У Адама закружилась голова, хотя он сам не мог бы сказать, от шока или от разочарования. Женился на дочери Кэмпа, стал управляющим… Неужели речь идет об Итане? Но вряд ли через этот городок проезжает много людей на огромных черных мустангах…

— Управляющим? Уж не на том ли огромном ранчо, что мне довелось проезжать? — Адам кивнул головой в направлении ранчо.

— Здесь только одно ранчо, сынок, — Каса-Верде.

— Я ищу работу, отец, и думаю, мне стоит обратиться туда. Как зовут этого управляющего?

— Кантрелл. — Сплюнув на пол, старик обошел вокруг лошади Адама, делая вид, что осматривает ее. — Но мой тебе совет, сынок, — в Каса-Верде соваться бесполезно. Скорее всего с тобой и разговаривать никто не будет, а просто пристрелят. — Старик наклонился к Адаму: — Ладно, сынок, так и быть — семьдесят пять центов за сутки, и будет твоей лошадке и ведро овса в день, и теплая попона на ночь.

— Пятьдесят, — машинально бросил Адам, хотя сейчас ему было не до того, чтобы торговаться со стариком. Адам еще не полностью отошел от шока, мозг его лихорадочно работал, однако Итан не зря в свое время научил его кое-чему: голова Адама при любых обстоятельствах оставалась ясной.

— А есть ли какой-нибудь иной способ получить работу без того, чтобы опасаться быть пристреленным? Мне нечего есть, но я еще не дошел до такого отчаяния, чтобы ради работы рисковать жизнью.

Старик посмотрел на Адама, прищурив глаза, словно оценивая его. Он молчал так долго, что Адам уже решил, что ответа и не будет. Но вот старик снова сплюнул и пожал плечами.

— Спроси у сеньориты в салуне. Только она имеет свободный доступ на ранчо, но живет в городе. Может, она замолвит за тебя словечко…

— Спасибо. — Адам повернулся, чтобы идти.

— Подожди, сынок!

Адам обернулся. Старик протягивал руку:

— На случай, если ты не вернешься с ранчо живым, заплати вперед.

Порывшись в кармане, Адам извлек доллар:

— Это за два дня. Остальное — когда вернусь. Я вернусь живым, черт побери, и если не будешь как следует следить за лошадью, я из тебя кишки выпущу!

Старик не стал спорить. Получив доллар, он с довольным видом вытер его о рубашку и опустил в карман. Адам вышел из конюшни и перешел улицу.

Он ощущал в желудке какую-то тяжесть, как будто его пнули туда сапогом. Имя — Кантрелл. Приехал на большом черном мустанге. Все сходится. Но поселиться среди самых отъявленных проходимцев, стать управляющим, жениться на дочери хозяина — это на него совершенно не похоже! Десять лет быть служителем закона, а затем вдруг убить шерифа и пуститься в бега — в это просто трудно поверить. Будучи в бегах, вдруг осесть и жениться — это уже вообще ничем нельзя объяснить, если только не предположить, что Итан повредился рассудком.

Впрочем, почему? Если посмотреть на все это с другой стороны, то действия Итана вполне разумны и логичны. Втереться в доверие к всесильному Мередиту, стать его зятем — неплохая защита для того, кто не в ладах с законом…

Но чем бы ни было вызвано решение Итана, принимая его, он наверняка решил окончательно проститься с прошлой жизнью. Вот это-то и казалось Адаму самым странным. Была или нет в поступках Итана логика — все это не было поведением того Итана Кантрелла, которого знал Адам. Он ничего не мог понять; оставалось самому проникнуть на Каса-Верде и там все узнать.

В салуне было темно и пусто, если не считать человека в переднике, вытиравшего столы. Адам с удивлением отметил, что для такого захолустного городка салун выглядел весьма неплохо. Полы деревянные, а не земляные, на окнах шторы, столы чистые, посуда блестит… даже передник уборщика вполне свежий.

Уборщик поднял глаза на Адама:

— Чем могу служить, сэр?

— Я ищу сеньориту.

Уборщик смерил Адама настороженным взглядом.

— Кто вас послал?

— Владелец конюшни. Глаза уборщика сузились:

— Мисс Гомес никого не принимает в это время. — Выдвинув ногой стул, Адам сел.

— Я подожду, — произнес он вежливо.

— Послушайте, сэр!..

— Все в порядке, Джонни, — послышался из-за занавесок приятный женский голос. — Я сейчас выйду.

Занавески раздвинулись, и из-за них вышла женщина — самая красивая женщина, какую Адаму когда-либо приходилось видеть: волосы чернее ночи, атласная кожа, влажные, выразительные глаза, похожие на два огромных агата… Женщина, казалось, не шла, а скользила, словно по волнам, юбки ее соблазнительно шуршали при ходьбе, духи распространяли магический аромат. Любая другая рядом с ней казалась бы лишь жалкой пародией.

Незнакомка подошла к Адаму.

— Консуэло Гомес, — представилась она. — Вы хотели меня видеть?

Адам почувствовал, что все его тело словно налилось свинцом. С большим трудом он заставил себя подняться со стула и снять шляпу.

— Добрый день, мэм, — с усилием произнес он, не отрывая от нее взгляда.

Женщина наклонила голову, и Адам заметил шрам на ее щеке. В нем вдруг вскипела злость. Ему не раз приходилось убивать людей — хотя каждый раз исключительно ради самообороны, — и он давно научился делать это безо всяких эмоций, но если бы ему сейчас попался тот негодяй, что посмел ударить ножом такую женщину, он убил бы его с наслаждением.

Адам заметил, что женщина как-то странно смотрит на него, и лишь тогда осознал, что неприлично с его стороны ее рассматривать. Он откашлялся.

— Простите за беспокойство, мэм. Разрешите представиться: Адам Вуд.

Женщина улыбнулась. В улыбке ее были доброжелательность и некоторое удивление.

— Чем могу быть полезна, мистер Вуд?

— Мне хотелось бы получить какую-нибудь работу на Каса-Верде. Но владелец конюшни посоветовал мне сначала поговорить с вами.

Она покачала головой:

— Боюсь, в данный момент им работники не нужны. Ближайшее ранчо в двух днях езды отсюда, попробуйте попытать счастья там.

Женщина повернулась, собираясь уйти, и Адам, не столько даже из-за того, что помнил о своем деле, сколько не желая, чтобы она уходила, пояснил:

— Видите ли, мэм, есть одна проблема… Она обернулась.

— Понимаете, — он застенчиво улыбнулся ей, — последний доллар я отдал владельцу конюшни… Боюсь, что до ближайшего ранчо мне не добраться — за два дня и я, и моя лошадь просто околеем с голода…

Консуэло колебалась. Молодой человек был ей симпатичен и вызывал доверие, но, как она знала по опыту, внешность бывает обманчива. Возможно, это действительно просто очередной нищий, ищущий работу, какие иногда забредают в их края. Но два незнакомца за столь короткий период, и оба ищут работу в Каса-Верде — не слишком ли странное совпадение? Нетрудно догадаться, что обоим явно нужен Кэмп Мередит…

Итана Кантрелла, как известно, разыскивают. А вдруг этот мальчик — агент рейнджеров, охотящийся за ним? Если так, то, пожалуй, лучше взять его на работу к себе, чтобы иметь возможность наблюдать за ним как можно пристальнее. Но в этом, разумеется, есть и немалая доля риска…

Адам Вуд смотрел на Консуэло чистыми, невинными глазами.

— Пожалуй, — раздумчиво проговорила она, — Джонни не помешал бы помощник… Если не брезгуешь подметать пол и мыть посуду и согласен работать лишь за койку и харчи, то поработай недельку-другую. А там посмотрим.

Лицо Адама озарилось улыбкой. Сейчас он был готов драить тарелки от рассвета до заката, лишь бы быть рядом с этой женщиной. Но главное, у него появлялся шанс выследить Итана.

— Конечно, мэм. Я согласен.

Консуэло не могла сдержать улыбки. Молодой человек ей нравился, и, кто бы он там ни был, ей было приятно, что он будет находиться при ней.

— Отлично. Скажи Джонни, чтобы накормил тебя и отвел комнату.

Вернувшись к себе, Консуэло решила было предупредить Кэмпа о появлении незнакомца, но затем подумала, что особой необходимости в этом нет: у Кэмпа сейчас и без того много хлопот, а за этим парнем она и сама как-нибудь проследит. Может быть, позже она и сведет его с Кэмпом. А пока подождет и посмотрит.


День близился к закату. Итан сидел на крыльце амбара и чинил порванную уздечку. В последние дни ему приходилось работать так много, что иногда он даже не являлся к ужину. Кэмп не видел здесь ничего странного — работы в этом сезоне действительно много, — но сам Итан понимал, что настоящая причина кроется в том, что он избегает общества Тори. Он подозревал, что и Тори это понимает.

Тори безумно влекла его. Он сам не знал, почему, но разве у таких вещей бывает рациональное объяснение? Чем больше он старался не думать о ней, тем ярче ее образ стоял у него перед глазами. Он засыпал с мыслью о Тори и просыпался с мыслью о ней, и во сне — все тот же образ… Никогда еще он так не влюблялся. Это была болезнь, безумие. И Итан понимал, что дело здесь не только в сексуальном влечении. Он ловил себя на том, что целыми днями неосознанно ищет встречи с ней, но в то же время старается ее избегать. Итан смотрел на нее издали, когда она проезжала мимо на лошади, ловил звук ее голоса, когда она разговаривала с рабочими. Каждый раз, когда Тори его замечала, он спешил ретироваться, но образ ее неотступно преследовал его.

Итан тряхнул головой, сердясь на самого себя. Да в чем здесь, собственно, проблема?! Взять да и овладеть ею по праву законного мужа! Тем более что иногда ему казалось, что она не станет возражать, будет даже рада…

Но она ему не жена, а он ей не муж. Ни в каком смысле, кроме формального. Он здесь не останется. Еще день, неделя, максимум месяц… У него есть план, и он от него не отступится. И не следует думать, что, выполнив свою задачу, он осиротит Тори, предаст ее, сделает еще более несчастной, чем теперь…

Господи, каким простым и ясным все было с самого начала — и в какой кошмарный узел все связалось теперь! Раньше он знал, что верно, а что нет, что он должен делать, а чего не должен… А теперь все так запуталось, что Итан уже не был уверен в правильности своих прежних жизненных ориентиров. Одно ему было ясно: он не мог вовлекать Тори во все это глубже, чем уже вовлек.