Дело долгое, трудоемкое, и поэтому я решила пораньше прийти, составить списки, заранее спланировать игру. Легко перепутать, с кем уже говорила, кому просто оставила на автоответчике сообщение, не говоря уже об ответной реакции. Входя в дверь с высоким стаканчиком жидкого кофе с молоком в одной руке и с плюшкой в другой, услышала из кабинета Мелани:

— …а потом она встать не могла, потому что смеялась, и, конечно, пьяна была в доску! Смешно, правда? То есть я всегда считала Ребекку очень правильной и приличной…

Звучит смех. Это Мелани. Смеясь, она похрапывает. Если бы ее смех был записан, я узнала бы его на любой звуковой дорожке, только не могу придумать подходящего сценария.

— И я тоже так думала.

— …и Алекс говорит, что в конце концов ему, Дэну и таксисту пришлось втаскивать ее в машину…

Ну, хватит. Униженная, я вернулась к входной двери, с громким стуком открыла, позвенела ключами, закашляла так, будто всю жизнь провела в шахте. Лорна вынырнула из кабинета начальницы с широченной невинной улыбкой:

— Ох, привет! А мы только что о тебе говорили…

— Хорошо, — бросила я. Не совсем искренне.

— Вчера был потрясающий вечер! Я просто потрясающе провела время!

— Хорошо.

— Правда, было забавно, когда…

— Извини, — перебила я, — мне надо работать. — Уселась за стол, внимательно перечитывая то, что первым под руку попалось. Кажется, список покупок, которые прошлым вечером надо было сделать по дороге домой. Я смотрела в него очень долго, чтобы дать ей угомониться. Лорна тоже уселась, включила компьютер. Теперь можно без опаски поднять глаза.

Впрочем, трудно преодолеть раздражение, и я по глупости снова открыла коммуникационный канал.

— Лорна, — говорю, стараясь не выдавать свою злость, — мне бы не хотелось, чтобы ты обсуждала мою частную жизнь с Мелани или с Джошуа. Им вообще не следует знать, что я напиваюсь и валяюсь на улице.

Начав, невозможно остановиться.

— К твоему сведению, это было давно, и случай в высшей степени исключительный. А теперь Мелани с Джошуа могут подумать, будто это обычное дело. Будто я напиваюсь до умопомрачения каждый вечер.

Лорна смотрит на меня, как щенок, которого упрекают за изгрызенный ковер. «Что?.. Что я такого сделала?!»

— Я сама слышала, — объяснила я, хоть и так было ясно. Иначе надо признать меня ясновидящей.

— Просто думала, смешная история… — залепетала Лорна, сделав большие глаза.

Я испугалась, что она сейчас заплачет. Есть у нее привычка ударяться в слезы, когда ей это выгодно. Постоянно проделывает этот трюк, особенно перед Джошуа. С неизменным успехом. Он при этом как бы забывает, что перед ним женщина сорока двух лет с невыплаченным ипотечным кредитом и расстроенным аппетитом. Преисполнившись отеческой заботой, напрочь забывает, за что собирался ее упрекнуть. По-моему, дело в том, что его единственная дочь в прошлом году поступила в университет и уехала из дома, после чего Джошуа чувствует себя никому не нужным. В любом случае надо повернуть поезд со слезами, пока он не прибыл на станцию, ибо я решительно не намерена садиться в вагон.

— Ладно. Просто предупреждаю на будущее.

— Хорошо, — жалобно пробормотала Лорна. — Прошу прощения.

— Говорю тебе, все нормально. Можешь не беспокоиться.

Она посидела пару минут за компьютером, шмыгая носом, потом бросилась в сторону дамского туалета и чуть не столкнулась с Джошуа, который выходил с кухни, видимо не дождавшись, пока кто-то из нас принесет ему чаю.

— Что с вами? — заботливо спросил он.

— Ничего, — ответила Лорна, как бы говоря: «Плохо мне, меня страшно обидела вот эта грязная сука».

Джошуа возмущенно взглянул на меня. Первый раунд за Лорной.


Она служит в агентстве уже десять лет, поступила туда в тридцать два года. По окончании колледжа кочевала с одной секретарской должности на другую, выполняла разные обязанности в рядах младшего менеджмента, ничем страстно не увлекаясь, пока не явилась на собеседование в маленькую мансарду компании «Мортимер и Шиди» и сразу влюбилась. Отыскав свою нишу, преисполнилась неистовых амбиций. Решила года три поработать, досконально освоить дела — составление контрактов, правила кастинга, угождение клиентам, чтобы они были счастливы и получали деньги, — а потом искать место в более крупном известном театральном агентстве. Но не успела опомниться, как контора стала ее домом, а Джошуа с Мелани родной семьей. Теперь просто не представляет себя в другом месте, даже если здесь ей не светит карьера. Все это Лорна, ни разу не переведя дух, выложила мне вместе с полной историей своей жизни за первые тридцать секунд после нашей первой встречи, когда я в ожидании собеседования нервно прикладывалась к бутылке с водой. Через семь лет после рождения Зои я возвращалась на службу. Намечала работать два дня в неделю с девяти тридцати до шести, и непременно в том месте, которое располагается на линии Пиккадилли. Это были единственные критерии. Я пошла бы даже в уличные разносчики или в курьеры, лишь бы подошло время и место. Уильям только отправился в школу, мне требовалась необременительная работа, где день прогула из-за поднявшейся у ребенка температуры не ведет к катастрофе.

Точно так же, как Лорна, я не догадывалась, что страстно полюблю свое дело. Работаю уже шесть лет. Шесть лет выслушиваю ее болтовню — иногда кажется, будто всю жизнь.

Почти целый день мы просидели в молчании, насыщенном подтекстом. Лорна, оскорбленная и раненая, и я, охваченная праведным негодованием. Как вы знаете, мне нападать на нее неприятно, но хотя бы при этом она умолкает. Благодаря чему я всех обзвонила, добилась ответов по поводу съемок, к половине шестого уговорила наших подопечных расстаться с деньгами и, наконец, направилась к двери. Лорна целый день практически не отрывала глаз от бумаг и компьютера, и я, неловко себя чувствуя, улыбнулась перед уходом, сказав:

— Прости, что я утром на тебя окрысилась. Честно, не хотела. До завтра.

Она взглянула на меня влажными глазами олененка Бэмби, усмехнулась с жалостью к себе и молвила самым искренним тоном:

— Ничего, все забыто, Ребекка. До встречи.

Мы с Дэном провели безмятежный вечер перед телевизором, Уильям слонялся вокруг, отыскивая постельных клещей со старой, где-то найденной лупой, Зоя сидела в своей комнате на кровати в наушниках, глухая к окружающему миру. Я пыталась рассказать Дэну о своих неудачах и неприятностях за день, но при этом трудно не выглядеть десятилетней дурочкой. В конце концов, о чем речь? Я набросилась на Лорну из-за того, что она наговорила про меня Мелани, из-за чего она же на меня обиделась. Невозможно описать пассивную враждебность, хотя я хорошо понимаю, что Лорна изо всех сил старается выставить себя жертвой, а меня агрессором. Такова ее цель. Действует она отлично. Это надо видеть, чтобы по-настоящему оценить детали и нюансы. Чтобы понять, что, хоть она реально ничего плохого не делает, на самом деле делает все возможное самой манерой поведения. Я старалась сымитировать детский голосок, прослезившиеся глаза, полуулыбку, практически незаметные обвинения, но вышло только изображение крошки Нелл, тогда как я сама предстала гонявшимся за ней горбуном.

— Знаешь, мы с ними встречаемся в выходные, — напомнил через некоторое время Дэн.

— Знаю, — кивнула я. — Постараюсь вести себя хорошо.

В самом деле, надо постараться.


Утром я пришла в контору раньше Лорны, погремела посудой, заварила кофе, занимаясь своим прямым делом, и тут Джошуа сунул голову в кухонную дверь и спросил, есть ли у меня минутка. По первому побуждению хотелось сказать «нет». Когда у тебя кто-то спрашивает насчет свободной минутки, это почти никогда не сулит ничего хорошего. Впрочем, я ничего плохого не сделала, поэтому предложила ему кофе. Он взял чашку, и я проследовала за ним в кабинет.

Джошуа изображает из себя заботливого дядюшку. Ему только пятьдесят три года, но в его присутствии я забываю, что он старше меня всего на двенадцать лет, и превращаюсь в шестилетнего ребенка. Хочется, чтоб он меня похвалил, назвал хорошей девочкой. Объясняю это его сединами, добродушной морщинистой физиономией, преждевременно постаревшей от двадцати с лишним сигарет, выкуриваемых в день в течение двадцати с лишним лет. А также своим собственным вечным благоговейным трепетом перед властью. Когда меня просто приветствует полицейский, начинаю покорно пред ним пресмыкаться, несмотря на то что, во-первых, ни в чем не виновата, во-вторых, он, возможно, в сыновья мне годится. С врачами еще хуже. Пускай докторша моя ровесница, обязательно извиняюсь, что отняла у нее время, практически снимая шляпу перед ее величием. Перед тем как войти в кабинет, энергично уговариваю себя быть уверенной, требовательной и придирчивой. Если врачиха не обратит внимания на те или иные симптомы, надо настаивать на своем праве сделать анализы. Но ведь она училась в университете на четыре года дольше меня… В результате ничего никогда не выходит. В один прекрасный день я наверняка умру от какого-то тривиального неизлеченного заболевания, потому что мне не хватило настойчивости с ней поспорить.

— Ну, как дела? — спросил Джошуа, и я сразу занервничала, как бы застигнутая на месте преступления. Какие дела?

— Отлично, — говорю. — Все в порядке.

Минутку посидели в молчании, пока он набирался храбрости высказать то, что задумал сказать. Джошуа изо всех сил старается не вникать в мелочные детали офисной политики. Я смотрю на свои руки, в окно на чердачные крыши магазинов через дорогу.

— Вы знаете, как мы с Мелани ценим вас, — начал он, и сердце у меня упало. Не похоже, что мне хотят повысить зарплату, и это уже полный постыдный облом, ибо я собиралась в ближайшие дни попросить о прибавке. После того как три дня проходила на курсы, где учат уверенности в себе.