А она уже понадеялась, что эту тему опустят.

— Боялась, что вы уедете, что не успею. И с тобой так хотелось поговорить. — Она уткнулась носом ему в шею. Такая кожа горячая. Такой родной и необходимый ей. — Правда, не знала, можно ли при Елизавете? — вопросительно глянула на него из своего убежища.

— При Лизе — пока не надо, Тань. Даже когда переедешь. С Батей я все решил. Объяснил, — Казак скривился. — Не то, чтобы Димка со мной согласен, у него на этот счет свое мнение, но понял, кажется. Только, Танюш, я ему до конца помогу эту кашу разгрести, иначе — не могу. — Глянул на нее и вопросительно, и твердо разом.

Таня просто кивнула, не спрашивая о деталях. Сейчас уже по-другому решила подходить к этому моменту. Иначе не выйдет ничего хорошего снова. Как бы там ни было, а выводы она делать умела. Даже, если больно от этого, и против чего-то в себе. Ради любви к нему, готова на такие жертвы. Теперь уже готова.

— А вот Лизе пока в это вникать не надо, хорошо? Она вечно среди журналюг крутится, работа такая. Там я тебя, вообще, светить не хочу. Чем меньше людей знать будет, что, да как — тем мне легче тебя защитить.

— Хорошо.

Спорить не хотелось. Накрыло какой-то волной покоя и облегчения, что это — решили. И что снова вместе будут. Пусть и понимала: не все просто. И времена обоим предстоят нелегкие.


В этот день Виталий перехватил ее на половине дороги к дому, ожидая их с водителем на одной из улиц. И следующим утром сам решил до клиники отвезти. А уехать не успел. Пересекся с Лизой, которая чуть раньше приехала свою подопечную проведать. Умудрился сделать вид, что так и было задумано, главное. И, с невозмутимым видом, ничего не объясняя, заявил, что вновь их сопровождает, на всякий случай. А Тане было забавно смотреть, как он невозмутимо использовал этот предлог, чтобы по клинике пройтись с полным правом.


ГЛАВА 29

Теперь Таня вела себя иначе. Не было неосведомленности их первой попытки жить вместе; отсутствовало и отреченное нежелание узнавать истинные мотивы друг друга — второго раза. Они оба понимали, на что пошел другой ради общего взгляда на свою реальность. Оба ценили эти уступки.

— Ключи от квартиры сдай, Танечка — потребовал Виталий, едва она переступила ворота дома в первый вечер. — Больше я тебя туда, хр** отпущу, — протянул руку и глянул с повелением.

Она не спорила. Даже улыбнулась такому категоричному требованию. Молча вытянула ключи из сумки и отдала ему.

— Я ее продать хочу, Виталь, — поделилась с ним тем, о чем уже несколько дней думала. — Чтобы закрыть прошлое окончательно. И мое, и наши все недопонимания. Только, если можно было бы это как-то тихо сделать, чтоб родные пока не узнали, — она устала после дежурства, погрузила пальцы в волосы и помассировала кожу головы. — Они мне ее подарили, конечно, но начнут волноваться. Я же до сих пор отчима за нос вожу, — она виновато глянула на мужа. — Не хочу, чтобы они нервничали.

Казак только хмыкнул, притянул ее ближе к себе и поцеловал, затянул в дом.

— Думаешь, твой отчим не знает, что у тебя и как, если про нас с Димой в курсе? — поинтересовался он.

Озвучив затаенные опасения Тани, между прочим. Потому как Миша хоть и не поднимал больше эту тему в разговорах с ней никогда, но порою такие намеки многозначительные делал, так делами интересовался, что Таня терялась. И не могла ответ придумать. А вот мать точно не знала. Наверное, Миша решил ее не втягивать в это, не волновать жену лишний раз. Да и Таня не торопилась маму в сокровенное посвящать.

— Думаешь, знает? — обеспокоено глянула на мужа.


Виталий не думал. Он точно знал, что отчим Тани в курсе их отношений. Этот Михаил связался с ним еще весной, когда Таня в больницу попала. И прямо пригрозил оторвать ему яйца, достав если не через законные методы, то по их же, Виталиным каналам. Много тех, кто за долгие годы Михаилу должен или благодарен и по ту сторону закона, что он и использует, если Казак его дочку обижать будет.

Виталя в ответ не воздержался от высказываний о том, что Таня и сама с ним такое сделать может. Просто потому, что всего Виталю, все его нутро в своих руках держит, х*р с ними, с яйцами теми. Не велика потеря. Он тогда за ее жизнь боялся, и все эти угрозы по боку. Так и сказал Михаилу. Поговорили, короче. Нормальный мужик, по ходу. Жаль, что по ту сторону закона. Из него четкий бы «их» человек вышел. В «шестерках» не сидел бы точно.

В общем, они друг друга поняли. И даже нашли в какой-то мере общий язык. И уже Виталя временами просил Михаила не особо давить на Таню, когда видел, что после телефонного разговора с матерью, она слишком измотана или грустит. По правде сказать, он даже бросил этому Михаилу пару фото с их свадьбы. Хотя тот и признавался, что жене еще не показывал. Уважает право дочери сообщить матери тогда, когда сама посчитает нужным. Короче, вышел у них своеобразный такой мужской сговор. Нестандартная ситуация для Казака, но он за эти годы с кем только в переговоры не вступал. И тут разгреб. Так что Таня зря волновалась. Но Виталя пока не видел смысла ей об этом рассказывать, может, позже немного. Да и сам Михаил, как он понимал, не особо свою осведомленность перед падчерицей «светить» хотел.

Тут ситуация давно улажена.

А вот с Димкой ему пришлось не просто. Сложно было Бате объяснить, почему хочет так круто изменить жизнь, считай, от всего отказаться готов, только чтобы «бабе своей» безопасность гарантировать и нервы ее не дергать. Хотя Виталя к этому разговору уже готов был. Понимал Диму, как никто, наверное, знал, сколько друг положил ради своего положения в городе раньше, и сколько сейчас отдаст, не пожалев, чтобы вернуть все. На какие меры и решения согласен. Для Калиненко с детства амбиции и собственное положение — во главе угла стояли. А вот людей, ради которых Дима мог бы жизнь перекроить и все переиграть, Виталя не знал. Ни ради родителей, которые от него давно отреклись, ни ради еще кого-то. Собственно, и ради него самого Батя вряд ли от чего-то глобально отказался бы. Разве что пошел бы навстречу, потому что так давно связаны, что как братья, считай. И понимают друг друга хорошо. И знал Дима, что просто так не стал бы Казак заводить разговор о таком. Да и Виталя понимал, что несмотря на то, как это усложнит ему многое, не станет Дима мешать, даже поможет, если надо будет, хоть и наорется матом сначала, что вообще себе только с ним и позволял. Но и он друга на полдороге не бросит. И Батя про это так же в курсах был.

Другой вопрос, что Диме сам мотив поступка далек и не понятен был. Не въезжал он, с какой это стати Виталя из-за женщины круто меняет свою жизнь, до этого всем устраивающую, вроде бы.

— Бать, у меня семьи отродясь, считай, не было. Никакой. Только ты. Я и не понимал до конца, что это за зверь такой — «семья», пока Таню не встретил, — зная, что для Димы все равно пустой звук «семья», по факту, но пытался объяснить.

А для него не настолько давно, разве не так же было? А ведь как переиначилось теперь все, как изменилось! И он хотел это до друга донести. Потому что видел, как над самим Димкой дрожит Лиза. Хотелось и Бате втолковать, что может куда более важный момент упустить. Хотя и его право на месть — признавал.

— У нас ребенок мог быть, Бать, представляешь?

Прикурив, Виталя отошел к окну. Несмотря на всю степень их понимания друг с другом, тяжело было даже перед Димой душу выворачивать. Одно дело с Таней, которая все то же ощущала, и совсем другое — даже с лучшим другом подобное вскрывать.

— У меня дите могло быть. Свое. Это ж вообще не про меня что-то, Дим, а пришибло тогда так… Понял, что хочу этого, — повернулся через плечо, зная, что и несмотря на собственное холодное отношение к детям, его Димка не высмеет.

Так и было, Димка сидел за своим столом и болтал виски в бокале. Не пил. Он теперь вообще мало пил, Казак заметил, больше рассматривал, пробовал, нюхал. Будто понемногу себя к жизни на свободе приучал. К тому, что снова многое имеет и может.

Но слушал его друг внимательно. И не насмехался, даже в мыслях, Казак видел это по его взгляду. Дима взял себе на заметку, что у Витали появились новые болевые точки и ценности.

— А что стряслось, Виталь? — ровно спросил Дима.

Отставил бокал, так и не отпив.

— Потеряла Таня ребенка. Ее тогда так вымотали, — Виталя скривился. — И я к этому руку приложил, по ходу, нервы ей подергал капитально. Бл***, не знал, Бать. Мы оба не знали. Саму ее потом выхаживал долго, — затушил сигарету, так и не докурив. — Только я ею больше не хочу рисковать, Дим.

Казак вернулся к столу и сел напротив. Посмотрел старому другу в глаза, честно и прямо, не юля и не уходя от ответа.

— Я готов тебе помочь, ты же знаешь, не брошу и не подставлю. Но потом, Бать, я от нелегала отхожу.

— Машины бросишь? — Дима вновь посмотрел на виски в бокале. — Мне еще и этим некогда будет заниматься, Казак.

— С салонами помогу, если не погонишь в шею, Бать, — ухмыльнулся Казак, поняв, что Дима услышал и принял его выбор. — Знаешь же, тачки — это моя слабость.

— Ну, судя по всему, слабости у тебя теперь другие. Но это твое дело и жизнь, Виталь. А я друга терять не хочу. Научился ценить, уж поверь, — таким же прямым взглядом ответил ему Калиненко.

На том и остановились, вернувшись к обсуждению уже других планов, учитывая информацию, которую новый губернатор дал. И с помощью которой они могли прижать к ногтю тех, кто все еще пытался взбрыкнуть, протестуя против возвращения Калиненко на главные позиции. Теперь у них имелись рычаги давления и управления.

Тем вечером Казак и Таню домой забрал, предварительно отобрав парней, которые дом и ее саму круглосуточно теперь пасти будут. Не хотел больше рисковать, как и с Лизой.