– Проблема в том, что они скучные, – ответил он. – В них нет ничего, кроме того, что я произношу текст на камеру в захламленном кабинете. От этих роликов в сон тянет, черт возьми, а обошлись они мне в целое состояние.

– Что бы вы хотели изменить?

– Когда я был мальчишкой, наша семья несколько лет жила в Южной Калифорнии, пока отец служил в морской пехоте. Кстати, тамошние места он терпеть не мог. И моя мать тоже. Как только он вышел в отставку, родители переехали обратно в Нью-Джерси. Они оба оттуда родом. А вы бывали в Нью-Джерси?

– Кажется, улетал из Ньюарка несколько раз.

– Это не в счет. И не верьте всей этой чепухе, которую показывают по телику: Джерси – отличное место. Там бы я и растил дочь, если бы мог, но ее мать живет здесь, и хоть она бессердечная мегера, мать она хорошая. Но я начал о Южной Калифорнии: был там один автомобильный дилер по имени Кэл Уортингтон. Слышали о таком?

– Не припоминаю.

– У старика Кэла Уортингтона была лучшая телереклама всех времен. В каждом ролике участвовал он сам и его «верный пес Спот» – вот только этот Спот был кем угодно, но не собакой: он мог быть и обезьяной, и львом, и слоном. Однажды он был даже касаткой. И музыкальная заставка у него была энергичная, запоминающаяся, с припевом: «Зайди к Кэлу, зайди к Кэлу, зайди к Кэлу». Черт, в восемь лет мне было плевать на машины, но все равно хотелось зайти к нему – просто чтобы увидеть этого чувака и кого-нибудь из этих редких зверей. Вот такую рекламу я хочу.

– Вам нужны слоны в рекламном ролике? И касатки?

– Разумеется, нет. Но я хочу, чтобы он запомнился людям, чтобы заставил бедолагу с травмой выпрямиться в кресле и сказать себе: «Мне надо повидаться с этим парнем. Хочу, чтобы он представлял меня в суде».

– Проблема в том, что рекламу юридических услуг регулирует адвокатская коллегия…

– Думаете, я этого не знаю? А еще то, что в Северной Каролине действует правило о «свободе рекламного слова». Если вы работаете в сфере рекламы, то должны об этом знать.

– Знаю, – кивнул я. – Но есть разница между тем, какое впечатление производишь – профессионального и компетентного адвоката, которому можно доверять, или недоучки, который навязывает свои услуги пострадавшим.

– Именно это я и сказал кретинам, которые делали мне рекламные ролики. И все равно они сделали нечто под девизом «давай-ка усыпим зрителей». Вы видели это?

– Видел, конечно. Но ролик, в сущности, не так уж плох.

– Да? Ну и как позвонить в офис?

– Что, простите?

– Номер телефона в моем офисе. Его весь ролик показывают на экране. Если эта реклама такая замечательная, назовите номер?

– Не помню…

– То-то и оно! В этом вся проблема.

– Но зрители наверняка запоминают вашу фамилию.

– Ага, и в этом заключается другая проблема. «Тальери» звучит не так, как большинство южных фамилий, многих это отпугивает.

– Но с этим точно ничего не поделаешь.

– Не поймите меня превратно: я горжусь тем, что ношу эту фамилию. Просто рассказываю о проблемах с рекламой, с которыми столкнулся.

– Понял. А как вы смотрите на другие виды рекламы? Щиты, сайты, рекламу в Интернете и на радио?

– Не знаю, – ответил он, – я об этом не задумывался. На все сразу у меня денег не хватит.

– Ясно. – Я сообразил, что расспросы принесут больше вреда, чем пользы. Лондон на корте пыталась играть с другой девочкой, но чаще гонялась за упущенным мячом, чем била по нему ракеткой.

– Чем занимается ваша жена? – помолчав, спросил Джоуи.

– Пиаром. Только что приступила к работе в компании одного из местных крупных застройщиков.

– Ни одна из моих жен не работала. Но я-то вкалывал как каторжный. Противоположности притягиваются. Я уже говорил, что обязательно надо заключать брачный контракт?

– Да.

– Чтобы избежать финансовых проблем, которые так любит устраивать прекрасный пол.

– Звучит так, будто все это вам осточертело.

– Наоборот. Женщин я люблю.

– Собираетесь когда-нибудь снова жениться?

– Само собой. Я свято верю в брак.

– Правда?

– Ну, как вам объяснить? Я романтик.

– И что же?

– А влюбляюсь в фурий, вот и все.

Я засмеялся.

– Хорошо, что у меня нет таких проблем.

– Уверены? Она ведь женщина.

– И что?

Мне показалось, что Джоуи пытается раскусить меня.

– Знаете, – наконец сказал он, – если вы счастливы, я рад за вас.


В среду вечером Лондон, как и следовало ожидать, вышла с хореографии хмурая и молча села в машину.

– Раз уж мама сегодня в отъезде, может, закажем на ужин пиццу?

– Пиццу есть вредно.

– Иногда можно. Когда ты в последний раз ела пиццу?

Она задумалась.

– Не помню. А когда мама приедет?

– Завтра она уже будет дома, милая.

– Можно я ей позвоню?

– Вдруг она занята… Я отправлю ей сообщение, хорошо?

– Хорошо, – согласилась она. На заднем сиденье она казалась меньше, чем была на самом деле.

– Поедем куда-нибудь поесть пиццы, только вдвоем, ты и я? А потом – за мороженым?

Она не согласилась, но и не отказалась, и мы заехали в пиццерию, где готовили приличную пиццу на тонком тесте. Пока мы ждали заказ, по видеосвязи позвонила Вивиан, после чего настроение Лондон заметно улучшилось. По пути к «Дейри Куин» она уже весело болтала, а потом, когда мы ехали домой, без умолку рассказывала о своем друге Бодхи, о его собаке по кличке Пудинг и о том, что он пригласил ее к себе в гости, чтобы показать свой световой меч.

Первой моей мыслью было то, что дочь еще слишком мала, чтобы разглядывать световые мечи, чьими бы они ни были, но сразу же за ней явилась другая: это же тот самый поход в гости, который предлагала организовать Мардж, а «световой меч» – никакая не метафора, а игрушечное оружие, как в «Звездных войнах».

Очутившись дома, Лондон побежала наверх, проведать Мистера и Миссис Крапинку, и хотя я надеялся, что она пробудет с ними какое-то время, не прошло и нескольких минут, как она вернулась в гостиную.

– Папа!

– Что, детка?

– Можно мне опять покататься на велосипеде?

Я жутко устал и хотел только одного: расслабиться на диване.

– Конечно, можно, – сказал я и, когда уже встал, вдруг вспомнил, что Вивиан накануне вечером хотела посмотреть, как Лондон ездит на велосипеде, но, должно быть, забыла.

Ведь так?


Лондон проехала три круга самостоятельно. Не слишком уверенно, но все-таки сохраняя равновесие, и даже на поворотах я помогал ей гораздо меньше, чем в предыдущий раз. А на прямых участках я почти не прикасался к велосипеду. Она ехала все быстрее, и к концу нашей тренировки я задыхался и обливался потом в насквозь промокшей рубашке.

– Может, ты искупаешься наверху, а я приму душ внизу? – предложил я, не зная, чего ожидать и со страхом вспоминая истерику во время предыдущей поездки Вивиан.

Сегодня Лондон только кивнула:

– Хорошо, папочка.

Я помылся, а когда вернулся в детскую, Лондон уже сидела на постели, одетая в пижаму, а расческа и флакон со спреем для волос лежали рядом. Я расчесал Лондон и сел в кровати, прислонившись к изголовью.

Прочитав Лондон «Пару за парой» и еще несколько книжек, поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и уже собирался погасить свет, как вдруг снова услышал ее голос.

– Папа!

– Что?

– Что такое дневная группа? Я слышала, вы с мамой о ней говорили.

– Дневная группа – это место, куда ходят дети, когда их мамы и папы работают. Она нужна для того, чтобы взрослые не боялись за детей и знали, что с ними ничего не случится.

– Это как дом?

– Почти. В некоторых случаях – несколько комнат в доме. Там есть игрушки и всякие занятия, многим детям очень нравится там, потому что в группах всегда весело.

– А мне нравится с тобой и с мамой.

– Я знаю. Нам тоже нравится быть с тобой.

– А маме нет. Ей больше не нравится.

– Нет, нравится. Она очень любит тебя. Просто ей надо работать.

– А почему ей надо работать?

– Потому что нам нужны деньги на жизнь. Без денег не купишь ни еду, ни одежду, ни игрушки, и даже Мистера и Миссис Крапинку не купишь.

Она, кажется, задумалась.

– А если я отдам хомяков обратно в зоомагазин, мама сможет перестать работать?

– Нет, детка. Так не получится. – Я помолчал. – У тебя все хорошо, милая? Ты что-то загрустила.

– Мама опять уехала. Не люблю, когда она уезжает.

– Знаю, что не любишь, и она тоже хотела бы остаться здесь, с тобой.

– А когда ты работал, ты всегда приходил домой вечером.

– У нас с мамой разная работа. Иногда ей приходится бывать в других городах.

– Мне не нравится.

Мне тоже, мысленно согласился я. Но тут уж ничего не поделаешь. Решив сменить тему, я обнял Лондон.

– Ты сегодня так здорово каталась на велосипеде!

– Я ездила супербыстро!

– Да, быстро.

– Ты за мной едва успевал.

– Папе надо почаще заниматься спортом. Но я рад, что тебе понравилось.

– Ездить быстро – это весело.

– Веселее, чем… на уроках музыки? – спросил я и пощекотал ее.

Она захихикала.

– Да!

– Веселее, чем… на теннисе?

– Да!

– Веселее, чем… на рисовании?

– Да. – Она смеялась. – Но с Бодхи веселее.

– Ну, с Бодхи! Велосипед НАМНОООГО веселее Бодхи.

– Неправда! Бодхи НАМНОООГО веселее!

– Нет-нет-нет.

– Да-да-да. – Она заливалась смехом. – И я хочу к нему в гости!

К тому моменту смеялся и я.

– Нет уж, – заявил я. – Я считаю, что ты должна вырасти, чтобы ходить в гости к БОДХИ.

– Нет! Я уже БОЛЬШАЯ!

– Ну, не знаю…

– Да, да, да! Я уже большая, мне можно в гости к Бодхи!

– Ладно, – уступил я. – Спрошу, что думает об этом мама.

Она просияла и обняла меня за шею обеими руками.