– Ничего себе. Только взгляните на это. – Шепот Кристен был полон благоговейного трепета.

Но я заставила себя не смотреть по сторонам, иначе увидела бы дверь, ведущую в кабинет, где четыре дня назад Тайлер набросился на меня, или плиту, на которой я готовила завтрак, одетая только в его рубашку.

– У вас большой дом, – сказала я Кристиану, который шел впереди. – Я имею в виду, если ты тут живешь только вдвоем с папой.

Кристиан обернулся и мельком взглянул на нас.

– Он мой отец, а не папа, – заметил он, оглядываясь. – И это только его дом, а не наш.

На столе с закусками были расставлены напитки. Кристиан схватил бутылку воды и дерзко ухмыльнулся.

– Веселитесь, – бросил он и, развернувшись, зашагал прочь.

Джек покачал головой, наблюдая, как Кристиан уходит.

– Он довольно резкий для четырнадцати лет.

Да, так и есть.

И все же я завидовала Кристиану. Может быть, если бы я в его возрасте имела такое же твердое собственное мнение, то не наделала бы столько глупостей. Он стоял на своем, знал себе цену и вел себя так со всеми. Кристиан не старался казаться плохим из-за пережитой душевной травмы. Скорее, он защищался от всего плохого, потому что был разочарован. Иногда бывает непросто попросить у кого-то второй шанс. Или, может быть, Кристиан поймет, что его папа все еще этому учится.

– Мисс Брэдбери.

Легок на помине…

Восторг наполнил мою грудь, и на этот раз я не смогла сдержать улыбку. Повернувшись, я протянула Тайлеру руку, стараясь сохранить приличия.

– Мистер Марек, – поприветствовала я, и он пожал мне руку с лукавым выражением на лице.

Тайлер был одет в черный костюм, скроенный по фигуре. Несмотря на темный цвет костюма, белая рубашка и светло-голубой галстук придавали ему неофициальный и яркий вид, вполне подходящий для обеда на свежем воздухе. Помедлив больше, чем требовалось, Тайлер посмотрел мне в глаза так, чтобы я поняла, что он думает обо мне, а затем повернулся к моему брату и протянул ему руку.

– Джек, верно? – спросил он.

Брат ответил на рукопожатие.

– Да, сэр. Джек Брэдбери.

– Здравствуйте, мистер Марек. – Кристен протянула ему руку. – Я – мисс Мейер. Я преподаю…

– Естествознание, – перебил ее Тайлер, кивнул и пожал руку. – Да, я знаю, кто вы. Добро пожаловать.

Я огляделась вокруг, прикидывая, как долго мне следует пробыть здесь, прежде чем уйти. Джек, несомненно, останется до конца вечеринки. Такое количество деловых людей, важных персон Нового Орлеана было для него своеобразным шведским столом, и я не сомневалась, что брат не может дождаться момента, когда подойдет к каждому «блюду». Характер Кристен позволял ей вписаться куда угодно. Похоже, она легко заводила друзей. Чего не скажешь обо мне.

Я не трудная, просто другая.

И прямо сейчас меня не отпускало ощущение, что дома мне будет гораздо веселее пересаживать растения или натачивать ножи для разделки мяса.

– Ну что ж, чувствуйте себя как дома, – сказал Тайлер и сделал широкий жест рукой, в которой держал бокал со льдом. – Еда и напитки вон там, так что угощайтесь и общайтесь.

Он бросил на меня быстрый взгляд, а затем снова обратился к моему брату.

– Я хотел бы познакомить вас с некоторыми людьми, – сказал он Джеку, увлекая его за собой. – Ах да, мисс Брэдбери? – Тайлер снова повернулся и подался вперед. – Дамы вон там.

Он кивнул в сторону группки женщин в бежевых и розовых нарядах, которые собрались вокруг столов, смеясь и болтая.

– Так, наверное, безопаснее, – заметил Тайлер, и я резко подняла на него глаза как раз вовремя, чтобы успеть увидеть его самодовольную ухмылку, прежде чем он отвернулся.

Безопаснее?

То есть я буду меньше бояться?!

Я фыркнула и отправилась следом за Кристен к столу с закусками. Возможно, Тайлер просто дразнил меня. Возможно, он испытывал меня, но я больше не скучала.

Прихватив бокал, наполненный какой-то оранжевой жидкостью, я общалась с гостями и Кристен, наслаждаясь оживленной атмосферой и прекрасной погодой. Задний двор был вымощен такой же каменной плиткой, как и на кухне, но кое-где встречались участки густой травы. Здесь же росло несколько деревьев высотой с одноэтажный дом, а по периметру двор окружала чугунная ограда и бесконечная череда кустов, состоящая из папоротников, роз и аккуратно подстриженной живой изгороди.

Столы ломились от закусок и прохладительных напитков, также гостям предлагался полный бар спиртного: новоорлеанцы пьют по любому поводу. Даже на похоронах. Я предположила, что обед подадут за накрытыми столами, а не в виде шведского стола, потому что Тайлер Марек относится к бизнесу очень серьезно.

А этот торжественный обед был деловым.

Центральное место на заднем дворе занимал прямоугольный бассейн, выложенный темно-синими плитками, что делало его похожим на Средиземное море. По крайней мере, на мой взгляд. Вообще-то мне не доводилось бывать на Средиземном море.

А потом, посмотрев влево, я невольно замерла и прищурилась, когда увидела теннисный корт. Почему я не заметила его в прошлый раз, когда была здесь? Конечно, во двор я тогда не выходила, но выглядывала в дверь и видела бассейн и красивый ландшафт. Теперь мои ступни и икры покалывало от желания выйти на площадку и попотеть как следует. Мне вдруг захотелось взять ракетку и снова погнаться за мячом. Многие годы я пыталась вернуться на корт, но ничего не получалось: я не чувствовала себя комфортно. А теперь мне этого захотелось.

Может, любовь к теннису, так сказать, «вбили в меня», но все же это была любовь.

Гости, похоже, разбились на группы. Кристиан вместе с друзьями наполнили тарелки едой и направились обратно в дом, вероятно, чтобы посмотреть фильм или поиграть в видеоигры. Вряд ли им хотелось проводить время со взрослыми. Дамы – или жены – собрались в круг, и хотя они, казалось, наслаждались обществом друг друга, я не желала соответствовать тому образу, под который меня пытался подогнать Тайлер. Я не сомневалась, что многие женщины руководят благотворительными организациями, пишут популярные блоги и строят собственную карьеру; однако в этом городе все еще главенствовал менталитет южан, и женщины держались в тени.

Я поставила пустой бокал и взяла еще один такой же напиток. Насколько мне удалось понять, это была безалкогольная, но все же восхитительная смесь апельсинового и ананасового сока и спрайта. Вместе с Кристен мы направились к Джеку, который болтал с Тайлером, Мейсоном Блэквеллом и еще несколькими незнакомыми мне людьми. Я не понимала, зачем Тайлер пригласил Блэквелла – которого терпеть не мог, – но была уверена, что все это связано с бизнесом и никак – с удовольствием.

– Другая политическая партия уже одобрила кандидатуру Эвелин Трэггер, – небрежно заметил один из мужчин, обращаясь к Блэквеллу. – Она прямолинейна и упряма. У нее хорошая репутация, и она очень популярна в определенных кругах здесь.

– И она не в восторге от тебя, Мейсон, – пошутил другой гость и сделал глоток из своего бокала.

Никем из них не замеченная, я остановилась позади Блэквелла.

– Ну, естественно, – не стал спорить Блэквелл. – Большинство незамужних женщин постоянно чем-то недовольны.

Вся компания разразилась смехом, некоторые закивали в знак согласия, и их недвусмысленные, масленые, самодовольные улыбки внезапно вызвали у меня раздражение. Выпрямив спину и скрестив руки на груди, я склонила голову набок.

– А вы достойны занимать свой пост лишь потому, что родились мужчиной? – парировала я.

Все, кроме Джека, повернулись ко мне, внезапно обнаружив мое присутствие. Брат просто откинул голову назад и вздохнул, похоже, прекрасно зная, чего от меня можно ожидать. Блэквелл посмотрел на меня с едва заметной улыбкой и явным весельем в глазах. Трое незнакомых джентльменов глянули на меня с интересом, удивленные моим высказыванием, но ничуть не обиженные. Я понятия не имела, о чем думает Тайлер, но чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Кхм, господа. – В голосе Тайлера послышался с трудом сдерживаемый смех. – Позвольте представить мисс Истон Брэдбери. Она…

– Избиратель, – закончила я за него, пригвоздив Блэквелла к месту суровым взглядом. – И я хотела бы знать, мистер Блэквелл, почему из ста сенаторов в этой стране только около двадцати являются женщинами?

Вообще-то меня не очень волновал пол наших политических лидеров, но мне было интересно услышать его ответ.

– И если уж на то пошло, среди них нет никого родом из Луизианы или других южных штатов, – добавила я. – На самом деле, Луизиана за всю свою историю существования избрала только одну женщину-сенатора.

Это была ложь. Их было три, но я хотела посмотреть, не поправит ли меня кто-нибудь. Мейсон стоял, небрежно сунув одну руку в карман, в другой он держал стакан с каким-то коричневым напитком.

– Эта работа достается тому, кто ее достоин, – ответил он, и я чуть не рассмеялась.

– Двадцать восемь процентов детского населения живет в нищете, – напомнила я, – и мы лидируем по росту численности заключенных в тюрьмах.

Политика и история идут рука об руку. Невозможно любить одно и не разбираться в другом.

Я выдержала пристальный взгляд Блэквелла.

– У нас также самый низкий процент здорового населения среди всех штатов, судя по количеству случаев ожирения, самоубийств, злоупотребления алкоголем и беременности у подростков.

На долю секунды в его глазах отразилось сомнение, и это говорило о том, что он либо ничего не знает, либо знает, но ему все равно, либо не находит слов для ответа. Проблема таких людей, как Блэквелл, заключалась в том, что они относились к государственной службе как к продолжению своей карьеры. Приход к власти служил для них способом получить влияние и изменить законы, которые мешали им зарабатывать деньги любым удобным путем. Интересы народа их вообще не волновали.