Она все-таки подняла голову и посмотрела на него умоляюще:

— Пожалуйста, Виталь. Очень прошу. Давай, не сегодня? Все расскажу, но потом. Сегодня — пусть праздник будет, пожалуйста? — жалобно протянула она.

Он, кажется, не собирался поддаваться. Но в этот момент от духовки потянуло настораживающим запахом. И Таня, уже не особо церемонясь, начала проталкиваться к своему пирогу мимо Виталия.

— Ой, ну сгорит же, ну имей совесть. Тебе же подарок делаю! — воззвала она, если не к совести, то хоть к «желудку» Виталия.

Почему-то рассмешив его этим.

Он отступил, начав улыбаться. И даже помог ей, перехватив и придержав дверцу духовки, пока Таня, с помощью полотенца, вытаскивала горячую форму с готовым пирогом.

— Ок, Зажигалочка, — протянул Казак ее любимое слово. — На сегодня, включу заднюю. Только за то, что ты меня любишь. А завтра — не отвертишься, имей в виду. И это — не приглашение к дискуссии. Я хочу все знать про ситуацию и особь, которая угрожала моей женщине. Даже если это твой брат, и он уже на том свете.

Грубо. Но верно. Таня не могла это не признать.

— Хорошо, — буркнула она, вытряхнув пирог на блюдо из формы. — Завтра. А сегодня, давай, все-таки, сделаем тебе праздник. А то мне и так стыдно, что я так проштрафилась с твоим днем рожденья!

— Да, не переживай, Зажигалочка, — Виталий обнял ее со спины и прижался губами к затылку.

Прошлого разговора для него словно бы не было. И правда услышал и внял ее просьбе?

— Ты мне уже шикарный подарок сделала, — он накрыл своей ладонью цепочку с колечками, которые непривычно еще терли кожу и все время напоминали Тане о себе. Опять поцеловал, теперь в плечо. — А торт — это ж, вообще, фантастика, — добавил Виталий, так и обнимая ее, пока Таня поливала пирог глазурью. — Мне еще никто торт не пек…

И у нее сама собой улыбка на губах расплылась от этих слов. И приятно стало так, что и Тане полегчало, и как-то отпустило из-за прошлого разговора. Завтра. А сегодня — можно просто праздновать.

— С днем рожденья!

Отставив пока горячий пирог, повернулась она, в свою очередь, обняв его за шею. Сама поцеловала Виталия с искренним чувством.

Он улыбнулся, не прерывая поцелуя. Приподнял ее, обнимая за пояс, и посадил на стол, рядом с этим самым пирогом. И тоже целовал.

— Точно любишь? — требовательно прошептал он, не давая все равно свободы губам Тани.

— Точно, — улыбнулась и она, перескочив на его щеки и подбородок, целуя каждый участок кожи, до которого могла добраться.

— Хорошо, — довольно выдохнул Виталий, прижавшись ртом к ее виску.

Точно, ей тоже хорошо сейчас стало. Просто очень-очень.


ГЛАВА 12

— Так что насчет твоего брата?

Он спросил это, едва Таня проснулась. Глаза толком открыть не дал.

Сразу настроение упало до «нуля». Вот тебе и утро воскресенья.

— Танюш, я знаю, что ты проснулась, не филонь. Обещала же, — Виталий поцеловал ее в плечо.

После чего поднялся и пошел в сторону низкого подоконника, открыл створку окна. Щелкнул зажигалкой, прикуривая. Он, судя по всему, встал некоторое время назад, на тумбочке около кровати стояла ее чашка с горячи чаем. Свой кофе Виталия прихватил вместе с сигаретами. Видимо, спускался уже на кухню. Что ее порадовало, что он жевал кусок ее пирога, оставшегося со вчера, поочередно с затяжками. Мелочь, а приятно. Понравилось ему.

Таня вздохнула, укрылась сильнее, ощутив, как холодный ноябрьский воздух потянул по плечам. Но все-таки повернулась в сторону Виталия, села повыше, упираясь к подушку.

— А что ты знать хочешь? — без особого энтузиазма спросила она.

— Ты шутишь? — Виталий вздернул бровь. Выдохнул дым и сделал глоток кофе. — Бросаешься такими словами, а потом спрашиваешь, что я знать хочу? Все, Зажигалочка. Можно с самого рождения. И до его смерти.

Таня снова глубоко и протяжно выдохнула. Взяла чашку с облепиховым чаем. Сейчас, когда похолодало, он казался ей особенно вкусным из-за добавления меда и специй.

— Не думаю, что все началось с рождения. Скорее, в подростковом возрасте. Да я и не знаю точно, Виталь, сама тогда еще была не особо взрослая и не все понимала, когда Женька впервые в плохую компанию попал. Вроде бы с наркотиками связался. Он старше меня на шесть лет был, и мы не то, чтобы много общались или имели общие темы для разговора в том возрасте. — Она сделала глоток невероятно «весело-желтого» чая, надеясь, что это поможет продержаться. — Тогда его Михаил сумел, вроде бы, вытащить. Я рассказывала. Тоже не знаю, как именно. Со мной этого не обсуждали, как ты понимаешь, — она пожала плечами.

Виталий молчал, не комментируя. Только глядя все с тем же настоятельным требованием продолжать рассказ. И курил. Пирог уже доел, так что кофе запивал сигарету.

— А потом у мамы с Михаилом завертелось, тянулось непонятное пару лет. И… Женька снова в отрыв пошел. Только, как я понимала, уже дело было не просто в плохой компании. Он с реальным криминалом связался. И снова наркотики. Однако теперь торговал ими. И в кражах участвовал. Мы сначала не понимали: матери не до того было, а я не могла сопоставить «два плюс два», не особо задумывалась, откуда в его комнате: то какой-то непонятный музыкальный центр появлялся, а потом исчезал, то какие-то дубленки, шубы. Но Женя говорил нам, что вроде где-то работает, а я же подросток, не особо знала, что и сколько стоит, и какие деньги на СТО можно заработать, про которое он нам рассказывал. И с подарками я так… Ты не злись, Виталь — не ты виноват, что я вечно отказываюсь. — Она вздохнула и бросила в его сторону виноватый взгляд. — Просто мне украшения — только брат и дарил. То цепочку принесет, то сережки. Маму больше интересовало, чтоб накормлены и одеты были, чтоб учились хорошо. А мне это так круто казалось, и приятно, что брат балует. Не знала, что неоткуда ему денег на такое взять.

Таня протянула руку и начала вертеть цепочку. Нелегко ей было в ней заснуть, с непривычки. Будто душили ее звенья. Но чтоб не обидеть любимого — не снимала на ночь.

— А однажды — украшения золотые нашла у Жени в комнате, горстями прям. Искала кассету послушать… Тогда пошла к маме. Мне уже около пятнадцати было, и подозрения появились.

Таня откинула голову назад, опустив затылок на подушку. Пристроила чашку с чаем на животе. Зябко стало и гадко. И вспоминать не особо хотелось. Но ведь было такое в ее прошлом, и ничего от ее желания не исчезнет. А Таня обещала любимому рассказать.

— Мама… Она не сразу поверила. Не то, чтобы обозвала меня лгуньей, нет. Просто ей не хотелось верить, как мне сейчас кажется. Она, вроде как, и так себя все время перед нами виноватой чувствовала, что с Михаилом эти отношения начались, и на нас времени меньше, и урывками, а мы — и до этого без отца. Особенно Женька. К тому же, брат вообще был против Миши, по вполне понятным причинам. На дух его не выносил. Но боялся. При нем — смирно себя вел или вообще в доме не появлялся. А так… Раньше я любила брата. В детстве. — Таня грустно хмыкнула, продолжая рассматривать свой чай. — А тогда — уже боялась, и даже рада была, когда он пропадал на несколько дней или недель.

Таня сдела еще глоток. Виталий прикурил новую сигарету от дотлевающей.

— Так пару лет продолжалось. Они с ним говорить пытались, контролировали, как могли. Он клялся, что завязал. А потом их арестовали. И Женю, и еще несколько человек, с которыми он… работал. Суд был. Михаил пытался помочь, хотя и не одобрял попытки матери вытащить Женьку любой ценой. Но сумел ради нее, как-то уломал своих знакомых и бывших сослуживцев — Женьке дали меньше всего. Три года, да и то, с возможностью досрочного. Он, вроде как, шел просто водителем по обвинению или типа этого. Не помню. Сел, в общем. Знаешь, нам как-то даже проще стало, всем, — Таня до сих пор вину испытывала. И сейчас внутри резануло.

Глянула на Виталия исподлобья, отставила чай. Не хотелось уже.

И Казак, как это часто случалось, уловил напряженность и боль, которые она испытывала в этот момент. Отложил недокуренную сигарету, встал с подоконника и вернулся в кровать. Лег рядом с Таней. Обхватил двумя руками. Словно силу свою ей отдавал. Это было так кстати, даже если он не понимал. Таня к самому болезненному для нее приближалась.

— И как, вышел досрочно? — поинтересовался Виталий.

— Нет, — Таня покачала головой. — Отсидел весь срок. Вышел. Какое-то время нам всем даже казалось, что изменился. Мать с Михаилом уже расписалась к тому времени, я в институт поступила. Второй курс заканчивала. Женька устроился на работу. Миша помог. Брат ему, даже, вроде как благодарен был за то, что помог тогда, на суде. Поспокойней казался. Вменяемым. Но я его все равно боялась уже. Не знаю. Другим он вернулся. Это как-то ощущалось. Словно просто научился прятать это все лучше, что думал, что в голове и душе крутилось. Недолго с нами пожил. Потом снял квартиру. Но в гости приходил часто. Не знаю я…

Таня уткнулась в плечо Виталию. И он обнял ее еще крепче. Прижался лицом к ее волосам.

— А однажды, может месяцев через восемь, или около того, пришла домой после пар, а Женька у нас. И больше никого нет. Ну, ключи у него никто и не забирал. И он весь какой-то такой…. Словно пьяный, только и не пьяный. И не под наркотиками, вроде. Просто взъерошенный, взбудораженный. “На”, говорит, “я тебе, сестричка, подарок принес”. И протягивает мне цепочку с кулоном…

Таню колотить начало. Она пыталась сдержаться, пыталась дышать и напомнить себе, что все давно прошло. Однако выходило плохо. Виталий это ощущал. Натянул одеяло, закутал ее словно в кокон. Сам еще и руками, и ногами поверх обнял.