Вирджиния Хенли - Дурная слава

Гай бросил взгляд в сторону кровати. Лицо Джори было пепельно-бледным, в огромных зеленых глазах плескалась тревога. Внезапно малышка громко заорала. Гай вскрикнул от радости.

– Хорошая девочка, хорошая… Папина дочка… – Он поднес младенца к кровати.

Его черные глаза быстро оглядели жену, чтобы увериться, что роды не нанесли ей непоправимого вреда. Глаза Джори переполнились благодарностью. Она улыбнулась дрожащими губами и протянула руки. Гай вложил в них драгоценное дитя.

В дверь постучали. Кэтрин ее приоткрыла и выглянула наружу.

– Лорд Уорик, это ваш сын Рикард, – застенчиво сообщила она.

Гай подошел к двери и ухмыльнулся:

– У тебя есть сестра. Пойди и найди для нее колыбельку.

Вернувшись к кровати, он застыл на месте, очарованный представшей перед ним картиной: Джори кормила ребенка грудью. Гай смотрел на них и понимал, что никогда в жизни не видел столь прекрасного воплощения любви.

Когда малышка наелась и заснула, Рикард и Роджер втащили в спальню резную деревянную колыбельку.

Гай взял девочку из рук Джори и осторожно положил дитя в колыбель. Мэри укрыла ее шерстяным одеяльцем, которое успела связать, и через несколько минут все потихоньку разошлись, оставив маленькое семейство в одиночестве.

Гай присел на край кровати и хозяйским жестом обнял Джори. Она вдруг начала смеяться, и этот смех показался ему самым прекрасным и самым мелодичным звуком на свете. Сам он, измученный тревогой, не смог больше сдерживаться и тоже засмеялся.

– Наша мечта сбылась, Джори. У нас родилась дочка!

– Не могу поверить, что за два месяца она так выросла! – Гай погладил темные кудряшки на головке дочери, когда она перестала сосать и закрыла глазки.

Джори отдала девочку Гаю.

– Я знаю, тебе нравится ее держать, а у нас важные гости, и мне надо одеться к обеду.

– Гости у нас не переводятся с самого Рождества. Думаю, каждый желает, чтобы его развлекала очаровательная графиня Уорик.

– Ах ты, велеречивый француз! Ты же знаешь, графы и бароны приезжают к нам, потому что мы в центре и всем близко ехать. Позови ко мне Мэри.

Граф приоткрыл дверь в детскую, и тут же явилась Мэри. Повитуха, которая принимала ребенка на первой неделе декабря, вместе с де Бошанами перебралась из Уиндраша в замок Уорик и стала няней младенца.

Крестили девочку в первые дни Рождества в часовне Уорикского замка. Джори непременно хотела подыскать дочери красивое имя и потому назвала ее Брианна де Бошан.

– Я вернусь покормить ее перед сном. Если Кэтрин поможет мне одеться, дело пойдет быстрее.

– Я сам тебе помогу, – плотоядно ухмыляясь, предложил Гай.

– Ну уж нет! Знаю я твою помощь! Она всегда заканчивается в постели. Так что остынь до вечера.

– Это будет не раньше полуночи, – поправил ее Гай.

– Разве я не стою того, чтобы подождать, Уорик? Остуди свой пыл.

Через полчаса леди Марджори под руку с супругом вплыла в большой зал. В алом бархатном платье, со сверкающими на груди бриллиантами, она была самой восхитительной владелицей замка, какую когда-либо видели присутствующие в зале лорды. И не было среди них ни единого мужчины – графа, барона, рыцаря, слуги, – который не завидовал бы Гаю де Бошану.

Дворецкий Берк бдительным оком следил за рассаживанием гостей, которое они обдумали вместе с графиней. На помосте, справа от графа Уорика, сидел на почетном месте Томас Ланкастер, председатель суда пэров Англии, только что вернувшийся из Лондона. Его брат Генри прибыл из Кенилуорта и сейчас сидел по правую руку от Джори.

Остальные высокородные лорды сидели ниже, лицом к хозяину, хозяйке и двум членам королевской семьи. Огромный граф Линкольн, тесть Томаса Плантагенета, соседствовал с вечно раздраженным Роджером Байгодом, графом Норфолком, а также с Джоном де Боуном, графом Херефордом, который прежде был свекром Джори.

Джори подала сигнал, слуги внесли вина и эль, а на галерее в тот же миг зазвучали звуки лютен и лир. Лицо графини было спокойно, но в глубине души она сама себе удивлялась – так много владетельных особ собралось под ее кровом. Ее взгляд упал на Хью Деспенсера, графа Винчестера, который был членом Королевского совета. «Он здесь потому, что боится, что молодой король отберет у него его пост».

Рядом с ним сидел граф Пембрук, главнокомандующий армией.

Барон Мортимер из Чирка приехал потому, что король отобрал у него опеку над молодыми Мортимерами и передал ее своему фавориту. Даже муж Джоанны граф Глостер, который теперь был зятем короля, совершил долгое путешествие, чтобы показать, что держит сторону баронов.

Джори улыбнулась своему брату. Тот тоже решил поддержать баронов и привез с собой дядю Джона, графа Суррея. «Моя дорогая Джейн хотела дочь, но брат очень доволен, что второй ребенок тоже оказался сыном». Джори приподняла свой кубок с элем и молча приветствовала брата. Линкс, в свою очередь, тоже поднял кубок и подмигнул сестре.

Мысли Джори вернулись к Рождественским праздникам, когда в Уорикский замок по одному стали съезжаться самые могущественные вельможи королевства.

– Король Эдуард бушует и не успокоится, пока всех нас не лишит наших постов, – жаловался граф Винчестер, – и не заменит нас родственниками и друзьями этого Гавестона.

Потом заговорил граф Честер, который позволил покойному королю стоять в своем замке, пока шло бесконечное покорение Уэльса.

– При этом правлении ни наши земли, ни замки не будут в безопасности. Если взгляд этого алчного Гавестона падает на что-либо ценное, король Эдуард тотчас подносит это своему любовнику на серебряном блюде.

Генри Ланкастер произнес:

– Эдуард подарил Гавестону графство Корнуолл вместе с огромными доходами от его медных шахт. Это уже последняя капля! Это графство по традиции всегда доставалось членам королевской семьи.

Однако Линкс де Варенн сообщил еще более невероятные новости:

– Казначей Лэнгтон возражал против того, чтобы Эдуард передавал огромные суммы денег Гавестону. Так король отправил его в Тауэр. И как только казначей оказался в тюрьме, тридцать тысяч фунтов, собранных на новый крестовый поход, тут же оказались в кармане Гавестона.

Дядя нового короля Томас Ланкастер, гордый аристократ королевской крови, был в таком бешенстве, что впал в приступ ярости, столь характерной для Плантагенетов.

– После всех дипломатических маневров, которые мне пришлось проделать, чтобы устроить брак этой скотины с принцессой Изабеллой Французской, он, отбывая в Булонь, вручает большую королевскую печать Англии своему Гавестону! В отсутствие короля я – законный регент Англии. Он намеренно нанес мне тяжкое оскорбление. Надо что-то делать!

– Мы проведем консультации и примем решение. Коронация Эдуарда намечена на двадцать пятое февраля, через три недели после его возвращения из Франции. Мы должны упрочить свое положение до коронации, иначе будет поздно, – мрачно констатировал Уорик.

Ланкастер заметил:

– Гавестон называет Линкольна – Толстое Брюхо, а вас, Уорик, он называет Бешеным Псом Арденского леса.

– Настанет день, когда я покажу ему, что я действительно бешеный.

Бароны обдумали план действий и решили, что Томас Ланкастер, самый высокородный пэр Англии, поедет в Лондон и дождется возвращения короля. Он должен прямо заявить своему племяннику, что все графы и бароны объединились. Они не будут присутствовать на коронации, если Гавестон не будет удален. У короля не останется выбора. В отсутствие пэров Англии коронация не состоится.

Обед подходил к концу.

– У тебя нет аппетита, cheri? – Гай стиснул ее ладонь.

Джори решила отшутиться:

– Считаю овец, как при бессоннице.

Гай ухмыльнулся и насмешливо сказал:

– Вот что получается, если иметь слишком много овец. Шерсть делает тебя богатой женщиной.

Взгляд Джори упал на Рикарда де Бошана, который сидел с Роджером и Кэтрин Мортимерами. «Она явно влюблена в Рикарда, а он соблюдает вежливость, но все же старается держаться от нее подальше из-за ссоры с Гавестоном. Он еще не скоро научится держать себя свободно в обществе леди».

Слуги убирали со стола. Джори не планировала никаких развлечений на этот вечер потому, что Томас Ланкастер собирался обратиться с речью к благородному собранию.

Граф Уорик встал и поднял руку, призывая гостей к тишине.

– Здесь присутствует Томас Ланкастер. Он намерен сообщить нам о своей встрече с Эдуардом, которая имела место два дня назад, когда наш новобрачный монарх вернулся в Лондон со своей невестой, принцессой Изабеллой Французской.

Разговоры стихли. Все жаждали узнать, имел ли успех разработанный ими план. Томас Плантагенет, наслаждаясь драматичностью момента, поднялся из-за стола и целую минуту хранил молчание.

– Прежде всего хочу сообщить вам, что я ждал Эдуарда в Виндзоре, куда он должен был привезти свою невесту, принцессу Изабеллу. Покои будущей королевы Англии были отделаны с самой изысканной роскошью.

В день приезда короля свита Гавестона, состоящая из его льстивых друзей и родственников, разгуливала по Виндзору с таким видом, словно весь дворец принадлежит им до последнего камня. Сам Гавестон, разукрашенный некоторыми драгоценностями короны, вел себя как законный король Англии. Со мной обошлись крайне непочтительно, а моя ланкастерская свита подверглась насмешкам. Мне с трудом удалось удержать их от актов насилия в отношении гасконских прихлебателей.

По залу пролетел возмущенный ропот.

– Когда Эдуард прибыл в Виндзор, он немедленно вызвал меня и высказал свое недовольство тем, что в Дувре его встречали столь немногочисленные представители английской знати. Далее он сообщил, что его недовольство превратилось в ярость, когда он явился в Виндзор и не обнаружил там собрания графов и баронов, готовых оказать триумфальный прием своему королю. Я весьма определенно дал ему понять, что английские лорды очень невысоко его ставят, и если он не изменится, то он никогда не дождется достойного приема. Фактически я сообщил ему, что самые влиятельные бароны страны объединились в своем намерении не присутствовать на коронации, если он не согласится удалить Гавестона от двора.