Николас Спаркс - Дважды два

– Ты ложишься?

– Позже, – не оборачиваясь, ответил я. – Нужно закончить работу.

– Уже поздно.

– Знаю, – откликнулся я.

– Напрасно я накричала сегодня на Лондон. Я извинилась, когда заходила поцеловать ее перед сном.

– Я рад, – сказал я. – Она сильно расстроилась.

Вивиан ждала. Я не оборачивался. Пауза затянулась, но я не добавил ни слова.

– Ну ладно, – вздохнула она. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – прошептал я.

Значит ли это «прощай»?

_{* * *}

Всю правду я узнал лишь через тринадцать дней.

На следующий день я побывал в кастинговом агентстве и нашел юную актрису, идеально подходящую на роль в задуманном мной третьем ролике – его съемки были намечены на сентябрь, как только закончится монтаж первых двух. После репетиции с Тальери на следующий день мы сняли сюжет возле здания суда, после чего закончили озвучивание второй рекламы. Дальше по плану были съемки следующего ролика, а остаток недели заняла подготовка презентации для пластических хирургов. После встречи со вторым клиентом у меня сложилось впечатление, что мне повезет, и я решил сделать предложение для него более детальным.

Первым делом я тщательно изучил сайт этого врача и почтовые рассылки, которыми он обычно пользовался. Их подготовил его офис-менеджер. Материалы затрагивали все темы, которые мы обсуждали – безопасность, профессионализм, улучшение самомнения, более краткий период восстановления после операции, – и я понял, что мог бы разработать более целостную рекламную кампанию. Затем я пересмотрел десяток сайтов пластических хирургов, практикующих по всей стране, и связался со своим техническим специалистом, чтобы прикинуть затраты.

Следующие два дня я воплощал свои идеи в презентации кампании, которая, с моей точки зрения, была необходима бизнесу этого пластического хирурга.

Все время, свободное от работы, я посвящал Лондон и наведению порядка в доме. И стирке. И уборке во дворе. И хомякам. Я возил Лондон в школу, на музыку и хореографию – на субботнее занятие в студии Вивиан свозила ее сама, – вдобавок шесть дней подряд мы катались вместе на велосипедах. Лондон уже настолько уверенно чувствовала себя, что на пару секунд могла отпустить руль на прямом участке дороги.

По окончании катания мы пили лимонад на веранде, всякий раз высматривая белоголовых орланов.

Вивиан вернулась домой в пятницу вечером и почти все выходные провела с Лондон. Со мной она была вежлива, но старалась держаться на расстоянии. Родителей я навестил один, а Вивиан, уезжая в понедельник утром, увезла с собой еще два туго набитых чемодана. К тому времени в доме не осталась почти ничего из ее одежды. Единственное, о чем она сообщила, так это то, что собирается жить в служебной квартире.

В отъезде она провела всю неделю. Каждый вечер в шесть она беседовала с Лондон по видеосвязи и несколько раз пыталась втянуть в разговор меня. Но я уклонялся. Во вторник она рассердилась на меня за то, что я не захотел говорить с ней. Я не клюнул и на эту наживку.

Вивиан приехала домой в пятницу днем, в начале выходных по случаю Дня труда, застав меня врасплох. Честно говоря, я никак не ожидал увидеть ее дома. Лондон была в восторге. Вивиан забрала ее из школы, свозила на танцы и даже помогла подготовиться ко сну. Когда пришла моя очередь укладывать Лондон, я прочитал ей целых четыре книжки и задержался наверху дольше обычного, боясь остаться с Вивиан наедине.

Но ничего не произошло. На свидание вечером я был не настроен, однако Вивиан, как ни странно, пыталась развлечь меня разговорами и даже была ласкова.

Суббота и воскресенье прошли тихо. Вивиан почти все время проводила вдвоем с Лондон, а я тренировался, работал, наводил порядок в доме, просматривал отснятый материал для роликов, ездил к моим родителям. И старался избегать Вивиан, боясь разговоров с ней.

В понедельник, в День труда, Мардж и Лиз устраивали барбекю, и мы с Вивиан и Лондон провели у них почти весь день. Я уже догадывался, что меня ждет дома, поэтому не хотел уезжать.

В догадках я не ошибся. Почитав Лондон на ночь и погасив у нее свет, я застал Вивиан сидящей в столовой.

– Нам надо поговорить, – начала она.

Ее слова кажутся мне пустыми даже теперь, по прошествии времени, но суть мне все же удалось уловить.

Так уж получилось, объяснила Вивиан, что, сама того не ожидая, влюбилась в Уолтера. И теперь переезжает в Атланту. Мы могли бы поговорить на следующей неделе, но ей предстоят поездки во Флориду и Вашингтон, и потом, мне наверняка понадобится время, чтобы все обдумать. По ее мнению, скандалить бессмысленно. Моей вины в случившемся нет. Она уезжает сегодня же. И уже предупредила Лондон, что будет работать в другом городе, но пока не сказала, что уходит от меня. Так будет проще. А о Лондон мы поговорим, когда немного улягутся эмоции. Напоследок она заявила: на ночь не останется. Частный самолет уже ждет.

Когда я учился в университете, в конце недели мы с друзьями обычно отправлялись развеяться. Начиналось все, как правило, в четверг около трех и заканчивалось поздним пробуждением в воскресенье утром. Один из парней, с которым я тогда тусовался, – его звали Дэнни Джексон – выбрал ту же специальность, что и я, и многие предметы в расписании у нас совпадали. В Университете Северной Каролины студентов насчитывалось немало. Поэтому нам крупно повезло встречаться часто.

Более добродушного и покладистого парня, чем Дэнни, я в жизни не встречал. Он родился и вырос в Мобиле, штат Алабама, у него была очень симпатичная старшая сестра, которая встречалась с игроком «Оберн Тайгерс», и он ни разу не сказал дурного слова о своих родителях. Казалось, он относился к ним искренне, и они отвечали ему взаимностью. Что бы я ни предложил – съесть бургер в два часа ночи, заскочить на студенческую вечеринку или посмотреть матч в местном спортбаре, – Дэнни на все с удовольствием соглашался. Встречаясь, мы продолжали разговор точно с того момента, на котором прервали его, даже если с тех пор прошло несколько недель. Он пил «Пабст Блу Риббон», клялся, что это лучшее пиво в мире. Хотя об этом кричала синяя лента на этикетке. И хотя Дэнни часто случалось выпить лишнего, благодаря ему мне удавалось никогда не напиваться вдрызг, словно в мозгу у него имелся какой-то переключатель. Этим он и отличался от остальных студентов – они всегда напивались до потери сознания.

Однажды в субботу вечером мы с Дэнни сидели в компании приятелей в одном из самых многолюдных университетских баров. В преддверии выпускных экзаменов все мы были на нервах, но, само собой, пытались на этом не зацикливаться. Все выпивали чуть больше обычного. Все, кроме Дэнни…

В двенадцатом часу ему кто-то позвонил. Понятия не имею, как ему удалось расслышать хоть что-то в этом шуме. Взглянув на экран, он встал и вышел из-за стола. Мы ничего не заподозрили. С какой стати? Не насторожило нас и то, что он, вернувшись, направился прямиком к барной стойке.

Я видел, как он втиснулся между людьми и подозвал бармена. Через несколько минут он получил свой заказ, и я увидел, что это высокий стакан с какой-то золотисто-коричневой жидкостью. Дэнни направился в глубину бара, словно забыв о нас.

Из всей компании я был, пожалуй, его ближайшим другом, поэтому пошел следом. И увидел Дэнни стоящим недалеко от туалета прислонившись к стене. На моих глазах он сделал большой глоток из своего стакана, чуть ли не одним махом опустошив его.

– Что это у тебя? – спросил я.

– Бурбон.

– Ого. Не маловат стакан?

– Самое то.

– Я что, пропустил момент, когда «Пабст» опустился на второе место?

Так себе шуточка. Поведение Дэнни чем-то встревожило меня.

– Бурбон пьет мой отец, – объяснил он.

Я впервые видел его таким. И дело было явно не в алкоголе…

– Все нормально?

Он сделал еще один большой глоток. Стакан был уже наполовину пуст.

– Нет, – ответил он. – Не нормально.

– Что случилось? Кто звонил?

– Моя мать. Мама звонила. – Он прикрыл рот рукой. – Сказала, что отец умер.

– Твой отец?

– Разбился в аварии. Она сама узнала несколько минут назад. Полицейские приехали к нам домой.

– Это… кошмар! – вскрикнул я от неожиданности. – Я… чем-нибудь могу помочь? Может, отвезти тебя домой?

– Завтра она закажет мне билет на самолет. Не знаю, как быть с выпускными экзаменами. Думаешь, мне разрешат сдать их на следующей неделе?

– Не знаю, но, по-моему, сейчас это тебя должно волновать в последнюю очередь. Твоя мама в порядке?

Он уставился куда-то в пустоту и ответил не сразу.

– Нет, – наконец выговорил он и залпом допил стакан. – Мне надо сесть.

– Сейчас, – кивнул я. – Пойдем.

Я повел его обратно к столу. Несмотря на количество выпитого, он вовсе не казался пьяным. И ни с кем не вступал в разговор. И никому не говорил о смерти отца, а через час я отвез его к нему домой.

Он уехал в воскресенье. И хотя мы были друзьями, больше я его не видел и ничего о нем не слышал.

– Постой… – сказала Мардж. Она приехала во вторник сразу же после того, как утром я отвез Лондон в школу. И теперь мы вдвоем сидели за столом на кухне. – Так она просто… ушла?

– Вчера вечером, – подтвердил я.

– Хотя бы извинилась?

– Не помню. – Я покачал головой. – Я даже не могу… то есть… я…

Мысли путались, эмоции бушевали. От шока и страха, неверия и злости меня кидало из одной крайности в другую. Я не помнил даже, как отвез Лондон в школу всего несколько минут назад.

– У тебя руки трясутся, – заметила Мардж.

– Ага… ничего. – Я помолчал и сделал глубокий вдох. – А тебе разве не надо на работу? Могу пожарить яичницу.