Ольга Горовая - Дурман

— Хорошо, что ты дома уже, Танюша, — выдвинул ящик стола и спрятал пистолет. — А я — как раз собирался за тобой ехать. Соскучился — просто жуть, как.

Говорил спокойно и легко, словно бы не видел, что она все еще в ступоре и пялится на стол. И руки у нее дрожать начали. Да так, что сок расплескался на пальцы, на пол.

Виталий быстро подошел и забрал стакан. А она и не заметила даже, кажется. Только перевела на него взгляд. А глаза такие испуганные и… Будто побитые.

Так глянула, словно Виталя ударил ее. И ему от этого самому, словно в солнечное сплетение кулаком засадили.

— Пошли, что ли, пообедаем, Танюш. А то, так и не сложилось у меня с этим сегодня, — привлек к себе.

Сжал в руках до хруста в костях. А ее трясет. Да и его выворачивает от этого взгляда. От ее страха. И от дрожи этой, которая на его мышцы передается. А еще от того, что молчит. Так ни слова и не говорит. И в руках его, словно ледышка.

Потянул к выходу, но Таня не поддалась. Так и осталась на месте.

— Это пистолет, Виталя, — почему-то зашептала. — Пистолет…

И все еще на стол смотрит.

— Я в курсе, что не автомат, Таня, — он сильнее обхватил ее плечи, и снова потянул Таню прочь из кабинета.

В этот раз она поддалась, позволила себя вывести в коридор. Даже до кухни дошли, видимо потому, что она все еще была ошарашена. Смотрела только перед собой. Он усадил ее на стул, впихнул в руки полотенце, чтобы она от сока пальцы вытерла. А сам пытался создать видимость обыденности и стандартности ситуации. Открыл холодильник, осматривая выбор:

— Ты ела уже? Или со мной будешь? Что хочешь: тут балык есть и отбивные. Или, просто, овощной салат с сыром из-за жары? — начал перечислять, только, чтобы паузу заполнить, чтобы не оставалось тишины для глупых мыслей.

А Таня сидит и полотенце в руках мнет. Так и не вытирая пальцы. Смотрит на пол, не поднимая головы, не интересуясь содержимым холодильника. И ему уже есть не хочется. Аж мутить начало, потому что в воздухе вновь гнильцой потянуло, вонью ее мыслей, о которых Казак, вроде бы, только догадывался.

— Таня, — захлопнул холодильник и посмотрел прямо на нее.

Она не отреагировала. Только слабо вздрогнула.

Казак подошел ней впритык и присел на корточки, заглядывая в глаза Тани. Неудобно. Сам уперся коленями пол. Вытер ее руку и полотенце отложил. Обхватил бедра Тани руками, обнял ее за пояс. Осторожно, стараясь часами не царапнуть. Уткнулся лицом в живот, задрав футболку, прижав к себе, ощущая, как ее волосы ему затылок щекочут. Прошелся губами по коже.

И хорошо так. И почти физически больно от ее молчания. А внутри что-то кислотой жжет нутро. Сам же знает, что лукавил, пользовался недомолвками, вот оно и всплыло. А теперь за это расплачиваться надо.

— Свет мой ясный, ну что такое? — запрокинул голову и вновь глянул Тане в лицо.

А она все такая же потерянная сидит и губу кусает.

— Зачем тебе пистолет, Виталь? — совсем тихо. И с таким вдохом в конце, что понял, слезы давит.

Блин! Ему за нее больно стало. Знал потому что, видел, что Таню из-за этих гормонов реально на «американских горках» настроения качает. Там, где раньше могла и нормально отреагировать, услышать его, сейчас в слезы ударялась. Иногда, вообще, без повода, от какой-то фиговой рекламы по «ящику». Вот и сейчас уже губы поджимает, потому что дрожат.

— Таня, давай, мы не будем об этом говорить, ок? Это тебя не должно волновать…

— Виталь, ты шутишь? — она как-то хмыкнула и шмыгнула одновременно. — Мой муж ходит с пистолетом, а меня это волновать не должно? Он хоть зарегистрированный? На него есть разрешение? — она обхватила ладонями его лицо.

Казак повернул немного голову и поцеловал ее ладонь в самом центре. Вновь исподлобья на Таню глянул.

— Танечка, у нас нельзя зарегистрировать короткоствольное огнестрельное оружие, думаю, ты и без меня это знаешь. Давай, закроем тему. Тебя это не должно волновать, и все. Давай считать, что ты не видела ничего, — он привстал и прижался ртом к ее губам.

Обхватил плечи, растирая их руками. Жара же, а ощущение такое, будто она вся заледенела, просто инстинктивно хочется ее растереть.

Таня на поцелуй не ответила. Отодвинула голову назад, не отводя взгляда.

— Ты дал мне обещание, Виталь. Я очень хорошо помню. И после этого, после того, как ты пообещал полностью покончить с криминалом… Вижу тебя с пистолетом? — она ссутулилась. — Зачем? Что ты делал с оружием? Ведь, до этого, не использовал? Или, просто, я — глупая, и не замечала? А тут — зашла не вовремя? Все тебе испортила?

Он полностью встал и глянул на нее сверху вниз. Сжал зубы, понимая, что разговор не в ту степь заходит, вообще. Отвернулся.

— Таня, если я тебе скажу: уволься из клиники, ты в тот же день уйдешь? Сумеешь? Вот просто развернешься, оставив всех своих пациентов и коллег? Подставив друзей? — Виталий подошел к шкафам и вытащил сигареты, прикурил, затянулся.

Меньше всего, сидя сегодня с Федотом и скучая по Тане, он мог представить, что ситуация вот так вывернет, чтоб его!

— У вас есть контракт, в котором указано, что ты обязан отработать две недели, после подачи заявления об увольнении? — теперь в ее голосе, наряду со слезами, отчетливо звучал и сарказм.

Казак развернулся. Задело. Даже по столу захотелось садануть ладонью. Вместо этого, медленно выдохнул дым.

И напомнил себе, что, в принципе, Тане есть, с чего выставлять претензии. Он не посвящал ее в детали. Предложил на его решение положиться без всяких пояснений.

— Таня, ты не маленькая, и не можешь не понимать, что просто так, взять и уйти за день, когда все сейчас на мне завязано, я не могу. Тем более, пока Дима сидит. Да и потом, мне надо будет ему помочь на первых порах…

— Значит, ты меня обманывал? — она подняла ноги на стул и вся сжалась, устроила подбородок на коленях. — Знал, что не сможешь выполнить обещание, и все равно — соврал?

Виталий таки уперся кулаками в стол, на секунду полностью перенося вес на руки, вдавливая костяшки в дерево. Чтоб до боли, переключая акценты. Сжал фильтр, затягиваясь сквозь зубы. Выдернул сигарету, резким движением стряхнул пепел.

— Я не врал тебе, Таня. Я дал слово, и я его сдержу. И решу этот вопрос. Просто это невозможно сделать за день или неделю, — он цедил сквозь зубы. — Ну, е-мое, ты же взрослый человек, Таня! Неужели, не понимаешь?!

Виталий психанул. Выдернул сигарету. Зло затушил ее в пепельнице.

— А за сколько можно? — тихо и отстраненно спросила она, отвернувшись к окну.

— Не знаю! — огрызнулся в ответ. — Месяцев за шесть, может, до года.

Таня хмыкнула. Тряхнула волосами. Вздохнула. Но не глянула в его сторону.

— А если тебя убьют… завтра? Или за день до того, как ты себе граничную черту поставишь? Что тогда?! Кому тогда твое слово будет нужно, Виталя?! — она начала говорить тихо, а под конец уже орала.

Повернулась к нему, все-таки. Поджимая губы. Не из-за злости. Он видел, как ее трясет и Таня плач давит.

— Что тогда, Виталь, а?! Мне что делать? Как жить с этим?! А если я нашего ребенка ждать буду?! — тут ее голос снова упал. — Как это вынести? Саму мысль, Виталь?! Как?!

Он снова сжал зубы так, что челюсть заломило. Самому от ее слов внутри паскудно до воя стало. И все же он выдержал взгляд Тани. Да, и бесу ясно, что такого расклада ему хотелось бы меньше всего. Однако, он не мог не понимать, что подобный вариант вероятен.

— Ты не будешь ни в чем нуждаться в таком случае, Танюша. Все, что у меня есть, все деньги, недвижимость — тебе останется, я это уладил еще до свадьбы…

— А не пошел бы ты, Казак, на фиг, со своим «уладил»?! — вдруг заорала Таня. Соскочила со стула, сжав руки в кулаки. Ее телепало капитально. А он немного опешил от этого ора.

— И деньги свои, с недвижимостью, туда прихвати! — не успокаивалась она. — Мне ты нужен! Ты! Живой и здоровый! А не деньги или дома! Ясно?! Ясно тебе это?!

Вскинула руки, вцепившись в свои собственные волосы. Сгребла пряди в пригоршни.

— О какой безопасности может идти речь, если ты с пистолетом ходишь?! На тебя напасть могут? Ранить? Ты кого-то убить можешь? В тюрьму сесть?! О каких планах на полгода или год мы говорим, Виталь?! Ты же одним днем живешь, разве не так? И ни в чем уверен быть не можешь?

Он вновь перенес вес на костяшки кулаков, вдавливая их в стол.

— А кто может уверенным быть в «завтра», Таня? Где выдают такие гарантии?! — обиженно огрызнулся в ответ, достав новую сигарету из пачки.

Она не ответила, молча глядя в глаза Виталию. Распрямилась, отпустила свои волосы, вместо этого обхватив себя руками за пояс. И тяжело дышала, видимо, переживая все это.

Он прикурил, не отрывая глаз. Будто склеили их взгляды, смотрели друг в дружку. Затянулся, выпустил дым. И оба молчат. И трясет, тоже, обоих.

Наконец, Таня выдохнула. Подошла к нему и протянула руку, без слов попросив пачку сигарет, которую он в свой карман автоматом засунул. Вместо этого Виталий протянул ей свою, не докуренную. Она не отказалась. Медленно затянулась, выдохнула и отдала ему сигарету, снова уставилась в окно:

— Я не голодная, — тихо бросила в сторону, и вышла из кухни.

Он не останавливал, решив, что ей стоит успокоиться. Ему уже тоже не хотелось гребанного обеда. Но Казак из чистого упрямства полез в холодильник, затягиваясь так, что кончик сигареты опасно вспыхнул, обжигая губы.

Таня не могла остановиться, металась из угла в угол в спальне, стараясь как-то переосмыслить, выплеснуть из себя эти эмоции, как-то их осознать. А оно не выходило. Бурлило внутри, разрывая ей сердце и голову на части, заставляя все в животе сжиматься в комок. Ей хотелось кричать. Не на кого-то конкретного, даже. Просто заорать криком, чтобы это все из нее вышло. Только ничего не получалось. Горло будто комом перекрыло, запирая все в ней, не позволяя ей освободиться от этих ощущений.