Фу, как противно об этом думать! Тошно, гадко, аж в горле сохнет! И в груди будто комок образовался – жесткий, горяче-слезный. Надо встать, холодной воды напиться. Все равно сна с такими мыслями не будет…

На кухне бросилась в глаза оставленная Юлькой на столе газета. На нужной странице открытая. С объявлениями. Что ж, почитаем. Глазами той самой, которая дрянь, и почитаем. Мы, дряни, все такие. Может, таким образом и бессонницу окаянную убьем… Хотя чего уж там долго вычитывать? Вот по этому объявлению, первому на глаза попавшемуся, и позвоним завтра – «опытный адвокат решит ваши семейные проблемы»…

«Опытным адвокатом» оказалась молодая совсем женщина. Майя посмотрела на нее удивленно – какой такой опыт может быть в столь юном возрасте? Да еще и такая красавица – сидит в кресле вольготно, положив одну длиннющую ногу на другую, улыбается яркими губами так, будто пробу в кино проходит. То есть так старательно искренне, как может сыграть эту искренность только очень талантливая актриса. Майю так и потянуло улыбнуться ей в ответ, будто дернул ее кто за уголки губ. Показалось, что и обидеть можно человека, в ответ не улыбнувшись.

– Здравствуйте. Меня зовут Мстислава Найденова. А вас как?

– Очень приятно. А я Майя Дубровкина.

– Очень хорошо, Майя. Какое у вас имя хорошее. Необычное.

– Да и у вас тоже…

– А меня, кстати, можете называть просто Славой. И можно на «ты».

– Ну что ж, тогда и ко мне – на «ты»…

– Ну, вот и замечательно! Вот и познакомились!

Молодая адвокатка Мстислава так обрадовалась этому обстоятельству, что даже решила переложить одну ногу на другую. Потом распрямилась, откинув назад блестящие гладкие волосы, сверкнула лукавым фиалковым глазом. Очень были красивые у нее глаза – яркие, резкие, умные, оценивающие собеседника. Но не обидно оценивающие, а вскользь, словно приглашающие в дружбу.

– Ну что ж, Майя, изложи мне суть твоего дела. Желательно в мельчайших подробностях. Слушаю тебя внимательно.

Вздохнув, она принялась рассказывать. Как и просила Мстислава – в подробностях. И про замужество свое горестно-скоропалительное, и про Димку, и про то, как сама из того замужества сбежать хотела, и про Германию, и про свой последний приезд в родной город, и про генетическую экспертизу, и про грядущие материальные трудности для своего большого семейства… Наверное, про семейство все-таки не надо было – вон как эта Мстислава снисходительно и понимающе-обидно усмехнулась…

– Наверное, зря я все-таки к тебе пришла, Мстислава… – закончила Майя свой рассказ грустно. – Раз генетическая экспертиза показала, что ребенок не от мужа…

– Нет. Не зря. Совсем не зря, – ласково улыбнулась ей адвокатка. Стояла, однако, как Майя успела заметить, за этой хищной ласковостью и некая уже твердая уверенность профессионала, похожая на снисходительность сильного к слабому. – В твоем случае, дорогая Майя, никакая экспертиза уже значения не имеет. А имеет место быть его величество формальное обстоятельство – вещь для адвоката вообще бесценная. Если хочешь, я объясню.

– Ну что ж, объясни… Интересно даже…

– Конечно, интересно. Вот смотри… Снова выпустив из глаз хитрые фиалковые лучики, Мстислава подвинула свой стул ближе к столу, уперлась в столешницу локтями и, наклонившись к Майе, принялась торопливо и с энтузиазмом рассказывать:

– Конечно, тебе кажется, что если есть экспертиза и твой муж не отец ребенка, то и на алименты рассчитывать нечего. Хотя я бы и экспертизу эту оспорила – там вроде как надо присутствие ребенка и обоих партнеров… Ну да ладно. Допустим, суд экспертизу как доказательство примет и установит, что он действительно не отец. Нам это все равно не важно. Фишка в том, что суд обязан будет признать, что данное дело должно быть рассмотрено в соответствии со старым кодексом о браке и семье. Ты очень даже удачно успела родить сына, Майя! За пять месяцев до принятия нового кодекса!

– Не понимаю, какая разница… – пожала плечами Майя.

– Зато я понимаю. Старый-то кодекс устанавливал всего один год сроку для оспаривания отцовства. А твой муж его целых десять лет не оспаривал. Усекла, что у нас теперь получается?

– Да, но…

– Да никаких но, Майя! Новый кодекс, конечно, поумнее написан и не содержит вообще никаких сроков давности для этого оспаривания, но для тебя-то этот новый кодекс не имеет ровно никакого значения! Говорю же – успела ты вовремя себе сына родить! Твое дело должно быть рассмотрено в соответствии со старым кодексом! А это значит – хоть десять экспертиз в суд приволоки, а платить алименты все равно будешь. Вот так вот. Хоть ты трижды не отец. Это и есть то самое формальное обстоятельство, о котором я тебе говорю. Просто бесценное обстоятельство. Толстая непробиваемая стена нашего законодательства. Знаешь, сколько дурных процессов на нем было выиграно? Несть числа! Ни один суд против него не пикнул. Так что раскрутим твоего бывшего на алименты в два счета. Ну, может, в три, если он трепыхнется да обжаловать побежит…

– Господи, Мстислава… Неужели это и впрямь вот так… просто? Не может быть…

– А вот и может! Это юриспруденция, дорогая моя. Сухая наука, основанная на букве закона. Вроде всем кругом понятно, что да как, а буковка закона плевать хотела на это ваше понятие. Нам, главное дело, эту буковку отыскать вовремя да на свет вытащить. Так что будем взыскивать алименты с твоего бывшего! Из твоего рассказа я поняла, что там очень даже будет что взыскивать… Я молодой адвокат, конечно, но у меня кой-какой опыт в таких делах уже есть… И недорого возьму из соображений личной симпатии! Да и дело интересное в принципе…

– Ну да. Интересное. Наверное, – повертела головой Майя, оторопев от ее напора. – Только знаешь… Как бы тебе это объяснить? В общем, я еще не до конца решила… Я еще подумаю немного, можно?

– Хм… А чего тут решать? – пожала удивленно плечами Мстислава. – Тут не думать, тут действовать надо! А в чем, в чем причина твоей этой задумчивости, объясни?

– Ну, она сути дела, в общем, не касается… Понимаешь, я и без того все эти годы, живя с мужем, себя дрянью последней чувствовала, а сейчас еще и так вот сделаю! Нехорошо, совестно как-то…

– Да ради бога… Думай, конечно, что ж… – удивленно-сердито пожала плечами Мстислава, – ради бога, мне-то что. Только учти, Майя… Быть дрянью обеспеченной – это одно дело, а вот дрянью нищей – совсем другое. Или ты думаешь, что в честной бедности жизнь свою хорошо проживешь? В гладе, в хладе, в вечной работе? Да ничего подобного! Такой номер в наше нелегкое время уже не проходит, к сожалению. Новое время другого от женщины требует – как хочешь извернись, любую шкуру на себя натяни, морду всмятку разбей, а материальную сторону себе обеспечь. Чтобы жить нормально, надо быть сукой, если хочешь. А другого не дано. Уж извини, говорю, как есть.

– Что ж, спасибо за откровенность. А только не хочется быть совсем уж сукой, как ты говоришь.

– Так ты все равно рано или поздно ею станешь! От бедности, от безысходности. От злости. Злость и бедность – они всегда рядом идут, рука об руку. Так что не торопись в свои праведные сомнения, Майя. Хотя, если хочешь, и впрямь подумай…

– Да. Я подумаю, пожалуй. Сколько я должна за консультацию?

– Да ничего не должна. Приходи. Буду ждать. Только позвони прежде, я договор подготовлю. И исковое, которое по почте пришло, не забудь взять!

– Да, да, конечно… – пятясь к двери и вежливо улыбаясь, проговорила Майя. – До свидания, Мстислава!

– Всего доброго…

Майя не помнила, как приплелась домой после своего похода. Ничего никому не сказав, прошла сразу к себе, легла, натянув на голову плед. Хорошо под ним, темно, ничего не видно, не слышно… Только сердце стучит, как у загнанной в клетку птицы. Или как у страуса, засунувшего от страха голову в теплый песок. Хотя от звуков все равно никуда не денешься – вот скрипнули тихо и жалобно половицы под отечными материнскими ногами, вот весело и громко заговорили пришедшие домой Темка с Сашкой и тут же умолкли, остановленные болезненным маминым то ли всхлипом, то ли вздохом. И ночью было слышно, как она ворочалась на своей постели, тяжело постанывая, как плакала, пришептывая что-то свое, горестное и тихое.

А потом было обычное их утро – запах свежесваренного кофе, шкварчание яичницы на сковороде, умытые лица Темки и Сашки, мамина спина возле плиты. Обернулась навстречу – на, смотри. Никуда ты от этого материнского тоскливого лица и не спрячешься. И от мутных болезненно припухших глаз с красными прожилками воспаленных капилляров тоже не спрячешься. Сбежать можешь, от завтрака отказавшись, – это да. Только куда сбежишь-то? Вечером все равно домой придешь, в те же больные материнские глаза глянешь. А вечер, он тут как тут, наплывает звенящими апрельскими сумерками, домой гонит… Можно опять же под пледом спрятаться, можно и у окна постоять, посмотреть, как стучит апрельский дождь в стекло первыми робкими каплями, и они разлетаются наискосок брызгами, образуя строгие параллельные прямые, слегка подсвеченные горящей у входа в подъезд хилой лампочкой. Плюх – еще одна капля разбилась. Плюх – еще одна. Так вот и ее жизнь разбилась. Не осталось ничего целого. Только мелкие-мелкие капельки. А своей жизни уже нет. Одна дрянь осталась. Чего ее жалеть-то теперь…

Мстислава ее звонку ничуть не удивилась. Наоборот, начала разговор так, будто давно они обо всем условились, будто дело оставалось за небольшим – лишь детали дополнительные обсудить.

– Так, так… – задумчиво ворковала молодой адвокат в трубку. Было слышно, как шуршат переворачиваемые ею листочки еженедельника, как отхлебнула она что-то неторопливо – видимо, за чаепитием ее застал Майин звонок. – Значит, так, Майя. Жду тебя завтра вечером у себя в офисе. В шесть часов. Захвати паспорт, исковое заявление и повестку в суд. Если будешь опаздывать – предупреди. Все, до завтра.

– До завтра… – проговорила убито Майя в захлебнувшуюся гудками трубку и повторила уже сама для себя шепотом, грустно усмехнувшись: – Значит, завтра. Шесть часов. Офис. Паспорт. Исковое заявление. Повестка. Дрянь…