Перед его смертью, он вернулся ко мне, моля о прощении, что не смог выполнить свои обещания. Мне было не за что его прощать, ибо это было моё решение — оставить его. И я бы хотела, чтобы его имя светилось, как и он сам. Сейчас по всем графствам голосят, что я прокляла его за обиду и нанесённое оскорбление. Но я не могу сказать правду, ведь я от рождения немая. Мой брат и отец умерли, как и муж, не давая мне возможности сказать людям, что они ошибаются. Ко мне относятся, как к помешенной, все, кроме Анет. Но она сама слаба, недавно подхватила лихорадку. И я молю тебя, Лорель, покажи в своей эпохе моё другое письмо, которое я написала, дабы очистить имя Лихтенштейнов ото лжи.

С вечной благодарностью Перхта Рожмебргская».

- Обещаю, Перхта, — прошептала я, смахивая слезу.

Пришло время взять другое письмо, и я, выдохнув, распечатала его и улыбнулась каллиграфическому уверенному почерку графа.

«Лорель. Моя невообразимая Лорель. Если ты читаешь это письмо, значит, я умер и упросил судью разрешить мне встретиться с тобой.

Сегодня я приехал к Перхте, просить прощение за свои пустые слова и обещания, но она только обняла меня, как давнего друга, и я ощутил облегчение.

Я чувствую приближение смерти. Я не знаю, свидимся ли мы вновь, поэтому хочу написать вам о том, что я всегда буду искать пути к вам. Ведь вы полны магии, моя восхитительная принцесса. Ваша сила притягивает меня к вам, и я не хочу противиться ей. Вы околдовали меня навсегда. Я искал всю свою жизнь до встречи с вами нечто иное, что трудно описать словами, но я чувствовал это сердцем. Но я не находил любви, цинично убеждая себя, что слишком требователен. Но я нашёл это таинство. Я нашёл вас. Вы – именно та, которую я искал и считал плодом своего воображения. Я каждую минуту, проведённую рядом с вами, вглядывался в ваше лицо, чтобы впитать в себя вашу красоту и лучезарность. Я мечтаю говорить с вами вновь и вновь, лишь бы слышать ваш голос. И я прожил жизнь, имея перед собой ваш образ, и я точно осознавал, что должен оставить вам. Я не страшусь назвать вас своей супругой, своей графиней, которая была создана для меня, но судьба посмеялась над нами, разбросав нас по разным эпохам. Но я бы сделал всё так же, терпел и ждал, лишь бы встретить вас.

Я вам оставляю то, что по праву должно принадлежать моей супруге и Перхта помогла мне в этом. Я обещаю вам быть вашим ангелом-хранителем, как вы стали им для меня. Я не прощаюсь с вами, Лорель, я надеюсь на новую встречу. Разумом я понимаю, что это никогда не станет возможным. Но сердце продолжает верить, как вы верили в меня. Я буду любить вас веками, моя душа никогда не оставит вас, и я буду охранять моё наследие для вас. Мне хочется говорить и говорить вам слова любви, но мне уже сложно держать перо. До встречи, любовь моя, моя прекрасная Лорель.

Всегда ваш влюблённый граф Ян Лихтенштейн».

Прижимая к груди эти заветные слова, я позволила себе улыбнуться и пустить несколько потоков горячих слёз.

Я отложила письмо и поднялась, нависая над сундуком. Подняв материю, я различила тёмно-синюю ткань, и, ухватившись за неё руками, подняла. Это было то самое платье, в котором я была во сне. Ян шил его специально для меня.

Я вдохнула аромат затхлости, но сейчас меня это не волновало. Ведь он трогал его, значит, его прикосновения имеются на нём, и я буду беречь эту вещь. Я восхищённо отложила наряд на пол и потянулась к новой материи, чтобы узнать, что там ещё.

Далее лежало белое платье, и я приподняла его. Оно было усыпано камнями и обшито золотыми нитями по корсету и низу юбки с длинным шлейфом. Оно оказалось тяжелее, чем предыдущее, и оно напоминало свадебное.

«…не страшусь назвать вас своей супругой», — пронеслось в голове, и я положила на пол платье, погладив его рукой. Это был созданный для меня подвенечный наряд, и когда-нибудь я надену его, когда встречу вновь в следующей жизни своего Яна.

Нагнувшись над сундуком, я достала фату из тончайшего кружева, которое также переливалось камнями. Я положила аккуратно, чтобы не повредить, к платью. На красном бархате лежала коробка, обтянутая золотой тканью, и я взяла её, открыв. Всеми цветами радуги на подушечке переливалась диадема, усыпанная драгоценными камнями. Я улыбнулась романтичности Яна и, закрыв, отложила коробочку.

Следующая вещь была мне знакомой, это была одежда Яна, в которой он был на суде. И из глаз потекли слёзы, а я прижала к лицу бархат, вдыхая едва уловимый аромат дыма и леса.

- Мой граф, — прошептала я.

Тут был полный его образ: сапоги, кинжал, пояс, рубашка, ордена, штаны. Я отложила всё в сторону и вытерла рукой глаза. У стенки сундука лежал меч. И там же была записка, я достала оружие и бумагу, раскрыв её.

«Лорель, я выкупил эту прекрасную вещь для вас. Мне бы хотелось знать, что теперь вы сможете защищаться без меня. Этот дар будет оберегать вас, как талисман. И он напомнил мне вас. Такой же изящный, как и вы. Полное название этого меча — «Кусанаги-но Цуруги», что переводится как «меч, которым косят траву». Меч воспринимается как символ легитимности правителя и вручался каждому новому императору в течение более тысячи лет. Но мне позволили приобрести его, когда я рассказал нашу историю».

- Господи, — прошептала я, откладывая записку и смотря на это чудо. — Ох, Ян, вы даже не представляете, что сделали.

Я покачала головой, смеясь.

- Ян, этот меч является одним из трёх артефактов, известных как императорские регалии Японии. А вы нашли человека, который вам его продал для меня, — обратилась я в пустоту.

Этот меч по данным был утерян в XII веке во время боя, и, видно, кто-то нашёл его на поле сражения. Меч являлся знаковым в японской мифологии. По легенде он был найден в теле восьмиглавого змея, убитого во время шторма богом Сусаноо. А сейчас это такая бесценная вещь, которую пытаются повторить, и как считают японцы, оригинальный меч хранится в Святилище Атсута в Нагое, а используется копия меча для показов. Но вот передо мной настоящий меч.

Я отложила его и заглянула вновь в сундук. Сбоку стояла маленькая коробочка обтянутая кожей, я подняла её и положила на колени. Внутри лежала гербовая печать самого Яна, которая была оформлена в мужской перстень.

И последняя вещь это был сундук, раскрыв его, я от восхищения даже приоткрыла рот, чтобы не забыть как дышать. На искрящихся разноцветных драгоценных камнях лежала записка.

«Каждый камень, найденный мной, существует только ради вас, Лорель».

Я поставила сундучок на пол и села, осматривая своё приданое, оставленное Яном для меня. Это стоит целое состояние, это бесценные вещи. И они наши. Они принадлежат мне и графу, никому более.

Глава 39.



Первую неделю без Яна я прожила в разъездах между Лондоном и Оксфордом, вновь и вновь доказывая перед советом историков нашу истину. И нам дали добро на конференцию, которая для начала пройдёт втайне, лишь с тремя репортёрами. Также письма, которые оставили нам Ян и Перхта были подтверждены, по стилю письма, по бумаге и гербам. Всё относилось к той эпохе. Ребята ликовали, а я только улыбалась им. Я спрятала вещи Яна и свои платья, как и диадему. Это были мои личные вещи, на которые история не имела права претендовать. Но я показала на гербовое кольцо графа, отчего эксперты пришли в восторг. Все наши сокровища были оформлены на нас.

Вторую неделю без Яна я продолжала писать речь вместе с ребятами. Остальная часть группы с интересом пришла ко мне домой, где мы работали, и предложила помощь, от которой мы отказались. А если точнее, то Нори обругал их и выгнал. Нам также помогал Иен, предоставляя лучших исследователей по истории Чехии пятнадцатого века, открывая перед нами все двери и архивы. Ночи я проводила с кольцом на пальце и обнимая одежду Яна, плача над ней и ощущая тоску в сердце.

Третью неделю никто не мог развеселить меня, я ушла полностью в воспоминания и наш мир с графом. Никого я не желала впускать, сидя в своей комнате в тёмно-синем бальном платье и смотря на себя в зеркало пустым взглядом. Надо было взять себя в руки, чтобы выполнить просьбу Перхты, и я делала это до вечера. А когда наступали сумерки, я разговаривала с ним, рассказывая обо всём, надеясь, что его душа где-то рядом и слышит меня. Я начала сходить с ума, медленно скатываясь в пропасть. Кейт пыталась подбодрить меня, но я смотрела на неё и меня охватывала злость, потому что она не могла знать, что со мной творится, не имела права советовать мне – отпустить и жить дальше. Я не могла отпустить того, кого даже после смерти любила всем сердцем.

Последнюю неделю перед конференцией я уже находилась в прострации, не понимая, где я нахожусь, где я должна быть. Всё моё существо рвалось обратно в замок, чтобы вновь увидеть его. Сердце перестало сбивать ритм, билось ровно и точно, как часы. Я стала роботом, улыбалась, отвечала на вопросы, была с ребятами в Лондоне, но моя душа покинула меня. Я должна была рассказать всем, что Ян замечательный человек, широкой души и полный благих намерений. Это была сейчас моей панацеей, ради которой тело жило. Но верить было не во что больше. Никакой радости, любви, желания делать что-то, ничего не осталось. Одно одиночество. Я знала, что никто не сможет снять эту черноту в сердце. Только он. Но его не было рядом. Я уже забыла его аромат, только название того, что ощущала, остались в голове. У меня не было даже его портрета, ведь дневник мы отдали на перевод и экспертизу, а там каким-то образом пропало его изображение. Кто и когда сделал это, я не знала, страница просто исчезла. Мы уверяли всех, что она была там, но нам доказали, что листы прошиты, и вырвать её никто не мог. А это означало для других, что мы сумасшедшие, а для меня, что Перхта забрала его образ. Но каждую ночь во сне я видела его, улыбающегося мне и уверяющего, что он рядом. К сожалению, это было моё воображение, которое я заставляла работать, чтобы жить.