньше я встречал в компании Лиама, – одетая обычно в длинные цыганские юбки, сандалии и не пользующаяся косметикой. Женщина, которая стояла передо мной, была в коктейльном платье с глубоким вырезом и черных туфлях-лодочках на шпильках, элегантность ее облика подчеркивали стильные бриллиантовые сережки-гвоздики. Тушь на ресницах оттеняла редкий цвет ее глаз, алая помада поблескивала на пухлых красивых губах. Волосы ниспадали волнами с плеч.

– А, Эмили! – воскликнул Лиам. – Рассу как раз надо помочь одеться!

– И я тоже рада тебя видеть, Лиам, – усмехнулась она. – Ах, да, спасибо за комплимент.

– Кстати, классно выглядишь, – спохватился Лиам.

– Опоздал, – негромко фыркнула она и неспешно приблизилась ко мне.

– Бестолковый, как всегда, – сказала она, словно самой себе. – Насколько я понимаю, ты и есть Расс?

Я кивнул, стараясь не глазеть на нее.

– А я Эмили, – продолжила она. – Формально – девушка Лиама, но по сути дела нет. Для меня он скорее как эгоистичный младший братец.

– Я все слышу! – возмутился Лиам.

– Само собой. Ведь я говорю о тебе.