— Не поел же, — хрипло позвала его Таня. — Давай, хоть яичницу…

— Некогда, — отмахнулся он, замерев на пороге кухни. — Еще час назад должен был в офис приехать. Дела. Потом поем. Не подохну.

Она промолчала. Не спросила, что за дела в семь утра в офисе?

Виталя в два шага пересек расстояние между ними, наклонился и поцеловал с правом.

— И не вздумай замки поменять, Танюш. Не усугубляй. Нервы у меня за эти недели ни к черту стали, — прошептал ей в губы, показав ключи, зажатые в его руке.

От ее квартиры. Запасной набор, лежавший во втором ящике комода в коридоре. Успел-таки и по ящикам «пройтись»?

Таня только вздохнула. Не спорила с ним. Все выражение лица Витали говорило о том, что не стоит. Правда, не следует спорить. А она к нему такому еще не привыкла, не приноровилась.

Дверь хлопнула, закрывшись. А Таня медленно встала, ощущая на шее колье, непонятно, то ли заново непривычное, то ли такое нужное, чего не хватало все это время. Осмотрелась, как-то оглушенно воспринимая мир и реальность. За что браться? Чем заниматься в первую очередь?

Прибраться на кухне или оставить все на вечер? Времени мало. Самой же на работу надо. Все-таки взялась за чашки: свою с кофе и его пустую в раковину поставила. Отпила еще чая. Руки дрожат. И внутри — как после взрыва. «Сосущая» воронка пустоты.

Уже по нему соскучилась. И знает, что не изменилось ничего, и он — тот же, теперь уже даже не пытающийся скрыть особенности и грани характера, которые ранее все же таил, сглаживал… А все равно — побежать за ним хочется. Застыла у окна, наблюдая, как Виталий в машину садится. На пассажирское место. Водитель приехал. Или всю ночь ждал? Не важно, главное, что не сам вчера за рулем был в таком состоянии.

Машинально взяла со стола тарелку, которую он вместо пепельницы использовал, продолжая смотреть, как выезжает со двора авто Казака. А сигарета его все еще тлеет. Бросил, не докурив. И дымок сизый поднимается. Господи! За один вечер и ночь, утро — всю квартиру прокурил… Раньше бы злилась. Ведь не любит дыма сигаретного, страшно! Надо затушить. И проветрить все, нараспашку окна оставить. Что у нее брать, если кто-то залезть попытается? Разве что телевизор…

Протянула пальцы, чтобы затушить окурок. Сжала. И сама не поняла, как и зачем его к лицу поднесла, нюхая. Улавливая аромат, такой знакомый и любимый, который на коже Витали, смешан с его собственным всегда. Глубоко вздохнула. И сотворила вдруг то, о чем и не думала никогда, не представляла даже.

Губами взяла сигарету. Там, где он зубами держал, измял фильтр. Втянула в себя. Кончик вспыхнул сильней.

Елки-палки! Никогда не курила. Не умела, вообще!

Закашлялась, задохнулась, подавившись дымом. Наглоталась его. Аж замутило. Отложила на тарелку, затушив. Глаза слезились. Выдохнула, вдохнула, пытаясь отдышаться.

А все равно, будто ближе немного к нему…

Бросила тарелку в раковину, к чашкам. И пошла в ванную, разбираться, можно ли ей без макияжа сегодня на работе появляться, или надо прятать следы ночи от людей?


Она ему мозг вынесла за эту ночь напрочь. Казалось бы: куда больше? Уже и так на пределе за последние недели. И без того разум в кашу, все нервы на кулак. Ан нет, твоюже налево! Увидел ее, присмотрелся детально, и пробрало до таких глубин, о которых в себе и не знал никогда, не представлял даже… Порвало его.

Никогда он Таню такой не видел. Ни разу за полгода. Несмотря на простоту во многом, на отсутствие каких-то закидонов, его Танюша немного тщеславна была касательно самой себя. По-хорошему так, по правильному. Он это еще при первой встрече, в поезде заметил. Следила за собой: руки всегда ухожены были, с маникюром, волосы, хоть и не стригла (особенно, как он ей пригрозил, что мало не покажется), но вечно что-то с ним творила — то тонировала, то маски какие-то, то уходы в салонах. Он не знал толком, как оно все называется, но никогда не был против ее в салон отвезти. Даже тащился, что она следит за собой, и что он к этому, тоже, вроде как, отношение имеет, ни в чем ее не ограничивает. Иногда даже требовал, чтобы она ни в чем себе не отказывала. И Таня в этом не особо противилась, в отличие от обычных, вещественных, так сказать, подарков. То же касалось и одежды. Она не шиковала, но любила качество. И чтоб по фигуре. Не выставляло напоказ, но чтоб сидело по ней, подчеркивая достоинства. Со вкусом. И Виталию это нравилось.

А этой ночью смотрел на нее, пока Таня спала урывками, когда он ей позволял, и не мог понять — кто виноват? Что она с собой сделала? Или это он?

Говорила же — «измучил»…

Ногти обкусаны, про маникюр и вспоминать нечего. И волосы в беспорядке, видно, что вообще ими не занималась, на все рукой махнула. Измученная, тени под глазами, бледная какая-то. И футболка эта ее, которой только пол мыть в качестве тряпки, а не на его Танюшу одевать. Черт возьми! Казака это даже разозлило поначалу. Нет, она не стала для него менее привлекательной. Да он от нее любой дурел, и по боку, в чем Таня одета и с какой прической. И не в маникюре дело… Просто контраст с тем, какой была, и до чего довела себя за эти три недели. Контраст такой, что ему по сердцу ржавым гвоздем, ведь ясно же, что из-за происходящего между ними. Но и медом на боль, если честно. Не одного его ломало и корежило, выходит. Она так же мучилась. И ему от этого легче. Не от ее боли. А от надежды, что все остальное тогда перемелется, раз так оба зависимы друг от друга, так помешаны.

И с одеждой… вроде как понимал, что у него остался весь ее гардероб. И хр*н вам он ей хоть что-то пришлет. Не дождется! Пусть сама домой едет и прекращает эту дурость! Но что она себе купить ничего нормального не могла? В чем ходила? Блин, хорошо, что хоть в пальто была, когда психанула, а так, по ходу, вообще, неясно бы в чем по улицам бродила?

Его это нервировало. Вот честно. То, что его женщина, и так… Не обхолена. Ведь самого лучшего достойна. Он ей все готов дать, купить. А Таня на себя рукой махнула! И бесит, и больно за нее из-за этого, и обидно. А на чай как смотрела, который он для нее привез!? Бл**ь! Его до сих пор колотило. Думал не сдержится, психанет, заорет, выясняя, почему она для себя не купила? Почему плюнула на все?! Сидит и кофе давится, который вообще не любит. Еще и таким паршивым.

Зацепило его крепко это все. И хоть легче стало, что ее увидел, что прояснил для Тани главные моменты и больше не собирался потакать ее психам, а голова в раздрае, и нутро в узел.

Сидит вот, и думает об этом, вместо того, чтоб вслушиваться в информацию, которой с ним адвокат Димки делится. А надо сосредоточиться. Взять себя в кулак и до последней детали въехать. Потому что им в руки такая «жирная рыбка» заплыла, что просто не верилось. Такие факты и нюансы им один надежный человек по Мартыну слил, что если они передадут их куда надо, с доказательствами, так же имеющимися в наличии от Костенко, и своими фактами, то с радостью помашут ручкой «смотрящему», провожая на зону. Это стопудов. И Батю вытащат. Им за такое точно навстречу пойдут.

Но хоть источник и надежный, перепроверить все равно надо. И Казак это сам на контроль должен взять. Больше никому такое не доверишь. А мозги в сторону косят. И так и лезут мысли, а есть ли у Танюши хоть один приличный, теплый свитер, чтоб не замерзла. Пешком же ходит, не на машине. А Казак очень хорошо знал о том, каким противным и пронизывающим бывает этот влажный весенне-зимний ветер и зябкость, как он тепло из тела выдувает, ворует прямо. И сил с ним бороться нет. До костей промерзаешь…

Если заболеет, всыплет ей по первое число. Вот честное слово! И не посмотрит ни на что!

Кивнул адвокату, показывая, что все услышал, к сведению принял. И все проверит. Поблагодарил, дав четко понять, что не забудет и вознаградит, если все так и есть, как он рассказывает. И отпустил человека. Взял телефон и набрал сообщение, велев Тане прекратить дурью маяться и, или к ним домой поехать и нормально одеться (он водителя пришлет), или купить себе что-то нормальное, на карточке же денег достаточно!

Оставалось надеяться, что Таня прислушается, а не психанет.


ГЛАВА 19

Таня потеряла контроль над ситуацией и происходящим. Упустила в какой-то момент, и теперь никак не могла разобраться, как повлиять хоть на что-то? Как объяснить Витале, что так же просто невозможно?! А он и дальше игнорировал любые ее попытки держать дистанцию. Сказал, что это все — только «ее тараканы» и действовал по этому принципу. Приезжал через каждый день-два, практически, и плевать хотел на все ее попытки объяснить, что ей от этого только хуже.

«Мне тоже не в кайф, что ты не дома, а тут шляешься», пожимал он плечами, и на этом вся его реакция заканчивалась. Кофемашину сам новую привез, подключил. А она…

Ничего не могла она решить, ни с чем разобраться была не в состоянии, когда он постоянно и нахрапом рядом.

Несколько раз Виталий забирал ее домой. «К нему», старалась мысленно поправить себя Таня. Однако не могла не признать, что это не совсем так. Казак делал все для того, чтобы пространство воспринималось «их, общим», ничего не убрал и не спрятал. Все ее вещи на виду. И из одежды разрешал забирать по паре единиц, не больше, еще и в обмен требовал, чтобы в ее квартире не накапливался запас. Первый раз и притащил (ну хорошо, привез, но Таня все равно была против), чтобы она хоть что-то себе взяла. Заявил, что иначе плюнет на ее принципы и купит ей шубу. Из меха. Настоящего. И силком будет укутывать. Да, помнит, что Таня против шуб и меха в целом, но ему по хр**у. Потому что со всеми этими ее свитерами протертыми, никакое пальто не согреет. Так что ей вариант выбирать.