– Ладно! – вздохнул Джесон. – Ну что ж, ознакомьте нас с ним.

Она лишила его всего. Всего совершенно. Но дело было не в том, что он нуждался в деньгах. Напротив, его состояние превышало ее раз эдак в двадцать. Обидно было другое: ведь именно он мог ей купить акции на ее первую большую плату, так гордился, когда потом эти акции повысились в цене, советовал ей, когда нужно продать, когда, наоборот, прикупить еще. Он направлял ее денежные дела очень долго, многому ее научил. Благодаря ему ее состояние преумножилось, у нее появилась чековая книжка, собственный представитель на бирже. Как и во всем остальном, он дал ей в этом деле столько, сколько мог, и она воспользовалась этим. Она всегда просто пользовалась им. Она оставила все, что ей принадлежало – одежду, драгоценности, машины, дома, банковские счета и акции, – своей сводной сестре Кассандре Хартли. Половина ее состояния должна была перейти к ее дочери, Хивер Дарин, по достижении той двадцати одного года; в случае же смерти Касси все состояние наследовала Хивер. В завещании содержались многочисленные пункты и подпункты, но суть от этого не менялась: имя Джесона не упоминалось ни разу.

«Моя сестра, Кассандра Хартли, сможет получить деньги из сейфа в главном офисе моего банка сразу после того, как завещание вступает в силу. Ключ к вышеупомянутому сейфу прилагается к настоящему завещанию. Никто не имеет права вскрывать сейф вместо нее или присутствовать при этом. – Дерек откашлялся и продолжал: – Такова моя последняя воля, высказанная мною в здравом уме и твердой памяти в день…» Голос Дерека дрогнул, когда он назвал число – это было примерно две недели назад. В комнате воцарилась абсолютная тишина, такая, что даже здесь, на двадцатом этаже, слышался гул потока машин на Мэдисон-авеню. «Что ж, – подумал Джесон, – могло бы быть и хуже». По крайней мере, Миранда унесла с собой в могилу бесчисленные упреки, адресованные ему. В завещании на них нет даже и тени намека. Таким образом, все их отвратительные секреты навсегда останутся между ними.

Дерек Хаттери поднялся и протянул Касси крошечный ключик.

– Теперь он ваш. Помните, она хотела, чтобы вы вскрыли сейф как можно скорее.

Все еще не очень соображая, что происходит, Касси взглянула на ключик, коснулась его холодной поверхности. Она поняла вдруг, что этот ключик откроет ей не просто сейф, а целый мир, сказочный мир, где она, Касси, будет богачкой. И она почувствовала себя Алисой, смотрящей на этот другой мир сквозь зеркало и способной уже через несколько мгновений там очутиться. Миранда оставила ей все! Касси представила себе маленькую гардеробную, до отказа набитую дорогими, красивыми вещами: сотни пар обуви, коробки со шляпками, прелестные шелковые блузки, таинственные вечерние платья… а украшения! И все это принадлежит теперь ей. Не говоря уже об упоминавшихся в завещании машинах и банковских счетах. Это было похоже на сон… Она взглянула на ключик: да, все это принадлежит ей… но… все же здесь что-то не так.

– Что касается одежды и украшений, это понятно, – робко произнесла Касси, глядя то на адвоката, то на Джесона, – но остальное?.. Деньги, недвижимость? Разве это не должно принадлежать Джесону?

Она тут же сообразила, что сказала лишнее. Хаттери закашлялся и заерзал в кресле:

– Я уже объяснил, что такова была ее воля две недели назад. А, как известно, последнее завещание…

– Я уверен, что Миранда все хорошо обдумала, – вмешался Джесон. – Она была так привязана к вам, Касси. Я знаю, она всегда чувствовала себя виноватой, потому что не могла часто с вами видеться. Быть может, этим она хотела загладить свою вину. Наверняка она считала, что если не успеет сделать что-то для вас при жизни, то сделает хотя бы после смерти. – Джесон сочинил все это на ходу. И это поняли все: и Касси, и Хаттери. Касси видела, каким стало лицо Джесона, когда он услышал условия завещания: он был просто в шоке. Интересно, почему он теперь не подает вида? Что это – гордость или просто он не хочет ставить ее, Касси, в неловкое положение?

– Значит, опротестовывать завещание вы не будете? – спросил Хаттери с плохо скрываемым облегчением.

– Конечно же, нет, Дерек. Раз Миранда захотела переделать свое завещание, значит, у нее были на то свои веские причины. Касси – самая ближайшая родственница Миранды… не считая Хивер. Все это принадлежит ей по праву. – Сейчас его тон был настолько спокойным и убедительным, что Касси уже готова была поверить в искренность его слов. И все же ей казалось, что он что-то скрывает…

Джесон и Касси поднялись, чтобы идти.

– Одну минутку, – остановил их Хаттери. – Я только хочу напомнить вам, что Касси должна открыть сейф самостоятельно… тебя не должно быть рядом, Джесон.

– Ну, разумеется, Дерек. Я прекрасно это понял. Я и не собирался идти в это чертово место. У меня назначена встреча в центре города. Пойдемте, Касси. Я завезу вас в банк, мне по дороге.

Банковский служащий ушел, плотно закрыв за собой дверь, и Касси осталась в комнате одна. Она сидела в раздумье перед маленьким металлическим ящичком, который служащий извлек для нее из общего большого сейфа, и все никак не могла решиться его открыть. В банке ей сообщили, что Миранда последний раз открывала его две недели назад. В тот самый день, когда Касси уехала, отказавшись от работы: В день, когда Миранда переписала свое завещание. Должно быть, здесь, думала Касси, лежит что-то такое, что прольет свет на секреты, которыми Миранда не Могла поделиться вслух, и даст Касси ответ на мучившие ее вопросы. Почему Миранда настаивала, чтобы Касси открыла ящичек в одиночестве? Касси вставила ключик в замочную скважину, повернула его, подняла крышку.

Касси затаила дыхание, ожидая увидеть… что, она и сама не знала. Она быстро перебрала лежавшие там бумаги – свидетельство о рождении, свидетельство о заключении брака, паспорт, ценные бумаги ничего неожиданного. Касси еще раз внимательно просмотрела все содержимое. И впрямь, здесь не было ничего необычного, вздохнула Касси одновременно и с разочарованием, и с облегчением. Непонятно было, почему Миранда настаивала на том, чтобы никто другой кроме Касси не видел всего этого. Чем руководствовалась Миранда? Она еще раз пошарила в ящичке. И вдруг неожиданно ее пальцы нащупали на дне холодную гладкую поверхность. И она достала из ящика…

С фотографии смотрели на нее улыбающиеся лица: родители, Миранда, она сама. Это была фотография, сделанная в день окончания Касси школы, вставленная в причудливую антикварную рамочку. Что бы это могло значить? Касси внимательно с двух сторон осмотрела фотографию. Если Миранда хотела что-то этим сказать, то что? Что их семья много для нее значила? Что Миранда – как говорил Джесон – хотела, чтобы они с Касси стали более близки? Над этим и размышляла Касси, перекладывая фотографии в свою сумочку. Она все никак не могла понять причин того странного поведения Миранды в последний свой приезд в Нью-Йорк. И того, почему Миранда вдруг изменила условия своего завещания. И вне зависимости от того, хотела ли она облагодетельствовать сестру, о которой мало заботилась при жизни, или желала насолить мужу, все равно Касси чувствовала себя неловко.

Домой – вернее в дом Даринов – Касси вернулась на такси. Теперь она могла себе это позволить, как вообще могла позволить очень многое. Но эта мысль не только не делала ее счастливей, а совсем напротив, – причиняла страдание. Тот выбор, который ей предстояло сделать сейчас, был нелегким. Ведь теперь для нее стало совершенно все равно, переходить ей или нет на работу в «Магнус Медиа», поскольку высокая зарплата ей больше была не нужна. Теперь у нее появилась роскошная возможность: она могла делать в жизни все, что хотела. И жить там, где ее душе угодно. Поднимаясь по ступенькам дома, она внезапно осознала, какой сложной вдруг стала ее жизнь всего за один день.

Ей открыла служанка и взяла у нее пальто.

– А где Хивер? – спросила у нее Касси.

– Я думаю, что в спальне, мэм. С мисс Бьенсон.

– Хивер! Хивер! – закричала Касси, бегом поднимаясь по лестнице. – Я вернулась! – Касси распахнула дверь в обитую ситцем комнату. Там никого не было, но из соседней ванной доносился звук текущей воды. Мисс Бьенсон была в просторной ванной одна: она развешивала белье на сушилку.

– А где Хивер? – спросила Касси.

– А разве она не в спальне? Я оставила ее там, чтобы она делала уроки.

– Нет, ее там нет. Давно вы ее видели?

– Минут пять назад, – устало ответила пожилая женщина. – Ну, самое большее, десять.

И Касси отправилась искать девочку по всему дому.

– Хивер! Где ты? – звала она.

Девочка оказалась там, где Касси меньше всего ожидала ее найти, – в той самой спальне для гостей, где жила сейчас Касси. Хивер сидела на кровати, скрестив ноги, и плакала, прижав подушку к лицу.

– Хивер… что ты здесь делаешь?

– Жду тебя…

– А мисс Бьенсон думает, что ты послушно сидишь и учишь уроки.

– Я знаю, – ответила Хивер. – Я пообещала ей, что буду заниматься. Я обещала, что буду делать все, что она скажет, обещала ее слушаться. Но… я просто не могу этого больше вынести… Мне нужно кому-то рассказать… Я пыталась сказать папе, но… – Слезы вновь заструились по ее хорошеньким щечкам.

– Дорогая моя, – Касси ласково обняла девочку, – скажи мне, что тебя тревожит. Скажи, моя милая.

– Это из-за меня… это из-за меня умерла мама.

– С чего ты это взяла?

– Она мне сама сказала… – проговорила Хивер, всхлипывая. – Тогда, когда я последний раз ее видела. Она встала утром, чтобы проводить меня в школу, и ужасно разозлилась, увидев, как неубрано у меня в комнате. Она сказала… – Девочка опять зарыдала.

– Она сказала что?

– Что я… скор-о-о сведу ее в могилу, – прошептала Хивер; в ее широко открытых глазах застыл ужас. – Понимаешь? А потом так оно и вышло.

– Ох, Хивер! – засмеялась Касси. – Ну, это же просто такое выражение. Так говорят. Она не имела в виду ничего серьезного. И эти слова не имеют никакого отношения к автокатастрофе.