Жестко сказал. Резко. С явным предупреждением в глазах, что шуткой тут и не пахнет, как и приглашением к диалогу. Так, что Таня даже опешила. Отвыкла от такого тона за этот «отпуск». Да и, собственно, нельзя сказать, что она в принципе привыкала к «такому» Виталию.

— Виталь, ну я не смогу все время сидеть дома, — попыталась мягко объяснить она. — Я же с ума сойду от безделия. Я так не привыкла. И не хочу, в общем-то. Да и я люблю свою работу, очень.

— Рад за тебя. — Виталий не выглядел так, будто услышал и понял ее. — Можешь и дальше любить. А меня интересует только то, чтобы с тобой все было в порядке. Все остальное — «дорожная пыль», Танюша. Советую запомнить. И если я решу, что ты снова о себе не думаешь, про работу можешь забыть. Ясно?

Ее задело. Или, может, гормоны, которые она принимала, сыграли свою роль. Но Таня, вроде как, помнила о такой вероятности, и постаралась сдержаться.

— Я не буду больше доводить себя до такого, — понимая, что Виталий, в некоторой мере, имеет подоплеку для своего ультиматума, дипломатично заметила Таня. — Но не собираюсь отказываться от любимого дела.

Виталий промолчал. Но посмотрел так, словно говорил: «я все сказал». Таня не продолжала спор. Но ей было неприятно. Честно. Насколько она помнила, его не особо волновало, что сама Таня думает о роде деятельности Витали. И он не собирался как-то с этим завязывать, несмотря на ее страхи и волнения. А у нее, как ни крути, призвание гораздо безопасней. Да, Таня довела себя до изнеможения. Но и в этом же не только работа повинна!

Однако совершенно не хотелось устраивать ссору. Слишком хорошо и спокойно они провели эти недели. Вот Таня и промолчала. Но неприятный осадок внутри остался, добавив горечи в такие восторженные и сладкие впечатления от их отдыха.


После приезда домой жизнь закрутилась новым витком суматохи и дел. Таня вернулась в клинику, одобрила кандидатуру взятого на испытательный срок врача, погрузилась в привычную рутину. Правда, теперь ей никто не давал перерабатывать.

Виталий, как бы, вообще, не шутил по этому поводу. И если не он сам, то водитель всегда ждал ее под клиникой минута в минуту к окончанию рабочего времени.

И все-таки, ей даже удалось уговорить Виталия несколько раз отвезти ее и в приют для бездомных животных.

А еще было множество визитов к гинекологу. И огромное количество анализов, которые ей пришлось сдавать. Да и Виталия обязали пройти обследование. И он без всяких возражений согласился, чем еще больше покорил Таню. Да и дал ей этим необходимую поддержку и уверенность, если честно.

Но существовали и сложности.

Они все еще не говорили о многом. Избегали, не нагнетали, обходили острые углы стороной. Казалось, не выдержат. Таня не была уверена, что восстановилась морально достаточно для того, чтобы сесть и, в открытую все обсудить. Малодушно молчала, делая вид, что не замечает его отъездов, остававшихся без объяснений, когда Виталя точно не официальными делами занимался. И Казак не обострял, не акцентируя на этом внимания. Много говорил об автосалонах, рассказывал что-то о ночном клубе, которым, правда, он вообще не занимался, а только долю с Калиненко имел. А вот об адвокатской конторе Костенко даже вскользь не упоминал. Будто и не существовало такой никогда. И к нему никакого отношения не имела.

Но, так или иначе, это все незримо присутствовало. Висело между ними, словно привкус того самого сигаретного дыма, тревожа и теребя душу. И его непонятные отъезды, без объяснений, и «дела» случались все чаще.

А лето, тем временем, стремительно неслось мимо, съедая дни жарой и повседневными заботами. И Таня уже с ностальгией вспоминала отпуск и море, не раз замечая у себя мысли, что можно было бы у Витали и еще раз «отдых» попросить. Он не то, что не отказал бы, а только обрадовался бы возможности пореже пускать ее на работу, это однозначно. Неоднократно напоминал ей, что причин работать у Тани нет, денег им с головой хватает. И как бы не смущал его ничего, судя по всему, и никаких вопросов по будущему не имелось и потому, что положение какое-то неопределенное и подвешенное…

Не для него, как оказалось. Любимый уже все для себя решил, как вдруг узнала Таня. И его не беспокоило их уклонение от некоторых тем.

Виталий сделал ей предложение. Хотя, наверное, неправильно было говорить об этом так. Приехал как-то за ней в клинику, когда август только начался. Крепко поцеловал, обняв так, словно на себя собирался переложить все заботы ее рабочего дня. Помог сесть в машину. А потом заметил:

— Годовщина у нас скоро, Танюш. Пора расписываться, я считаю. Сколько можно телепаться, как непонятно кто? — прикурив, поставил ее перед фактом Виталя. — Да и ребенок наш… не хочу, чтобы в непонятном статусе рос, — добавил он, серьезно посмотрев на нее.

Она немного растерялась.

И правда, годовщина. Еще неделя, и будет ровно год, как познакомились в поезде вагона… А сколько всего между ними уже произошло! На лет пять ее жизни «до Витали» событий хватило бы. Всяких, конечно: и хороших, и плохих. Но так же и бывает. Невозможно, чтобы только «сладко».

И все же… Неожиданно вышло. Не думала, что его беспокоит сам статус. И их, и, пока еще, вероятного только ребенка. Не задумывалась о такой постановке вопроса, пытаясь отстоять свое право на трудовую деятельность и потерявшись немного в череде приемов у врачей. Вместе, и вместе. Страшно было ворошить тему отношений, учитывая «запретные» темы между ними. Но, кажется, понимала, почему для него это было так важно: наверняка, сказался личный детский опыт Казака. Да и потом, в общем-то, Виталя всегда действовал решительно и с размахом, не зависая на промежуточных этапах. Его послушать, так они и так, похоже, «тормозят не по-детски» со свадьбой. Кстати, об этом…

— Ты мне предложение делаешь? — все-таки, решила уточнить Таня.

Он повернулся и посмотрел на нее, заломил бровь и вытащил сигарету.

— Нет, Танюш, предложение я тебе дома сделаю, краси-и-во, — протянул он с улыбкой и предложил ей сигарету.

Таня покачала головой, отказываясь. Казак пожал плечами и прикурил.

— А сейчас я тебе сообщаю о наших планах, чтобы ты до дома свыклась и я не слышал чепухи по типу: «рано, я не готова и мне надо подумать», — он выдохнул дым и тронул машину с места. — У тебя есть полчаса. Думай и проникайся этой мыслью, — Казак махнул в ее сторону указывающим жестом рукой с сигаретой, словно велел тут же все уяснить.

Таня сглотнула. И все-таки забрала у него тлеющую сигарету. Такие новости не так легко переварить за полчаса, все же.

— Думаю, — кивнула она, и затянулась.

Виталя ухмыльнулся, похоже, поняв ее растерянность. Притормозил на светофоре, наклонился и на секунду прижался к ее губам. Видимо, чтобы не особо «думала», а сразу «свыкалась».


ГЛАВА 23

По дороге они больше не говорили на эту тему. И сигарету Таня все-таки докурила.

Ну, а дома ее ждало то самое «краси-и-во», про которое говорил Виталя. Не обманул, не поспоришь.

В этот раз, из-за теплой погоды, наверное, он решил «освоить» двор: всю площадку перед беседкой занимали букеты из лилий. Их было так много, что сладкий, дурманящий аромат висел в воздухе, заставив Таню улыбнуться и глубже вдохнуть, едва она вышла из машины. Да уж, в доме такого не организуешь, задохнешься просто. А здесь, в самый раз. И правда, красиво — море белых цветов и зеленые стебли, листья кое-где между ними. Осталась только узкая дорожка, ведущая в саму беседку. А там накрыт стол на двоих. Тоже «красиво»: с высокими бокалами для шампанского, сервированный, словно в ресторане, даже со свечами. Да и сами блюда, точно доставленные из ресторана, причем, совсем недавно, еще горячие, судя по всему, стояли тут же. Имелось и ведерко со льдом, в котором охлаждалось шампанское. В марке у Тани даже сомнения не возникло. Случай, как говорил Виталий, планировался, однозначно, «особый». И организация этого всего, определенно, потребовала времени.

— Ух ты! — Таня замерла у машины, рассматривая двор.

— Голодная?

Виталя обошел машину и обнял Таню со спины. Опустил подбородок ей на плечо. Она обернулась, пытаясь поймать его взгляд. Но даже встретившись глазами, не особо разобралась в мыслях любимого. А у нее самой за дорогу накопились к нему вопросы. И Таня сомневалась, что Виталя не может о них не подозревать.

— Голодная, — согласилась она, накрыв его ладони своими на талии.

— Тогда — пошли, чего застыла? — усмехнулся Казак и потянул ее к проходу между цветами. — От официанта я отказался, решил, что мы и сами управимся, — заметил он, пока Таня медленно шла рядом с ним между цветов, касаясь упругих лепестков пальцами. — Нравится? — не спросил даже, а как-то потребовал ответа.

Она с улыбкой кивнула.

— Очень.

Заметил ее молчаливое настроение? Нервничать стал?

В последнем Таня сомневалась. Но некоторое беспокойство во взгляде Виталия уловила. Ситуация, в принципе, стала какой-то… непростой. Не напряженной, нет. Но оба ощутили, что пришел момент, когда вряд ли удастся продолжать «ходить вокруг, да около». Надо будет вскрыть все, что до этого отодвигали. А насколько они к этому готовы? Таня не представляла. И ей стало страшно. Понятия не имела, что Виталя думает по этому поводу, но она дае летнего жара сейчас не ощущала. Мерзнуть начала от этого страха.

А Казак внимательно следил за каждым ее движением и жестом, прищурившись. Руку поймал, заметил, что пальцы ледяные, растирать начал. И, все же, промолчал, помогая ей сесть в плетеное кресло. Между ними сейчас, вообще, какая-то тишина повисла, и нарушить ее никто даже не порывался.